- Какие новости, Федя? – Спросил Данилов, разливая по чашкам ароматный, курящийся прозрачным парком, чай. - Сейчас… – пробубнил тот с набитым ртом. – С утра голодный. - Да, времечко горячее… – неопределенно пробормотал Данилов и, поколебавшись, налил себе настоящей водки. - Уф… – Заглотив единым духом восемь блинов, Арцеулов с блаженной миной отвалился от стола. – Есть один перспективный новичок. Зовут Кириллом, фамилия Окунь. - Окунь? – усмехнулся Данилов. Арцеулов закрыл краник самовара и бросил в чашку три куска колотого сахара. - Окунь, Окунь. Поверь моему опыту, парень что надо. Врач, хирург – раз. Честный человек, сочувствует нашему делу – два. Имеет свои счеты с властями – три. Ну, чем плохо-то? Данилов опрокинул стопку, хрустнул капустой. - То и плохо, что слишком хорошо. Откуда этот твой Окунь вынырнул? Арцеулов замялся. - Вообще-то рекомендации у него слабоватые. Есть в кружке, что на набережной Мойки, один тип. Художник от слова худо. Филлипов фамилия. Может, помнишь? - А должен? - Мы как-то просили его нарисовать листовку, чтоб разбросать над толпой на годовщине Воскрешения империи. Данилов помотал головой. - Не помню. Так что, нарисовал твой художник или отказался? Арцеулов рассмеялся. - Он-то нарисовал, только я отказался. Данилов-Кузнецов вопросительно поднял одну бровь. Арцеулов, проглотив очередной блин, пояснил: - Я ж говорю, художник от слово худо. Намалевал какую-то белиберду, без поллитра не разберешься. В общем, хрень вышла, а не агитка. Я потом сам на вирте набросал, и то лучше получилось. - Ну ладно, он плохой художник. Человек-то какой? - Такой же. Не рыба – не мясо. Знаешь, из неудачников, которые обижены на весь белый свет. К нам прибился случайно. Задавал сдуру вопросы, чуть не попался на живца. Наши его пожалели, вытащили. Он к кружку и прибился. Но ты не думай, я приказал держать его на расстоянии. Ненадежный тип. Окажется в кутузке, сдаст всех на первом же допросе. - И ты взял человека по его рекомендации? – удивился Данилов. – Не узнаю тебя, Федор. - Еще не взял, Матвей Семенович. – (Подлинного имени Константина Евгеньевича Арцеулов не знал, как и многого другого). «Половой» допил чай и поставил чашку вверх дном на блюдце. Была у него такая странная привычка. – Тут смотри, какая интересная история. Когда этот Окунь учился на втором курсе, лет пять назад… у них на факультете случилась заварушка. Агенты департамента взяли несколько человек прямо на перемене. Неудачно взяли, грубо. Осталась куча свидетелей. Ну и наш Окунь среди них. Рассказывал, одна девушка упала на пол прямо у его ног. Видимо, отчаянная была девчушка, кричала что-то вызывающее. Так жандарм, чтобы её заткнуть, со всего маха хрясь сапогом ей в прямо зубы. Окунь девчушку попытался защитить, сам огреб по хребтине. А девочку ту больше никто не видел. Данилов задумался. - Какой, говоришь, институт? - Третий медицинский. - Ладно, это я проверю. И что это доказывает? - Само по себе, пожалуй, ничего. Но парень из правдолюбцев, я такую породу за версту чую. Я его спросил, с чего у него такой интерес к нашему движению? Он мне про тот случай рассказал и добавил, что не может поддерживать власть, которая бьет женщин ногами. Он, дурачок такой, тогда еще накатал петицию в ректорат. Получил, естественно, по первое число, чуть не вылетел с волчьим билетом. С тех пор сочувствует оппозиции. - Звучит как-то мелодраматично. Хоть в театре ставь. Не находишь? Арцеулов вытер губы краем своего полотенца. - Так я и говорю, Матвей Семенович. Проверь парня по своим каналам. Если окажется, что он провокатор из охранки, я его вместе с художником пошлю куда подальше. Но если Окунь и правда таков, каким выглядит, представляешь, как нам пригодится такой человек? - Ладно. Проверю, – согласился Данилов. Арцеулов прав. Силовые акции не всегда проходят гладко. Нужнее докторов для подпольщика только оружейники и специалисты–подрывники. – Если парень так хорош, как ты расписываешь, возьмем его в дело. Федор просиял. Кирилл Окунь приглянулся ему с первого взгляда. Арцеулов нутром чувствовал, что доктор – из своих, из тех, кто готов сложить голову за идею. - Если дело выгорит, ты этого художника всё одно гони из кружка, – продолжил Данилов. – Толка от него нет, а к хирургу будет вести лишняя ниточка. А может, его просто убрать? - Зачем же убирать? – рассудительно ответил Федор. – Филиппов ничего не знает, ни с кем не связан. Человек, в общем, безобидный. К тому же гибель друга может насторожить доктора. - Ну, тогда на твое усмотрение, – решил Данилов и, бросив на стол несколько купюр, поднялся. – Бывай, Федор. Удачи. - И тебе удачи, Матвей Семенович, – от души пожелал Арцеулов, пожимая крепкую ладонь Данилова. [1] Картина Клода Мане, давшая название стилю импрессионизм. [2] Пётр имеет в виду Вандомскую колонну, стоящую на одноименной площади Парижа. По легенде, колонна выполнена из бронзы сотен пушек, захваченных армией Наполеона. В действительности сделана из камня и облицована бронзовыми барельефами. [3] Рюхи – короткие деревянные чурки, выбиваемые в игре за пределы площадки. [4] Понимаешь? – фр. [5] Так как возрождённое человечество не способно к самовоспроизводству, в Новой Российской империи невозможен класс потомственного дворянства, передаваемого от родителей детям. Его место занимает так называемое «пробуждённое дворянство». Порядка 0,5% новых граждан империи, носящие фамилии древних российских дворянских родов (Нарышкины, Орловы и т.п.) причисляются к дворянскому сословию уже с момента пробуждения, являясь, таким образом, аналогом столбового дворянства Древней Российской империи. Империя предоставляет пробуждённым дворянам ряд преференций, таких, как стартовый капитал и приоритетное право при зачислении в высшие учебные заведения и на государственную службу. Ещё 1% населения составляет личное дворянство, жалуемое государем за заслуги перед империей. [6] Российская коммунистическая партия. [7] Девятый, ледяной круг ада – Последний круг предназначен для обманувших доверившихся им, для предателей. В частности, по Данте, в девятом кругу находятся вмороженные в лёд души Иуды Искариота и Брута. Глава 3 ДОМИНАНТА УРЗЕТ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. Санкт-Петербург. Зимний сад императорской резиденции Зимний дворец. ПАВЕЛ IV РОМАНОВ. Павел перечитал записи. Ужас что. Сумбур, неточности, косноязычие. С другой стороны, от этих записей не требуется особого стиля или содержания. Начать их посоветовал профессор-психолог. Якобы, они помогут выплеснуть угнетающие эмоции наружу. Павел попробовал и незаметно втянулся. Записи действительно помогали. С тех пор, как он начал делать заметки, стало не так противно ощущать себя марионеткой. Фартовым удельным князьком, случайно заполучившим ярлык от могучего владыки. Временщиком, самое существование которого полностью зависит от благосклонности Высших рас великой доминанты Урзет. «Ничего, – успокаивал себя император. – Когда мой план сработает, они перестанут смотреть на людей свысока. А я, Павел Четвертый Романов, Божьей милостью император Всероссийский, займу, наконец, полагающееся мне место среди вершителей судеб доминанты». Но этому еще только предстоит свершиться. А пока остается неутомимо работать, подпитываясь поддержкой верной Оленьки, и сбрасывать негативные эмоции в записях, которые он начал с описания возрождения госудаства Российского. Началась новая история Российской империи весьма прозаично. По сути, она стала следствием ряда совпадений. Примерно четыреста лет назад рядовой картографический корабль, уточняя звездные лоции, обнаружил в каком-то забытом Богом уголке рукава Ориона, за сложными лабиринтами трясин, тусклую звезду с небольшой планетной системой. Таких систем хоть пруд пруди, и корабль не стал бы в ней задерживаться, если бы на одной из планет не обнаружилась парадоксальная временная аномалия. Картографы вызвали учёных. Вскоре отлично оснащённая экспедиция Белых Вестников высадилась на обратной стороне массивного спутника планеты: ближе подобраться не удалось даже им: аномалия уничтожала всё живое. К планете отправились автономные лаборатории. Исследования дали неожиданные результаты. Оказалось, временная инверсия на поверхности планеты – вовсе не прихоть природы. Это отголосок жестокой войны, которую вела в далеком прошлом неизвестная Высшим расам цивилизация Земли, как называли свою планету автохтоны[1]. Как выяснили археологи, одна из сторон нанесла врагу удар биомодификантом, уничтожившим генетический механизм противника, а те ответили хроноинвертором, буквально вывернувшим наизнанку локальное время планеты. Земля погибла. Проработав над необычным явлением более десяти лет, биологи Вестников смогли частично воссоздать биом Земли, сначала в лаборатории, а затем и естественных условиях. Они даже сумели восстановить представителей разумной расы, населявшей этот древний мир. Нас, людей. Но, к сожалению, все воссозданные человеческие особи оказались стерильны, а их генетический материал настолько нестабилен, что любая попытка его считать вызывала немедленный распад. Таков был отголосок био-терминатора, использованного древними землянами в последней войне своей несчастной планеты. Вестники удовлетворили свое научное любопытство и на этом успокоились. В те времена Высшие и не думали тратить колоссальные ресурсы на воссоздание всей человеческой популяции. Их планы изменил случай. Ксенологи Вестников решили напоследок провести эксперимент: воссоздать небольшую общину людей и понаблюдать за человеческим сообществом в естественной среде обитания. Высшие хотели понять, что привело человечество к самоубийственной войне. Для этого они терроформировали похожую на Землю необитаемую планету и создали на ней два поселения: деревню Сусоево и деревню Большие броды. Люди оказались совершенно не похожими на другие разумные виды. Обладая коэффициентом интеллекта, сравнимым с интеллектом многих разумных рас рукава Ориона, они превосходили всех в агрессивности. Первое время Сусоево и Большие броды, развивались автономно. Обитатели обеих деревень выстроились в иерархию, возглавляемую самой свирепой особью, принуждавшей остальных жить по установленным ею правилам и работать на неё. Через четыре года охотники из Сусоево вышли на окраины Больших бродов. В последовавшей за этим войне полегло больше половины жителей обоих поселений. Война продолжалась до полной победы одной из сторон: люди даже не подумали как-то договориться. Ксенологи Вестников были впечатлены. Они долго искали причину такого странного поведения, никак не вязавшегося с образом жизни иных разумных видов Рукава Ориона и нашли объяснение, только изучив геном ближайших родственников людей – шимпанзе. Надо сказать, что остальные биологические виды уничтоженной Земли избежали воздействия биотерминатора: оно было избирательным и затронуло только вид Хомо Сапиенс. Изучая шимпанзе, биологи Высших пришли к важному выводу. Строение обитателей древней Земли резко отличались от других форм жизни в Рукаве Ориона. Все существа, населявшие Землю, оказались генетически необычайно примитивны. Например, шимпанзе обладали сложностью в четыре единицы. Это уровень простейших организмов других планет рукава Ориона. Высшие и не подозревали, что многоклеточные, не говоря уже о разумных, могут оказаться такими удивительно простыми, если не сказать примитивными. Прежде считалось само собой разумеющимся, что сложность строения биологического вида[2] возрастает пропорционально кубу индекса его развития. Таким образом, разумные существа рукава Ориона, обладая средним индексом в семьдесят единиц, в триста сорок три тысячи раз сложнее простейших одноклеточных существ с уровнем в единицу. Невероятная сложность Высших сделала процесс их воспроизводства сложным и длительным процессом. Коэффициент роста популяции для разумных видов рукава Ориона не превышает 1.01. Стоит ли удивляться, что для всех разумных видов характерно осторожное поведение, направленное, прежде всего, на сохранение численности популяции. У людей всё оказалось иначе. Судя по тем же шимпанзе, человеческая женщина теоретически могла за репродуктивный период произвести на свет более двадцати потомков. Основываясь на данных о шимпанзе, ученые Белых Вестников оценили коэффициент роста человеческой популяции в 12 единиц! Получалось, что главной проблемой человечества как биологического вида была перманентная угроза перенаселения с последующим глобальным вымиранием. Единственным решением этой проблемы стала врожденная агрессия, позволявшая регулировать численность популяции, истребляя излишки. Люди – вынужденные агрессоры по своей природе. – Гласил вердикт ксенологов. – Гибель человеческой расы была неизбежна и предопределена их биологическим строением. Уяснив себе причины гибели древней Земли, ученые Вестников окончательно успокоились и решили закрыть проект. Казалось, ещё миг, и человечество окончательно канет в Лету. Но, к счастью для нашего вида, доклад ученых о необычной планете и населявших её некогда удивительных существах попался на глаза Сизому клану. Эта раса, родственная Вестникам, в то время отвечала за защиту доминанты от посягательств соперников. Сизые мгновенно поняли, какой подарок судьбы получила доминанта Урзет в виде неприхотливых созданий, обладающих практически полноценным разумом, врожденной склонностью к войнам и, главное, сравнительно просто и быстро воспроизводимых из планетарной временной инверсии в любых количествах. «Мы возродим земную цивилизацию, – решили главы Сизого клана. – Мы обеспечим им достойное существование. Подарим современные технологии. Вернем им язык, историю и культуру. А взамен потребуем только одно: взять на себя защиту наших звездных границ. Для паталогически агрессивной расы это самое подходящее занятие». Сизые взяли разработку в свои крылья, и дело закипело. Через тридцать стандартных земных лет у них было готово первое поколение. Вестники поселили их на той самой планете, на которой проводились эксперименты с двумя деревеньками, обучили основам науки, познакомили с историей их предков. И всего через пятьдесят лет на планете, переименованной в Москву в честь древней российской столицы, было провозглашено возрожденное государство. Что особенно символично, это знаменательное событие прозошло в тщательно восстановленном по древним схемам и документам златоглавом Успенском соборе, тем самым обеспечив преемственность русских царей далекого прошлого и повелителей Возрождённой Российской империи. Первый царь – Владимир Великий – торжественно подписал вечный и нерушимый договор между Белыми Вестниками, лидерами доминанты Урзет, и Новой Российской империей. С этого мгновения люди стали подданными доминанты. В благодарность за право жить люди поклялись защищать доминанту с оружием в руках. В считанные годы флот людей расширил территорию доминанты в полтора раза, резко изменив баланс сил в тесном рукаве Ориона. К сожалению, доминанта Урзет недолго наслаждалась внезапно обретенным могуществом. Остальные пять доминант объединились против общего врага и выдвинули ультиматум: либо Вестники предоставят всем равный доступ к тайнам Древней Земли, либо объединенный флот пяти доминант начнет наступление на всех фронтах. Будь решение за людьми, наглый ультиматум был бы отвергнут, а враги умылись бы кровью. Но Белые Вестники были типичной расой Рукава Ориона – осторожной и осмотрительной. Они предпочли риску привычный паритет. Так остальные доминанты получили в свое распоряжение людские народы. Американцы, французы, китайцы, немцы и индийцы стали становым хребтом новых армий старых врагов. Они, как и русские, воскресли из небытия. Вернулись для новой жизни, имя которой – война. Но даже такая жизнь лучше, чем забвение. Так что спасибо Белым Вестникам, спасибо Сизому клану. Мы живы, а значит, у нас есть шанс добиться всего. Силовое поле едва заметно мерцало синеватыми сполохами статики над висячим садом, зажатым между галереями, соединяющими южный и северный павильоны малого Эрмитажа. Структура поля создавала эффект парника и, хотя снаружи ярился ледяным ветром ноябрь, здесь было тепло и сухо. Негромко шуршали ветвями вечнозеленые тропические деревья – у Павла все не доходили руки спросить у садовника их название. Да и к чему засорять монаршию голову всякой чепухой? Достаточно того, что сад прекрасно справляется со своими главными функциями: дарует покой и расслабление и служит резиденцией для старого друга и наставника. Здесь чудесно. По рукотворным порожкам из блестящих камушков весело звенит ручеек, теряясь в зарослях кустарника. Через ручеек перекинут изящный мостик. И, диссонансом с его изогнутыми позолоченными перилами, притулилась в тенистом углу за кустами простая деревянная скамейка, выкрашеная белой масляной краской. Над скамейкой темно-зеленым шатром раскинуло крону необычное дерево с толстым серовато-серебристым стволом. Из трещин бугристой коры выступают полупрозрачные кончики молодых побегов. В сочной зелени светляками сияют большие белые цветы. Название этого существа Павел знал наизусть: Дубравник. И имя тоже – Среброкрон. Стоило императору усесться, как ветви над его головой приветственно зашумели.