Наташа оступилась и судорожно вцепилась в его рукав. А Петр, леденея от собственных слов, начал сухо и четко, как на докладе, пересказывать ей события на злосчастном астероиде. Рассказ занял неожиданно много времени. Смеркалось. Небо растворилось в чернильной мгле. В окнах зажглись теплые желтые огни. Там, отгородившись от холодного ветра и дождя, в тишине и уюте проводили вечер обычные люди, даже не подозревающие о том, насколько они счастливы в своем скучном мирке. Люди, у которых нет многотонного груза невинной крови на душе. А Петр всё говорил и говорил, выплевывая слова, как обреченный туберкулезник выхаркивает ошметки легких. Он не чувствовал холода, для его проклятого организма Хомо Беллум плюс три градуса – комфортная температура. Не замечала холода и Наташа, не до того было. Ей ужасно хотелось разрыдаться, ноги подкашивались, но она держалась, закусив губу, и изо всех сил цеплялась побелевшими пальцами за рукав шинели Белоусова. - …И вот сегодня мне принесли эту… этот… крест. А Вася Бондаренко, тот, который нам наладил связь…. Мне сказали, он покончил с собой. А ведь он… он один просил меня… он умолял меня не бросать этих людей. Он, Вася. Он был хорошим человеком. Знаешь, наверное, из всех нас он единственный заслуживал жизни. А он вскрыл себе вены. Взял на себя мою вину. Теперь он мертв. Его нет, а нам понавешали медалей. Поблагодарили за службу. Вот такая история. Девушка молчала, и в наступивших сумерках Белоусов не мог разглядеть выражения её лица. - Вот так, Наташа, – повторил он. – Я не невинная овечка. Я отлично сознавал, что делаю. Я погнал этих людей на убой, как стадо. Я убийца, Наташа. С этими словами он попытался высвободить руку, но девушка вцепилась в него мертвой хваткой. - То есть, ты для себя уже всё решил? Да? И тебе неинтересно, что думаю я? – у неё срывался голос. Петр только сейчас понял, что она продрогла. - Ты же простынешь… – невнятно пробормотал он, хватая ледяные руки девушки. – Сейчас же пойдем в дом… - Нет, постой. – Наташа выдернула свои руки из его пальцев. – Посмотри на меня, Петя. Он был гораздо выше её, и Наташе пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним глазами. - Ты веришь, что я – хороший человек? – тихо спросила она. - Ты? Господи, да ты… – Петр осекся. – Да, я верю. Ты хороший, порядочный человек, не то, что я. Наташа, привстав на цыпочки, закрыла ему рот холодной ладонью. - Ты не виноват, Петя, – обжигающе горячо прошептала она ему на ухо. – Ты кто угодно, но не убийца. Ты просто запутался и сам не понимаешь, кто ты и что с тобой случилось. Петр сглотнул. Сердце внезапно зачастило, щеки залило огнем. - Почему ты думаешь, что я… не… не… такой? – хрипло спросил он, ощущая губами её пальцы. - Я бы не смогла полюбить убийцу. Они долго стояли, обнявшись, не замечая пронизывающего ветра. Маленький островок тепла посреди медленно остывающего черного города. Петр бережно обнимал хрупкие плечи, с удивлением ощущая, как истончается, истаивает на сердце страшный груз. Ему казалось, что нет во всей вселенной души светлее и драгоценнее той, что доверчиво прильнула к нему. Они стояли прямо посередине лужи и целовались. А потом побежали в дом, потому что у Наташи промокли ноги. [1] Корреное, первоначальное население. [2] В рукаве Ориона биологическим видом принято считать организмы, обладающие клеточным строением и имеющие молекулярную форму передачи и реализации наследственной информации. (В случае земных биологических организмов такой молекулой является макромолекула ДНК). Кристаллические виды,а также виды, являющиеся комбинацией силовых полей или плазменных стационарных образований, таким образом, биологическими видами не считаются, что не мешает им занимать достойное место среди других разумных рас. [3] Проект, осуществлявшийся на Ченгуо, подробно описан в трилогии «Фредерик Дюранд: сокольничий Ориона» [4] Гражданский, штатский. [5] Наёмные работники из нищих азиатских стран. Здесь используется в уничижительной коннотации в качестве обозначения народа Новой КНР. [6] Блюдо сычуанской кухни: жареная лапша Чоу Мейн с креветками. [7] Учитель - традиционное уважительное обращение к наставнику. [8] О специфике отбора в штрафные батальоны Народной республики см. роман «Чжан Юшенг: ключник Ориона». [9] Междоминантная комиссия, подчинённая галактичему трибуналу, занимающаяся рассмотрением военных преступлений, в число которых входит преднамеренная атака на гражданские цели. [10] Единица длины, равная 3 1/3 мм. [11] В введении Первого департамента Госсовета Российской империи находятся правовые вопросы. [12] В Российской империи Древней Земли должности министра юстиции и генерального прокурора традиционно совмещались. В Новой империи, в силу её размеров, эти должности разделены. Формально генеральный прокурор подчиняется министру юстиции. [13] До революции 1917-го года два здания архитектурного ансабмля ул. Зодчего Росси, (тогда – Театральная улица) принадлежала Министерству Внутренних Дел Российской империи. Площадь Чернышевского сейчас называется площадью Ломоносова. [14] Дословно: «Народная ежедневная газета» - официальное печатное издание ЦК КПК. [15] Сейчас центральное здание Государственного Русского музея. До 1917-го года носил название «Русский музей императора Александра III) [16] Реальный адрес: Садовая ул, д. 13. Построен в 1876 году архитектором А.А. Щедриным. До 1917-го года принадлежал крупному петербургскому домовладельцу С.Г. Раменскому. [17] Дерьмо (фр). [18] У воссозданных людей рукава Ориона повышенная резистентность к радиации по сравнению с человечеством Земли. Для пробуждённых гражданскими понижающий коэффициент составит 2 - 3, для возрождённых солдатами – до 10. Например, последствиями от кратковременного гамма-облучения дозой в 1000 рентген у пробуждённого солдатом будут тошнота, рвота, слабость и снижение количества лейкоцитов в крови. Подобные симптомы наблюдаются у среднего человека Земли, получившего дозу в 100 рентген. Причины физиологических различий между исконными жителями Земли и воссозданным человечеством описаны в романе «Максим Берестин: оракул Ориона» [19] цитата из статута ордена Св. Георгия от 1769 года Глава 4 Санкт-Петербург. Госпиталь при военно-медицинской академии С этого дня жизнь Петра волшебным образом переменилась. Он не был столь наивен, чтобы от одних только Наташиных слов перестать чувствовать боль. Но он научился мириться с этой болью. Какие бы горькие мысли не захлестывали его порой, они таяли без следа, стоило только подумать о том, что через несколько часов он увидит Наташу. Услышит негромкий голос, посмотрит в серьезные глаза, возьмёт за руку. Дотронется губами до её губ. Он боялся думать о расставании и мечтал только об одном – чтобы его подольше держали в больнице. В их отношениях ещё не случилось самого главного, но и без этого Петр чувствовал, что нашел ту самую единственную женщину, с которой можно провести хоть целую вечность. Зоркий Татищев, по-прежнему не обделявший юношу своим вниманием, сразу обратил внимание на случившуюся с ним перемену. - Ты прямо светишься, Петруша, – заметил он полушутя. Петр немедленно залился краской. - Никак, влюбился, солдат? – ухмыльнулся генерал. Петр окончательно смешался и беспомощно попытался отшутиться. - Любовь - штука хорошая. – Генерал раскурил любимую трубочку, и едкий дым заполнил палату. Татищев признавал только один сорт табака: с третьего спутника Перуна. Спутник был чуть больше Луны, и селекционеры, пользуясь низкой гравитацией, вывели сорт табака, напоминавшего длинную – чуть не в сто метров – лиану. Его листья давали табак настолько крепкий, что непривычный человек запросто мог хлопнуться в обморок после первой же затяжки. - Любовь штука о-очень хорошая, – нараспев повторил Татищев, пристально рассматривая юношу сквозь сизое табачное марево. – Только для нашего брата неудобная. - Это почему же? – удивился Петр, ладонью разгоняя сизые облака. - Солдат – человек подневольный. Сегодня тут, завтра там… А женщина, она суть существо ветреное. Пока ты там своей сабелькой машешь, твоя избранница, глядишь, полюбит другого. Возвратишься ты из боевого похода, весь радостный. Думаешь, сейчас выбежит твоя красавица прямо к трапу шаттла, обнимет-расцелует. А она, оказывается, давно замужем. И вся недолга. Как тебе такой расклад, Петруша? - Наташа… то есть, моя девушка… она не такая, – убежденно возразил Петр. – Я ей верю, как себе. Она будет меня ждать. - Ну, коли будет, так и хорошо, – помолчав, согласился Татищев, совершенно скрывшись за клубами дыма. – Может, тебе и правда повезло, солдат. Может, ты у нас какой-то особенный везунчик, а Петруша? Белоусов, помимо воли, расплылся в блаженной улыбке. Шло время. Петр с каждым днем чувствовал себя всё лучше, и даже строгая Зинаида Максимовна проверяя на утреннем обходе его показатели, не отпускала обычных комментариев. Ему, наконец, разрешили покидать территорию госпиталя. Но только с сопровождающим. В роли чичероне выступила, разумеется, Наташа. Это были часы, наполненные совершенно неземным счастьем. Они подолгу гуляли по Невскому, заглядывая в уютные кондитерские, где подавались изумительно ароматный черный кофе с мороженым, и нежные, воздушные пирожные. Дышали прелой листвой в Летнем саду. Стояли на набережной стрелки Васильевского острова, наблюдая за неспешным течением темных вод Невы. И говорили, говорили, говорили. Когда не целовались, конечно. Наташа несказанно обрадовала Петра, поделившись подслушанным в ординаторской разговором. По словам Зинаиды Максимовны, Петра могли оставить на амбулаторном наблюдении еще на месяц. А значит, у них впереди масса времени, чтобы лучше узнать друг друга. Они не строили планов совместной жизни – это было несколько преждевременно. Но с каждым днем им становилось всё более комфортно друг с другом. - Знаешь, у меня такое чувство, будто мы знакомы целую вечность, – удивленно говорил Петр, бережно сжимая в своей широкой ладони её тонкие пальцы: у Наташи быстро стыли руки. – Я только не понимаю, что ты во мне нашла? Наташа рассмеялась. Но новоиспеченный подпоручик не сдавался. - Нет, правда! Кто – ты, и кто я? - И кто же ты? – полушутя спросила девушка, прищурившись и загораживая лицо ладонью, поставленной козырьком. День стоял ясный, и лучи низкого ноябрьского солнца били в прямо глаза. - Я-то? Я – солдафон, – честно признался Петр, осторожно подбираясь к тому, о чем давно хотел спросить. – А твои друзья – всякие молодые ученые, интеллигенция. Изящные теории, умные разговоры. Вот они – действительно твой круг. Не то, что я. Наташа звонко рассмеялась.