- Вы поручите нам такое задание? – жадно спросил Гулян. Все его равнодушие вмиг испарилось. – Мы должны уничтожить этого Белоусова? - Нет, лейтенант. Специально я тебе такого задания не дам. Для Народной республики Белоусов ничего не значит. Никто не позволит нам тратить ресурсы флота ради твоей персональной мести. - Тогда… как же… зачем же тогда? - Я даю тебе цель. Смысл. Делай свое дело, лейтенант. Выполняй свою работу. Копи злость. Я не могу послать тебя и твоих людей за Белоусовым. Но если, выполняя задание, вы окажетесь неподалеку, а уж я об этом позабочусь, никто не обратит внимания, что вы задержались на денек–другой. Правда, – продолжил он с нажимом, не слушая сбивчивых благодарностей лейтенанта, – правда, я не обещаю, что это будет скоро. Право на месть, Гулян Жонг, еще надо заслужить. - Я убью его, – не сводя глаз с лица молодого европейца, пообещал Гулян. – Считайте, Петр Белоусов уже мертв. ДОМИНАНТА УРЗЕТ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ОСОБНЯК ГЕНЕРАЛА ЛАНСКОГО. ВАСИЛИЙ ЛАНСКОЙ Собрались, как всегда, в рабочем кабинете. Двое расположилась в огромных креслах, третий оккупировал не менее массивный диван, еще один расположился у окна. Хозяин дома восседал за столом. Желтоватый свет лампы играл на пуговицах его мундира и генеральских звездах погон. Ланской сосредоточенно набивал трубку. Его пальцы заметно подрагивали. Табак из кожаного кисета сыпался на стол. - Это, без сомнения, прискорбное известие, Василий Андреич, – мрачно пророкотал обитатель левого кресла, полный мужчина лет пятидесяти пяти. Он также был в мундире военного образца с погонами полковника. Складки по обе стороны рта придавали мужчине сходство с грустным бульдогом. – Но, признайте, мы не исключали такую возможность. Хоть и надеялись на лучший исход. Вопрос в другом. Что ж теперь делать? Ланской щелкнул зажигалкой, и какое-то время сосредоточенно раскуривал трубку, причмокивая и выпуская клубы синеватого сладковатого дымка. Гости терпеливо ждали. Наконец, хозяин кабинета ответил. - Я, Гавриил Сергеич, остаюсь при своем убеждении. Раз Его Величество отправил графа Нежина в Самаркандский гарнизон, значит, тот оказался недостаточно убедителен. Надобно было найти какие-то другие слова, как-то донести до Его Величества… - Да все уже донесено, и не раз. – С досадой возразил стоявший у окна молодой человек в цивильном костюме. – Может, пора прекратить цепляться за Павла Романова? Хозяин кабинета побагровел. - Извольте не перебивать, господин Игнатьев. И смените, пожалуйста, тон, когда говорите о Его Величестве. Молодой человек пожал плечами. - Пожалуйста. Просто времени жалко, переливаете из пустого в порожнее. - Если вам так некогда, можете отправляться восвояси. Я вас не держу. Полковник с бульдожьими щеками поспешил вмешаться в разгорающийся конфликт. - Василий Андреевич, я вас прошу, давайте будем терпимее. А вы, Семен Макарович, имейте уважение, в самом деле. Нельзя же так, дорогой, мы же все радеем об общем благе. Да, мы выбиты из колеи, так тем более не стоит ссориться. Ну же, господа! Первым сдался молодой человек. - Прошу извинить, – неохотно проронил он. – Не сдержался. Ланской неопределенно взмахнул в ответ трубкой, с трудом удержавшись от резкого комментария. - И всё-таки, Василий Андреевич, – вступил в разговор обитатель второго кресла – поджарый чиновник лет сорока пяти в мундире юридического корпуса. – Конечно, Семён Макарович излишне резок, его формулировкам недостаёт взвешенности, но, на мой взгляд, он прав в главном. Неудача графа Нежина ясно даёт понять: Его Величество не желает прислушиваться к голосу подлинных патриотов. Увы, но это факт. Чем раньше мы его признаем, тем больше жизней сохраним. - Согласен целиком и полностью, – поддержал его дородный мужчина в бирюзовом мундире, расположившийся на диване. – Признайте, любезный Василий Андреич, граф Нежин – выдающийся дипломат, великолепный оратор. Потому, собственно, мы и избрали его для встречи с государем. Если даже он потерпел поражение, значит, дело плохо. Другого такого агитатора нам не найти. Генерал Ланской пыхнул трубкой. Он и сам понимал, что возразить, по сути, нечего. Но он также понимал, что последует за признанием правоты Игнатьева. Все законные методы они испробовали. И не преуспели. Значит, остается преступить закон. Высшие свидетели, он пытался этого избежать. Даже в ущерб себе. Перед глазами сами собой встали картины прошлого. Василий Ланской много лет исправно тянул лямку в службе тыла. Начал с низов и дорос до начальника отдела в управлении поставок Главного штаба. Через его руки проходили все документы, касавшиеся комплектации и списания флотов. И со временем Василий Андреевич начал замечать, что эти документы становятся все более тревожными. Спору нет, война – штука безжалостная. Она – вечно голодный зверь, бездонная утроба, без устали поглощающая все новые и новые жизни. Лет двадцать назад, при императоре Петре Седьмом, списание «по уничтожению противником» двадцати линкоров с экипажем оборачивалось скандалом, громкими отставками и трибуналом. Сейчас, в царствие Его Величества Павла Четвертого, подобные потери стали рутиной. Встревоженный Василий Андреевич, не найдя поддержки у руководства, обратился к самому военному министру. В ту пору министерством управлял князь Ростовцев, толковый и честный вояка. Он не пожалел времени на разговор с упрямым полковником. - Вы что же, сомневаетесь в компетентности наших командующих, Василий Андреевич? – прямо спросил князь. Ланской выложил перед ним тщательно составленные сводки. Министр, надо отдать ему должное, внимательно просмотрел поданные полковником документы. - Я понимаю ваше беспокойство, Василий Андреевич, – признал он. – Думаете, я не вижу, сколько ребятишек мы кладем? Но тут вот какое дело. Его Величество хочет добиться для нас, так сказать, достойного места под солнцем. - Прошу прощения, Ваша светлость, я не совсем понимаю… – изумился Ланской. - А я вам объясню. В нашей доминанте, как и в любом объединении, существует жесткая иерархия. Своего рода табель о рангах. Есть свое место и у нас. К сожалению, человечество занимает одну из низших ступеней. Мы – обслуживающий персонал, если можно так выразиться. - К сожалению, – подтвердил Ланской. – Но таков порядок вещей. Мы обязаны Высшим буквально всем. Они вернули нашу расу из небытия. - Ну вот, пожалуйста, вы сбились на лозунги, – поморщился князь. – И зря. Вот Его Величество считает, что пора покончить с бесправным положением человечества. Брови Ланского поползли вверх. Всего ожидал, но чтоб такого! - Удивлены? – спросил министр. - Так точно, Ваша светлость, – ответил Ланской, справившись с первым шоком. - Естественно, естественно. Когда Его Величество представил нам свою концепцию, мы тоже были порядком ошарашены. Признаюсь, этот план известен немногим, но в свете ваших… ммм… исследований, думаю, будет правильно посвятить вас в курс дела. Пока вы не наломали дров. Но прежде извольте подтвердить соглашение о секретности. Ланской послушно прижал палец к вирту и подставил глаз для сканирования радужки. Убедившись, что формальности соблюдены, князь продолжил. - Иерархия звездных народов выстроена по простому и логичному принципу взносов в развитие доминанты. Белые Вестники – идеальные управленцы, они задают магистральные направления развития доминанты, поэтому и находятся на вершине. Мы, люди, в их восприятии – дворовые псы. Стоим у калитки, гавкаем на прохожих, можем ухватить воришку за портки. Время от времени откусываем понемногу от соседей. Согласитесь, роль не слишком выдающаяся. Ланской не мог не признать правоту министра. - Его Величество желает изменить отношение Высших к человечеству. Нам не дано сравниться с ними в науках, в экономике, но мы можем расстаться с ролью цепного пса. План Его величества заключается в резкой активизации наступательных операций. Прежде мы вели в основном позиционные бои. Сейчас мы атакуем практически по всем направлениям. Если мы сможем переломить тенденцию, изменить столетиями длившийся паритет, если принесем доминанте не десятки, но тысячи новых систем, наш вклад резко возрастёт. И Российская империя войдет в число избранных рас доминанты. - Это и есть план Его Величества? – Спросил Ланской, увлечённый нарисованной министром картиной. - Совершенно верно. Благодаря нашим партнерам, в первую очередь Дубравникам, мы уже смогли пятикратно увеличить выпуск боевой техники. Параллельно увеличилась и численность личного состава. Что поделать, наступательные операции всегда сопровождаются тяжелыми потерями. Да, мы скорбим о потерях. Мы помним, что за цифрами стоят жизни наших солдат. Но давайте посмотрим с государственных позиций. Добившись достойного места в доминанте, Российская империя сможет проводить независимую политику. Мы добьемся нового равновесного положения в Рукаве Ориона, на выгодных для нас условиях. Когда мы займем все ключевые протоки, ведущие к нашей доминанте, нам останется только охранять границы, которые станут неуязвимы. Вы понимаете, Василий Андреевич? Пусть французы, китайцы и все прочие рвут друг у друга куски из глотки, нас это уже не будет касаться. Мы достигнем того, чего не смогли достичь Вестники за бездну лет. Мы подарим им тысячи миров и превратим доминанту в неприступную крепость. Мы не только на равных войдем в число избранных рас доминанты, мы принесем мир нашей Империи. И тогда наши ребята, наконец, перестанут гибнуть. Тогда полковник Василий Ланской поверил князю Ростовцеву. Не по молодости и неопытности. Поверил, потому что сам, бывало, задавался подобными вопросами, как и любой нормальный человек. И впервые услышал положительный ответ. Тяжелый, неприятный, но ответ. Мрачный тоннель, в конце которого горела звезда надежды. Но с каждым годом звезда светила все тусклее, а тоннель становился все длиннее. Ланской по-прежнему мечтал покончить с войнами. Он был бы счастлив, если бы Россия вошла в число избранных рас доминанты. Но он больше не верил в план императора. За десять лет жернова бесконечной войны перемололи сотни миллионов солдат. Миллионы младших офицеров. Тысячи офицеров старших. И конца этому безумию не видно. Самые кровожадные генералы, вроде того же «гениального» Татищева, числятся в фаворе. А тех, кто предпочитает осторожность нахрапу, снимают с постов, направляют в тыл, на второстепенные должности. Маховик войны раскрутился вовсю. Кровавые брызги летят по всей доминанте. И что же в результате? За десять лет захвачено около тысячи систем. Но в Рукаве Ориона более сотни миллионов досягаемых звезд. Что на фоне этих мириад тысяча-другая планетных систем? Капля в море. Сколько же еще миллионов, миллиардов солдат должны сложить головы, прежде чем государь осознает, что его план не работает? Этот вопрос не давал Ланскому покоя. И что самое ужасное, к нему, как к древней пророчице Кассандре, никто не хотел прислушаться. Новый военный министр, граф Тамянский, карьерист до мозга костей, кооптировал в состав главного штаба самых рьяных «ястребов». Василий Андреевич, с его пацифисктскими идеями, прослыл чудаком, свихнувшимся на бумажках. Безобидным, но назойливым. С таким лучше не иметь дел – вредно для карьеры. Плохую службу сослужило генералу и полное неумение изъясняться. Ну не был Василий Андреевич Цицероном, и всё тут. Как только начинал говорить, так сразу волновался, терял нить, начинал пыкать и мыкать. Из-за этого и аудиенция с Его Величеством у Ланского не задалась. Прорвавшись с огромным трудом пред августейшие очи, Василий Андреевич принялся в волнении излагать свой вопрос. - Вас обманывают, Ваше Императорское Величество! То есть, не обманывают, но преуменьшают масштабы катастрофы. - А у нас катастрофа, генерал? – приподнял брови самодержец, пытаясь понять, кто этот странный человек и что ему нужно. – Взрыв сверхновой, эпидемия? - Нет, Ваше Величество, не катастрофа в том смысле, что катастрофа… Но… потери слишком высоки. Цель, так сказать, не оправдывает средства, Ваше Императорское Величество. Я вот тут принес статистические отчеты, графики, это чтобы, получается, наглядно… Император слушал его чуть больше минуты, отчетов читать не стал, на графики смотреть отказался, а просто указал Ланскому на дверь, хоть и уважительно. Всё ж таки генерал, всё ж таки урождённыйдворянин. Более прошения Василия Андреевича о высочайшей аудиенции не удовлетворяли. Возвращали с резолюцией «рассмотреть впоследствии». Ланской осознал, что проиграл. И уже совсем было опустил руки, как вдруг получил неожиданную поддержку от старого друга, полковника Гавриила Сергеевича Комарова. Гавриил Сергеевич служил в Главном штабе, больше думал о государственном благе, нежели о собственной карьере, и потому сидел в полковниках, в то время как его сверстники уже вовсю красовались с генерал-майорскими звездочками на золотых погонах. Комаров как почувствовал, что Ланской находится в совершенном отчаянии, и возобновил старую дружбу в самый подходящий момент. Ланской поделился с ним своей бедой. И тут случилось чудо. Гавриил Сергеевич не просто поддержал старого друга. Именно он предложил Ланскому основать «Общество неравнодушных граждан», как назвал свою организацию Василий Андреевич. Первым по протекции полковника Комарова в кружке заговорщиков появился Семен Игнатьев, ставший самым молодым участником «Общества». Ланскому этот Игнатьев был не по душе. Ну не доверял Василий Андреевич разночинцам, и всё тут. Однако Семён Макарович оказался весьма полезен. Будучи инженером, он обзавелся важными связями в технических департаментах Зимнего дворца, что помогало заговорщикам держать «руку на пульсе» событий в резиденции. Кроме того Игнатьев неплохо разбирался в конспирации. По словам Комарова, когда-то Игнатьев учился в школе внешней разведки, но был отчислен из-за неврологической болезни. Большой удачей Ланского стало привлечение графа Владимира Павловича Нежина, с которым генерал познакомился в закрытом клубе для лучших представителей урождённого дворянства. Щеголь и сибарит Нежин служил по дипломатической части и добился на этом поприще внушительных успехов, по праву считаясь одним из лучших переговорщиков департамента. Еще одним ценным приобретением стал Аркадий Матвеевич Пыжов, коллежский советник, специалист в области права. Пробудился Аркадий Матвеевич таким же разночинцем, как и Игнатьев, но будучи человеком трудолюбивым и талантливым, быстро заслужил дворянский титул и даже получил завидную должность советника при первом департаменте Государственного совета. Включить правоведа в группу посоветовал Ланскому всё тот же полковник Комаров. Генералу эта идея сразу пришлась по душе: правовая оценка деятельности кружка придавала Ланскому уверенности в правоте выбранного пути. Вербовка Аркадия Матвеевича стала большой удачей. Лучшего юриста для их целей и пожелать было невозможно. И, наконец, последним в узкий круг посвященных вошел хороший знакомец Пыжова, статский советник Отто Францевич Дифенбах. Офицер по связям с аппаратом Его Величества от Министерства Внутренних Дел. Он, единственный из всех, имел свободный доступ в императорскую резиденцию и, в крайнем случае, мог подать государю доклад, минуя все официальные инстанции. Дифенбах пришел в МВД из армии и по-прежнему щеголял широкими погонами, честно заслуженными на поле боя[3]. Заручившись поддержкой этой пятерки, Ланской приступил к выполнению своего плана, который заключался ни много, ни мало в том, чтобы воздействовать на императора и убедить его отменить гибельную стратегию тотальной войны, заменив её стратегией сдерживания с элементами наступательных операций и активной дипломатической игрой. Сбор и подготовка документов заняла у заговорщиков почти десять месяцев. Ланской с помощью Комарова собирал статистические данные, Дифенбах проверял и структурировал полученную информацию, Пыжов консультировал заговорщиков в правовых вопросах. Игнатьев отслеживал настроения в императорской резиденции, помогая выбирать наиболее соответствующие моменту аргументы. Нежин суммировал полученные выводы и облекал их в изящные дипломатические формулировки. И вот, когда, наконец, приготовления закончились, когда доклад на имя государя обрёл безукоризненную форму и законченное содержание, граф Нежин обратился с просьбой о высочайшей аудиенции «по вопросу государственной важности». Императорская канцелярия приняла просьбу к рассмотрению и всего через два дня прислала графу приглашение на официальном бланке со всеми голографическими печатями. Аудиенция предоставлялась графу в начале следующего месяца. Срок, по меркам дворцовой бюрократии, ничтожный. Окрыленные первым успехом, члены «Общества неравнодушных граждан» с нетерпением ждали результатов визита Нежина. И вот, дождались. Все усилия составителей доклада, всё дипломатические способности графа пропали втуне. Более того, Нежин впал в монаршую немилость и отправился в ссылку в глухую азиатскую провинцию. С помощью всё того же Игнатьева заговорщикам удалось переговорить с Нежиным по защищенному каналу, не опасаясь прослушки. Граф коротко передал свой разговор с императором. По его словам, едва заслышав, о чем пойдет речь, Его Величество впал в ярость, вырвал из рук графа кристалл с докладом и растоптал его в пыль. Самому графу монарх дал четыре часа на сборы, после чего дипломату вменялось явиться на борт служебного транспорта, отправлявшегося в Самарканд. Графу даже не выделили курьерскую яхту. «Хорошо хоть в трюм к свиньям не запихнули», – невесело пошутил Нежин. И вот теперь члены «Общества неравнодушных граждан» сидели в кабинете особняка Ланского и остро переживали поражение. - Мы не должны терять надежду, – пыхнув своей трубкой, пробормотал Василий Андреевич. – Мы… Нам просто не повезло. Нужно подловить момент, когда государь будет в подходящем настроении. Наша задача… Мы просто обязаны достучаться до Его Величества. - Да уж стучали, Василий Андреевич, – раздраженно бросил Игнатьев, отлипнув, наконец, от портьеры только для того, чтобы налить себе лимонаду из высокого графина. – И вы стучали, и граф Нежин. Неужели кто-то верит, что вы оба просто попали императору под горячую руку? - А вы, конечно, считаете, что государь сам… что он специально отправляет наши войска на убой? – съязвил Ланской. – Скажите еще… скажите, что государь – китайский шпион! - Я скажу, что Павлу Четвертому абсолютно наплевать, сколько он положит людей. Он твёрдо решил войти в историю как величайший император всех времен. – Игнатьев залпом выпил лимонад и картинно взмахнул стаканом, будто скипетром, став на миг удивительно похожим на императора. – И ему безразлично, во что это обойдётся подданным.