Татищев уже давно отключился, а Петр всё стоял у окна, как громом пораженный, не смея поверить своему счастью. Он будет служить здесь, в Санкт-Петербурге! В самом Зимнем дворце! Снимет квартирку, насколько позволит оклад. Теперь у них с Наташей всё будет хорошо, всё сложится. Ох, спасибо генералу за такой царский подарок! Одно только настораживало Петра. Едва заметная горечь в голосе Татищева. Петр вспомнил его давешний монолог о женщинах. Похоже, у самого Николая Осиповича в нужный момент ангела–хранителя не нашлось. И его красавица – возлюбленная не дождалась своего героя. «Ну и дура, – подумал Петр. – Вон, какого мужика упустила! Теперь, наверное, локти кусает, замужем за каким-нибудь коллежским асессором». После звонка Татищева всё встало на свои места. Петра совершенно не удивило, что собеседование в отделе кадров прошло как по маслу. Очевидно, коллежский секретарь, принимавший его документы, прекрасно знал, чьим протеже является юный подпоручик с Георгием на груди, и потому ограничился несколькими общими вопросами. Сразу после этого юношу вызвал начальник караульной службы дворца, потом заместитель управляющего и еще несколько чиновников рангом пониже. А ведь человеку со стороны, наверное, потребовалось бы не одна неделя, чтобы пройти по Кносскому лабиринту бюрократических инстанций[17]. Петр только диву давался, глядя, каким влиянием пользуется при дворе спасенный им генерал. Не прошло и трех часов, как подпоручик Белоусов П. И. оказался зачислен в штат караульной службы дворца. Дольше всего, как и следовало ожидать, Белоусов проторчал в бухгалтерии. Еще в училище он уяснил, что чиновники, связанные с деньгами, самые медлительные на свете. Похоже, перспектива расстаться с казёнными деньгами для них столь невыносима, что они из кожи вон лезут, лишь бы оттянуть этот трагический миг. Работники финансового департамента императорской резиденции не стали исключением. Но заполнение бесчисленных бумажек окупилось сполна, когда Петр получил распечатку своего нового счета, который ему открыли в банке «Транс Монополь». - Сколько–сколько?! – ахнул он, увидев остаток на текущем счету. Очередной коллежский регистратор, у стола которого сидел юноша, поднял на него блеклые печальные глаза. - По финансовым вопросам обращайтесь в отдел жалоб, – суконным голосом пробубнил он. - Нет, я не… все в порядке, – поспешно заверил его Петр, вставая и стараясь сдержать радостную дрожь в руках. К штатному окладу подпоручика в Зимнем прилагалось такое количество преференций, что итоговая цифра увеличивалась втрое. Половина из неё уже пришла на его счет авансом. К тому же ему начислили: подъемные, орденские, оздоровительные, премиальные и компенсацию по ранению. Всё вместе образовало такую приятную сумму, что Петр почувствовал себя без пяти минут миллионером. В шестом часу он, наконец, вышел на улицу. Давно стемнело. Мелкий снежок, сыпящийся из низких облаков, создавал вокруг фонарей радужные ореолы. Ворота Зимнего дворца за его спиной торжественно сверкали позолотой вензелей. Гордо возвышался посреди площади Александрийский столп, увенчанный фигурой ангела. В лучах прожекторов чистым золотом блистал шпиль Адмиралтейства с золотым же корабликом на острие. Сияние огней преломлялось в пушистых свежих сугробах, бриллиантово переливающихся, словно витрина ювелира. У Петра даже дух захватило от этой невероятной, пронзительной красоты. Где еще в доминанте, да что там, в доминанте, во всей галактике увидишь такое? И теперь он, вчерашний курсант провинциального училища Петр Белоусов, будет видеть эту красоту каждый день! Приходить сюда на службу, а потом возвращаться домой, к Наташе. Да еще и получать за все это немалые деньги. Благие Высшие, да за что же это ему такое счастье? Петр схватился за вирт, отправляя вызов. - Наташ… – его голос срывался от волнения. – Нет, ничего не случилось… то есть, да, случилось, но ты не волнуйся, это хорошее. Ты не поверишь! Наташа, я остаюсь. Я буду служить в Зимнем! И мужественный подпоручик, солидный мужчина, кавалер Георгиевского креста, подпрыгнул от радости и ликующе выбросил вверх кулак, услышав из вирта короткое радостное: «Слава Богу!». Санкт-Петербург. Зимний Дворец. ПАВЕЛ IV Четырехметровая вирт-сфера величаво парила над столом размером с приличную комнату. Нет, Павел Четвертый не страдал гигантоманией. Просто попробуйте уместить в одну сферу трехмерную панораму рукава Ориона – звездной реки, протянувшейся на тысячи световых лет. С причудливыми завихрениями трясин, со стратегическими областями, территориями доминант, станциями галактического слежения и позициями опорных флотов противника. Тут нужно не то, что четыре, а все сто сорок четыре метра. Поэтому помимо общей панорамы в сфере, увеличенные изображения различных секторов в высоком разрешении дублируются на многометровые стенные экраны, придающие комнате совещаний ставки главнокомандующего сходство с рубкой звездного крейсера. Вокруг стола расположились члены узкого военного кабинета. Сам император был единственным, чьи плечи не украшали генеральские погоны. Тем не менее, даже самый невнимательный взгляд безошибочно угадал бы, кто в этом помещении действительно главный. Сановные генералы тянули шеи, чтобы лучше слышать императора, отягощенные гроздьями орденов торсы сгибались под тщательно выверенным углом. Благодаря некой удивительной особенности поясничной мускулатуры, свойственной исключительно придворным, даже самые статные офицеры умудрялись выглядеть меньше и незначительнее субтильного по армейским меркам императора. Совещания в ставке проходили еженедельно по субботам. На них подводился итог военных действий за неделю. Докладывал, как правило, начальник Главного штаба князь Романовский. Сегодняшний день не стал исключением. - За прошедшую неделю на основных линиях соприкосновения наблюдалось затишье. Индийское командование подтянуло резервы и разместило их на направлении Преддверие Хобота – Туманность медузы, а также в горловине моря Красных гигантов. Адмирал Костюшко был вынужден остановить наступление и закрепиться вот здесь и здесь. Красная рапира лазерной указки отметила дислокацию основных сил графа, которые тут же успокоительно замерцали изумрудным светом. Павел ткнул острым концом карандаша. - Откуда генерал Мукерджи взял резервы? Их не должно быть! Вся ваша стратегия, Антон Васильевич, базировалась именно на том, что индийцы истощены и отступят. Ваша разведка клялась и божилась, что Доминанта Света не сможет удержать позиций. Шея главы войсковой разведки побагровела. Он кашлянул, прочищая горло. - Все верно, Ваше величество. Мои люди располагают точными данными управления кадрового резерва армий доминанты Света. У индийцев нет свежего резерва. - Вот как? И откуда же они взяли войска? Намолили у своих богов? – Павел, перекатываясь с каблука на носок, уставился прямо в глаза генерала. Антон Васильевич выдержал монарший взгляд. - Как я уже сказал, эти войска не из резерва. Индийцы договорились с Союзом Миров о прекращении огня и смогли перекинуть войска на русский фронт. Осмелюсь уточнить, что договоренность была достигнута на уровне политического руководства. Значит, вот как. Американцы не смогли уломать меня и тут же побежали к индийцам. А мои вон, как косятся. Их послушать, так надо было не просто соглашаться на мировую, а вообще войти в Союз Миров этаким сто пятидесятым штатом. Трусливые ублюдки. - То есть, переговоры между индийцами и американцами проглядело главное управление политический разведки, а не ваши подопечные, не так ли? – язвительно уточнил император. - Полагаю, именно так, Ваше величество. Павел выругался про себя. Ну все. Теперь начнется бесконечное перекладывание ответственности друг на друга. Павел наизусть знал фокусы своих военачальников. Если бы существовал орден дворцовых интриг трех степеней, штабные генералы получили бы сразу первую степень, минуя установленный порядок[18]. - Хорошо, господа. Нет смысла заниматься поисками виноватых… Я займусь этим потом. - …Какие будут соображения по индийскому театру военных действий? Генералы облегченно зашевелились. Самодержец в хорошем настроении. Значит, можно попробовать утащить в клюве как можно больше. - Как сообщил высокопоставленный агент, боеспособность индийского резерва, подтянутого с границ Союза Миров, весьма ограничена, – бойко продолжил Романовский. – Войсковые подразделения укомплектованы лишь на шестьдесят три процента, четверть флота нуждается в срочном ремонте. Американцы задали им неплохую трепку, государь. Если бы не геометрия трясин в секторах соприкосновения, прибытие этих резервов вообще не сказалось бы на ходе компании. Ну да. «Если бы». Великое если бы. Как это по-нашему, сваливать просчеты на привходящие обстоятельства. Разумеется, индийцы выстроили линию обороны с учетом топологии пространства. Они же не идиоты. И Хобот, и море Красных звезд – идеальные позиции для обороны. В точности как Фермопильское ущелье из истории Древней Земли. Только вместо горных склонов здесь со всех сторон – искаженное пространство. Те самые трясины, невидимые, прозрачные, смертоносные. Непроходимые для кораблей. Когда уже, наконец, физики или теологи, или хоть кто-нибудь разберется с этой заразой?! Видимо, никогда. Если уж сами Высшие отступили перед загадкой трясин, то что говорить о нас, грешных? Наши знания – капля в море по сравнению с накопленным за сотни тысяч лет багажом знаний титульных рас. Трясины… если бы не они, насколько было бы проще. Напрямки сквозь весь рукав Ориона можно пролететь за пару – тройку погружений. Тысячи световых лет за несколько часов. Боевые флота получили бы невероятную маневренность. Да и не потребовались бы они, эти флота. И армии бы не потребовались. Девяносто процентов звезд Рукава Ориона находятся в пространствах, занятых трясинами. Прекрасные, но недосягаемые. И недоступные для колонизации. Из-за трясин все разумные расы рукава Ориона вынуждены ютиться в протоках и заводях. Вынуждены вести войны за скудное жизненное пространство. Трясины – вот где подлинный корень зла[19]. Вздохнув, Его величество император продолжил военный совет. Больше ничего примечательного за неделю не произошло. На редкость скучная, никчемная неделя, ни на йоту не приближающая его к цели. Одни сплошные разочарования. Убаюканный мерным жужжанием штабных, император вновь погрузился в собственные размышления. Сначала граф Нежин. Вот уж неприятный сюрприз. Ведь был таким перспективным дипломатом, а на поверку оказался трусом, пораженцем. Завел старую шарманку, дескать, масштабы военных успехов не окупают потерь. Можно подумать, мы – обитатели Древней Земли, которым каждого солдатика нужно было родить, выкормить, вырастить. Но сейчас-то, слава Высшим, всё по-другому. Теперь-то Высшие возрождают людей в самом подходящем возрасте – 18 лет, да ещё и с набором базовых знаний. Только подучи их и можно пускать в дело. Спасибо дубравникам, мы получаем по первому требованию столько людей и техники, сколько нужно. Нужен миллион – получим миллион. Потребуется десять – вот вам десять. Потери не играют роли. Неужели это так сложно понять? Эх, Нежин… Слюнтяй, размазня. Нет, пора уже провести чистку в штабе, найти и повыгонять всех этих миролюбцев, вроде Ланского и этого Нежина. Не столько работают, сколько воду мутят. Дармоеды. Предатели. Да, так и сделаю. Скорее бы уже Татищев закончил свой хитрый план и принялся за дело. И ведь не говорит, что затеял. Когда появляется во дворце, отделывается только намеками и обещаниями, хитрая бестия. Дескать, сюрприз к годовщине коронации. Правда, Среброкрон утверждает, что Татищев поделился с ним, и что это может действительно стать поворотным моментом… А уж если так говорит Среброкрон, значит, так оно и есть. Но потерянную неделю все равно жаль. Ни одного серьезного сражения, ни одной завоеванной системы. Сослать, что ли, парочку этих штабных лизоблюдов на фронт? Может, тогда они зашевелятся? Однако, время. - Благодарю вас, господа. – Император закрыл сферу, и в зале сразу стало просторнее. – Совещание было весьма плодотворным. Предложения – дельными. С нетерпением жду от вас конкретных результатов. Санкт-Петербург БЕЛОУСОВ. Трижды в неделю подпоручик Белоусов проводил половину дня в самом сердце Российской Империи. И уже дважды удостоился воочию лицезреть государя, чего подавляющему большинству населения империи не удавалось и единожды в жизни. Что же касается августейшей супруги государя, Её величества Ольги Петровны, то ему даже довелось с ней поговорить. Дело было на третий день его службы. Петр впервые вышел в вечернюю смену. По штатному расписанию, ему подчинялось отделение второго этажа, охранявшее залы военных картин, большую гостиную и Александровский зал. Расставив гвардейцев, Петр отправился на свой любимый пост: в зал картин. Он мог часами рассматривать длинные ряды портретов. Лица знаменитых военачальников Древней Земли и Новой империи были исполнены отваги и благородства. Большая часть из них была Петру незнакома и, находясь на посту, юноша украдкой выводил на вирт-линзу левого глаза жизнеописания полководцев, благо ему полагался открытый доступ в публичную часть императорской библиотеки. Сегодня в планах значился его тезка, некий генерал Петр Иванович Багратион. Петра позабавило, что у них полностью совпадают инициалы: П. И. Б. Со свойственный юности склонностью к мистицизму, Петя увидел в этом Особый Знак. И с удвоенным вниманием принялся изучать биографию князя. Сначала он изучил узловые даты – пробуждение… то есть, рождение, битвы, победы, смерть. Больше всего Петра поразила причина смерти генерала. Во время какого-то мелкого конфликта с французами (ну надо же, уже тогда они не могли жить спокойно, эти французы!) генерал получил осколочное ранение с переломом большеберцевой кости. Рана загноилась, и доблестный генерал Багратион сгорел за две недели от гангрены. Эта история по-настоящему шокировала Петра. Как древние вообще могли воевать, если любая ерунда отправляла их на тот свет? Это же форменное безобразие! «В наше время подобная рана вообще бы не вывела генерала из строя, – с возмущением думал Петр. – Иммунитет солдата, сиречь Человека Воюющего, нейтрализовал бы все виды гнилостных бактерий в считанные минуты. Полевой хирургический комплекс удалил бы осколки, совместил фрагменты костей, впрыснул временный фиксатор и срастил основные сосуды. Сверху на такие раны накладывается обычная повязка-коагулянт. Нога фиксируется самим боевым костюмом, недаром у него управляемая жесткость. Затем инъекция противошока с анальгетиком и всё: до конца боя можно забыть о ране и заниматься делом. А уж потом с его ногой разобрались бы в самом простом медпункте. Через три дня генерал бы уже ходил, а через две недели танцевал вприсядку. Подумать только…» От чтения его отвлёк звук легких шагов, приближавшихся со стороны государевых покоев. Петр едва успел отключить изображение, как в зал вошла Ольга Петровна. Императрица была в кремовом домашнем платье, простом и изящном. На плечах скромная шаль, едва заметно переливающаяся в приглушенном свете зала. В руках Ольги Петровны небольшая дамская сумочка, из тех, что на французский манер называют ридикюлями, хотя Петр решительно не понимал, что в них смешного[20]. Юноша взял на караул и вытянулся по стойке смирно. - Здравствуйте, господин подпоручик. У императрицы был мягкий, глубокий голос, какой бывает у актрис. Таким голосом можно шептать, а слышно будет аж на галерке. - Здравия желаю, Ваше Императорское Величество! – отчеканил Петр, глядя строго перед собой, как велит протокол. - Вы ведь Петр Белоусов, верно? На этот раз Петя не удержался и удивленно взглянул на императрицу. Откуда она знает его имя, а, главное, к чему ей это? -Так точно, Ваше Императорское Величество. Ольга Петровна улыбнулась, склонив голову на сторону, так, что улыбка вышла немного смущенной. - Надо же, вы еще совсем мальчик, – внезапно сказала она. Петр почувствовал, как щеки начинают гореть. Что это государыня, в самом деле, насмехаться пришла, что ли? - Я представляла вас другим, Петр Ильич. Вот это да! Жена императора – и называет его по отчеству! Да еще думает о нем! Петр окончательно смешался. - Вы мужественный и благородный юноша, Петр Ильич. Я хотела поблагодарить вас за спасение Николая Осиповича. Князь мой давний друг, и его потеря стала бы большой трагедией… для всех нас, – несколько сумбурно закончила императрица, теребя пальцами свою сумочку. - Я только исполнял свой долг, – пролепетал Петр, сжимая вспотевшими пальцами приклад карабина. - И тем не менее, теперь я – ваша должница. – Императрица открыла ридикюль и достала из него маленький черный футляр, в каких хранят украшения. – Вот, примите в знак моей признательности. - Я… я не достоин, – пролепетал юноша. Руки словно приросли к карабину. - Я настаиваю, – мягко произнесла императрица, протягивая ему футляр. – Уверена, вы найдете этой вещице достойное применение. Петр, с трудом оторвавшись от своего карабина, принял из рук императрицы футляр и склонил голову в поклоне. - Вы слишком добры ко мне, Ваше Величество. - Николай Осипович прочит вам блестящее будущее, подпоручик. Не обманите его ожиданий. Петр снова склонился в поклоне, а когда выпрямился, Ольги Петровны уже не было в зале. Только эхом прозвучали удаляющиеся в сторону белого зала легкие шаги.