В тот же вечер Петр пригласил в гости Наташу. Белоусов специально снял квартиру в том же квартале, где жила возлюбленная. Благодаря этому девушка уже дважды навещала Петра после работы. Они вместе ужинали, потом долго пили чай, смотрели какой-нибудь фильм или обсуждали книги. Потом Петр провожал Наташу до её дома и возвращался обратно, мечтая о том времени, когда провожать Наташу не потребуется. Петр расстарался на славу. На столе свечи в серебряном подсвечнике, шампанское в ведерке со льдом. - Мы что-то празднуем? – удивленно спросила девушка, располагаясь за столом, пока Петр программировал кухонный синтезатор. Сегодня ему хотелось чего-то особенного, и он перебирал программы, скрывая волнение за сосредоточенностью. - Погоди минутку, – попросил он. Заготовленная загодя речь показалась ему глупой и напыщенной. Наташа была такой простой, такой естественной и открытой, что любая фальшь в её присутствии тут же высвечивалась, словно вражеские позициипрожектором. Выбрав, наконец, программу «испанское рыбацкое застолье» с уменьшенным уровнем остроты (Наташа недолюбливала специи, но обожала рыбу), Петр со смятенной душой вернулся за стол. И тут на него нахлынуло вдохновение. Встав на одно колено перед девушкой, он достал черную коробочку и раскрыл её. - Боже мой… – ахнула Наташа, всплеснув руками. – Что это? Это… настоящее? Ты с ума сошел, оно же стоит… я даже не представляю, сколько оно может стоить! На бархатной подушечке покоилось изящное кольцо белого золота с небольшим сверкающим бриллиантом. - Это подарок государыни, – признался Петр. – За то, что я спас Николая Осиповича. Она сказала, что я найду ему достойное применение. Но я не знаю для него другого применения, кроме… Наталья Евгеньевна, окажите мне честь, станьте моей невестой. Наташа прижала ладонь ко рту, переводя взгляд с кольца на Петра. Грудь её вздымалась, на глазах блестели слезы. И всё-таки кольца Наташа не взяла. - Не будем торопиться. Нам надо попробовать пожить вместе, посмотреть, что получится, – пояснила она. – Вдруг я не такая уж замечательная, как тебе сейчас кажется. - Так и я вовсе не подарок, – серьезно подхватил Петр. – И вообще, я, может быть, храплю. Они ни о чем специально не договаривались, не давали друг другу никаких обещаний. Но этим вечером Петру не пришлось провожать Наташу домой. А еще через два дня она переехала в его квартиру. И обосновалась в ней так естественно, так основательно, словно они уже невесть сколько лет прожили вместе. В прежние времена, на Древней Земле, сказали бы, что они живут во грехе. Не венчаны, не кручены, а сожительствуют. Но то когда было! Тогда, как пояснил в свое время Петру отец Григорий, по-другому было нельзя. Ведь от сожительства у древних постоянно появлялись дети. «А воспитывать дитё есть работа ответственная, – говорил отец Григорий, назидательно поднимая палец. – Это не вас, оболтусов, дрессировать. Для воспитания ребенка надобна полная семья. Отец и мать, которые пред лицом Господа поклялись друг за дружку держаться, во всем друг дружке помогать до самой смерти». Потом вздыхал, перекрестясь, хлопал единым духом кружку спирта – другого алкоголя святой отец не признавал – и продолжал с горечью: «А нынче люди женятся разве что по привычке, формально, а не во исполнение Господних заповедей. Да и то сказать, смысла в той женитьбе – кот наплакал! Суета одна и насмешка над Божественным замыслом». Исокрушенно дергал себя за кудлатую бородищу. Петр со святым отцом не спорил, уважая чужие убеждения. Но сам Петр думал, что женитьба всё-таки и поныне остаётся таинством, объединением двух душ в единое целое. И потому даже мысли не допускал, что станет жить, как модно нынче в просвещенных кругах, гражданским браком. Он и сейчас, живя под одним кровом с любимой, молился про себя каждый вечер, прося святых заступников простить грех и обещая Господу сочетаться с любимой законным браком. В церкви, как положено, чин по чину. Наташа же к теме женитьбы не возвращалась, но по тому, с какой радостью она встречала Петра после двенадцатичасовой смены, какими жаркими были её объятия, какими страстными поцелуи, нетрудно было понять, что чувства юноши, по меньшей мере, взаимны. Онимогли подолгу говорить буквально обо всем, и разговор им никогда не наскучивал. Далеко не всегда они сходились во мнениях, но в том-то и состояла удивительная особенность этой девушки, что даже в разногласиях она умудрялась находить какие-то плюсы, чем прекрасно уравновешивала азартного в спорах Петра. Неделя пролетела, будто одна минута. В пятницу вечером Наташа придирчиво осмотрела скудный гардероб юноши и уперла кулачки в бока. - Завтра идем за покупками, – безапелляционно заявила она. – Тебя решительно не в чем вывести в свет. Оборванец. - Куда это? – насторожился Петр. – Если в драматический на классику, то я прекрасно схожу в парадном мундире. Наташа давно уже грозилась заняться «культурным уровнем» своего избранника, и первым в её списке значился недавно поставленный обновленный вариант «Чайки» архаичного писателя Чехова. - Это успеется, – отмахнулась девушка. – В воскресенье вечером собираются мои друзья. Думаю, пора их тебе представить. - Или меня им? – прищурился Петр. - Одно другому не мешает, – философски заметила Наташа, заказывая в кухонном синтезаторе овсяную кашу с изюмом. Санкт-Петербург. ИМПЕРАТОРСКИЙ ТЕАТР ОПЕРЫ И БАЛЕТА (МАРИИНКА) НИКОЛАЙ ТАТИЩЕВ Огромный, мягко светящийся кристалл едва слышно звенел, то ли резонируя в такт музыке, то ли напевая в унисон. Это не мешало. Скорее напротив, придавало знакомой опере новое, необычное звучание. Из всех Высших доминанты человеческую музыку понимают только Ерхасы. Точнее, представители средней стадии этой расы, так называемые Ерхас-2. У юных особей, Ерхас-1, еще отсутствуют органы, воспринимающие звуковые волны. А на завершающей стадии, Ерхас-3, эта раса вообще отказывается от восприятия внешних раздражителей, ограничиваясь размышлениями и телепатическим общением с себе подобными. Изредка они снисходят до донесения своих мыслей избранным Ерхас-2, так называемым «Внимающим Познавшим истину». Говоря по совести, одному Богу известно, какую там истину познали Ерхас-3, потому что средняя стадия Ерхас-2 никогда не пересказавает этих бесед. Возможно, это вообще вранье. Может быть, Ерхас-3, неподвижные валуны, потерявшие прозрачность и светимость в видимом диапазоне, давно мертвы. А лидеры средней стадии морочат соплеменникам их кристаллические головы, выдавая свои интересы за слово Познавших. В конце концов, пророки Древней Земли тоже утверждали, что накоротке общаются с Богами. И вертели своими последователями, как хотели. А отчего бы не вертеть? У них, у этих пророков, не было Сената, не было Госсовета, Государственной думы, депутатов, только и думающих о том, как бы выслужиться самим и подсидеть окружающих. У них не было Главного штаба, требующего увеличения бюджета каждый раз, когда кто-то из солдат теряет зубную щетку. Не было чистоплюев, которые ноют, что потери чрезвычайно высоки и необходимо разработать новую парадигму. А главное, ни у Магомета, ни у Моисея, ни у Будды не было так называемой либеральной прессы, этой бешеной своры, готовой накинуться на каждого, способного на решительные действия. Будь он хоть трижды государь Император… Ерхас-2 сдержанно пел, едва заметно переливаясь всеми цветами радуги. Деликатнейшее существо. Вестники сделали правильный выбор, назначив именно Ерхаса-2 чрезвычайным и полномочным послом доминанты при императорском дворе. Оком и ухом Высших, хотя как раз глаз и ушей у поющего кристалла нет. Или же, можно сказать, что вся его поверхность является глазами и ушами одновременно. Уникальные существа, что и говорить. Почти такие же удивительные, как Белые Вестники, только рангом много, много ниже. Ерхас-2 давно стали в Петербурге своими, а каждое появление в столице Вестников, этих прекрасных белокрылых гигантов, становится событием. В Лавре даже устраивают по такому поводу торжественный молебен. Белые Вестники занимают слишком высокое положение в доминанте, чтобы заниматься делами людей. Они посещают Санкт-Петербург от силы раз в десяток лет. Не хотят тратить время на общение с нами, примитивными созданиями. Каждый раз, когда Павел думал о биологической примитивности своего вида, его разбирала досада. Надо же было ему появиться на свет человеком. Хоть и императором. Нет, чтоб родиться пускай не Белым Вестником, но хотя бы Жемчужным ангелом. Серым ангелом Павел рождаться не желал – слишком уж суетливыми и несимпатичными были эти проворные существа, напоминавшие внешне скорее летучих мышей, чем прекрасных обитателей рая. Не хотелось Павлу быть и Дубравником. Всю жизнь прожить, укоренившись в землю и не имея возможности размять конечности – нет уж, благодарю покорно. Хотя, как ни странно, именно дворцовый Дубравник стал в последние годы самым близким другом императора. Разве что за исключением Ольги. Его Ольги. Павел Четвертый покосился налево. Деликатно включив режим подавления шума, императрица о чем-то оживленно беседовала с Николя. Татищев склонился к ней, чтобы лучше слышать. Павел не ревновал супругу: за годы замужества Ольга Петровна ни разу не подала ему даже малейшего повода. Он был уверен в её чувствах так же незыблемо, как в собственных. Когда они впервые увиделись на благотворительном вечере в Смольном институте, под сенью тамошнего молодого дубравника, между ними проскочила искра, разбудившая пламя столь горячее, что его тепла хватило на все пятнадцать лет брака. И, даст Бог, хватит еще на долгие годы. Павел сам стал инициатором приглашения Татищева в императорскую ложу. По причинам сугубо прагматическим. К императорской ложе прикованы сотни взглядов, и завтра по Санкт-Петербургу опять поползут давно утихшие слухи. Их подхватят бульварные газетенки, и скоро вся империя будет вновь обсуждать вопрос: связывает ли жену Павла Четвертого и его лучшего военачальника нечто большее, чем давняя дружба? Доверительный разговор императрицы с генералом, происходящий в главном театре империи прямо на глазах почтенной публики, был просчитанным шагом. На него пришлось пойти из-за недавнего демарша китайских диверсантов. Истерика вокруг разрушения мемориала Бородино и гибели нескольких тысяч подданных Российской империи слишком затянулась. Она была хороша первые несколько дней, поднимая градус патриотизма в обществе. На волне народного негодования удалось протащить через думские комитеты давно назревшее решение о создании третьего флота быстрого реагирования. Минфин безропотно выделил дополнительные средства. Для министра финансов отказать военным в подобной ситуации стало бы политическим самоубийством. Даже его партия конституционных демократов, хоть и считалась партией центра, первой открестилась бы от бедняги, чтобы не потерять симпатии избирателей. Да, сначала всё шло очень хорошо. Но потом, по плану, общественный интерес к дерзкой операции китайцев должен был пойти на спад. Отдел пропаганды Департамента печати провел несколько изящных вбросов, которые должны были переключить внимание публики на другие темы. Эта тактика всегда срабатывала. Но не на этот раз. И всё из-за «свободной прессы». «Скептик» и «Новости дня» почуяли вкус крови и устроили форменную охоту на ведьм. По их извращенной логике, виновником гибели людей на Бородине стал сам Татищев. Дескать, он виновен в военных преступлениях, и поступок китайцев должно рассматривать как ответную реакцию. Обычная дешевая демагогия. Но, к сожалению, действенная. Убедившись, что в интеллигентских кругах этот пацифистский бред воспринимается с одобрением, господа либералы решили не останавливаться на достигнутом, а пошли дальше. Теперь к виновникам гибели гражданских причислили и юнкеров, спасших генерала на Бородине и «бросивших на произвол судьбы» тысячи людей, чтобы спасти шкуру «кровавого мясника» Татищева. Как будто горстка перепуганных юнцов с бесполезными в бою парадными карабинами могла организовать защиту целого астероида!Юнкеров, чьи имена были засекречены, тем не менее, травили в газетах, прохаживались на их счет в интервью по вирт-каналам. И дотравили. Один из мальчишек не выдержал обвинений и покончил с собой. И что же? Газетчики ужаснулись сотворенному их перьями? Как бы ни так! Смерть бедного мальчика объявили доказательством вины! «Угрызения совести», «раскаяние в содеянном» – вот что эти бессовестные щелкоперы написали вместо некролога. Тут уж Союз ветеранов не выдержал и разразился гневным открытым письмом. А толку? Естественную реакцию ветеранов назвали «циничной попыткой переложить вину на свободную прессу», а «Новости дня» и вовсе обвинили ветеранов в бунте и попытке ввести в империи военную диктатуру. Обер–полицмейстер Родько все пороги истоптал в приемной императора, требуя возбудить уголовное дело против главных редакторов этих мерзких листков. Статей для дела было сколько угодно: тут и подстрекательство, и доведение до самоубийства, и оскорбление чувств, и даже, если постараться, подрыв боеспособности. Но Павлу пришлось отказать Родько. Отправив под суд редакторов, власти только подтвердят выводы прессы и вызовут поток новых публикаций. К тому же нельзя сбрасывать со счетов корпоративную солидарность. Стоит только силой заткнуть пасть тому же «Скептику», как на власти ополчатся другие издания, которые пока что дистанцируются от конфликта. И что, прикажете вступать в войну со всей прессой? Закрыть независимые редакции, цензурировать вирт-трансляции? Оно, конечно, соблазнительно, да только цена высока. Современное государство - это не архаичная Российская империя Древней Земли. Тогда государь располагал всей полнотой власти, а образованная публика была немногочисленным привилегированным классом и служила опорой престолу. Нынче все сложнее. Современные технологии требуют образованного персонала. Интеллигенция превратилась в становой хребет империи. Она это понимает и осознает свою силу. И ведет себя сообразно своей роли: гордо и независимо. Лет семьдесят назад император Александр Пятый уже пробовал ввести тотальный контроль. Ничем хорошим это не кончилось. Интеллигенция устроила саботаж, биржи рухнули, и Александру пришлось пойти на попятный. Сейчас прекратить смакование трагедии Бородина можно только одним способом: переключить внимание публики на другие темы, а параллельно искать на особенно рьяных борзописцев компромат такого масштаба, чтобы даже самые упертые анархисты пальцем не пошевелили в их защиту. Пока ведомстсво обер–полицмейстера таких материалов не предоставило. Чем только занимаются? Дармоеды, бездельники! Павел вновь взглянул в сторону супруги. Татищев о чем-то пошутил, и Ольга Петровна с готовностью рассмеялась, сверкнув жемчугом белоснежных зубов. Павел отвернулся. Рядом тихо звучал в унисон музыке слабо мерцающий полупрозрачный инопланетян. Его грани казались чуть смазанными от удовольствия. Ему-то хорошо, ему не приходится иметь дело с потерявший всякий страх прессой… Хотя, кто знает, какие сложности могут быть в обществе, столь чуждом человеческому, что бессмысленно даже пытаться его понять? Подумав об этом, Павел в очередной раз подивился гениальности Белых Вестников, сумевших объединить в одной доминанте десятки совершенно разнородных рас. И не просто механически соединить, а подыскать для каждой свою, уникальную нишу! Взять ту же Гирлянду Ерхас. Удивительные кристаллы, которых даже живыми назвать трудно. Кто лучше них может проникнуть в тайны материи? На первой стадии, Ерхас-1, они представляют собой аморфную массу, способную просочиться куда угодно и впитать в себя практически любое вещество, чтобы потом извергнуть его безо всякого вреда для себя. Так они познают мир и наполняются необходимыми для кристаллизации микроэлементами. Они слепы и глухи как кроты, но им это и не нужно. На второй стадии, сформировавшись в кристаллы, они открывают для себя вселенную в таком разнообразии форм и красок, о которых люди не могут даже мечтать. Грани кристаллов способны улавливать и преломлять, осмысляя, весь спектр, от рентгеновского до инфракрасного излучения. Они ощущают любые акустические колебания. Благодаря большой площади воспринимающей поверхности, Ерхас-2 могут, если потребуются, различать отдельные атомы. Они – единственные существа в доминанте, которые воспринимают мир во всем богатстве его проявлений и «невооруженной» гранью наблюдают квантовые эффекты. Лучшие физики и химики доминанты либо сами Ерхас-2, либо включают несколько певучих кристаллов в свои рабочие группы. И так с каждой из развитых рас Высших доминанты. Всякий нужен, всякий вносит свой вклад. Каждый – кусочек мозаики. Каждый – приносит пользу. И только в человеческом сообществе, в его, Павла, империи, полно бездельников, только и знающих, что совать палки в колеса! Павел беспокойно поерзал в мягком кресле. Оля болтала с Татищевым, кристалл умиротворенно замкнулся в своем собственном совершенном мирке, и повелитель империи, простирающейся на сотни световых лет и включающей в себя полтораста систем с почти двумястами миллиардами подданных, внезапно почувствовал себя очень одиноким. - И что тебе не сидится в Санкт-Петербурге? – с досадой спросила Ольга Петровна. – Неужели во флоте без тебя не справятся еще немного? - Извини, Оленька. – Николай Осипович развел руками. – Знаешь же, как говорят: хочешь, чтоб было сделано хорошо – сделай сам. Императрица вздохнула. - А кто клялся, что отправится со мной на охоту? Через месяц начинается гарпунный сезон. Сколько раз ты обещал съездить на Розовые озера? Радужные крабы линяют раз в три года, уж мог бы задержаться по такому случаю! Генерал притворно нахмурился. - Ты просто ищешь повод задержать меня в Петербурге. Интересно, зачем? - В Смольном институте большой выпускной бал. – Ольга сделала вид, что не заметила гримасу на лице генерала. – Было бы очень мило с твоей стороны появиться там. Для этих девушек ты – легенда. Принц на белом коне. - Вот уж не думал, что ты превратишься в сваху, – без тени улыбки ответил Николай. - И не думала. - Ай–ай–ай. Императрице не пристало обманывать. Ольга сдалась. - Ну хорошо, ты прав. И что с того? Я просто не могу смотреть, как ты тратишь свою жизнь... Николенька, ты больше не юноша! Сколько можно быть одному?! - Сколько нужно, Оля. Сколько нужно, столько и можно. Ухоженные ногти Ольги Петровны впились в позолоту кресла. - Это нечестно, Николя. Ты же обещал. – Её голос чуть заметно вибрировал. То ли она сердилась, то ли сдерживала слезы. Татищев смутился. - Извини, Олюшка. Клянусь, не хотел. Само вырвалось. Тут еще эта музыка. Верди попутал… Императрица через силу улыбнулась. Получилось жалко. Татищев совсем смешался. - Я постараюсь вернуться до того, как твои крабы обрастут новым панцирем. Мы съездим на Розовые озера и славно поохотимся. - Как друзья? – поправив венец, уточнила императрица. - Как самые лучшие друзья, – улыбнулся генерал. - И на бал пойдешь? - Нет. На бал не пойду. - Вот же упрямый солдафон. - Так точно.