- Я своё дело знаю. – Внушительно сказал Данилов. – Надеюсь, наши наниматели знают своё не хуже. Мужчины попрощались. Лукин натянул на лицо маску, пожевал загубник, и, шумно выдохнув, соскользнул с камня. Раздался слабый всплеск, по черной воде пошли расходящиеся круги. «Ну точно тюлень». Данилов еще с полчаса посидел на камне у скалы, созерцая звезды, наслаждаясь ночной свежестью и мерным шорохом накатывающегося на песок прибоя. С некоротых пор общение с Лукиным вызывало в нем тревогу. Слишком неестественно держится бывший Мефистофель. Слишком дружелюбно. Нарочито заботливо. Данилову были знакомы эти симптомы. Так играет в финале плохой актер, не сумевший рассчитать силы и выдохшийся раньше времени. «Ничего, – холодно размышлял Данилов, наблюдая за мерцающей лунной дорожкой на океанской зыби. – Ничего, господа персонажи. Когда я уберу Павла, пойдёт совсем другая игра. И на вас, дорогие мои шпионы, найдётся укорот. И вы сыграете роли в моём спектакле. Дайте только срок». САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ул. Садовая, дом 13 Квартира Андрея Кожина. БЕЛОУСОВ Петр не успокоился, пока не выспросил у любимой о её друзьях всё. Наташа поначалу даже обиделась, но Петр не оступал. - Ты ведь не хочешь, чтобы я попал впросак? – терпеливо уговаривал он надувшую губки девушку. – А для этого мне нужно понимать, кто чем дышит, каков он, как себя с ним вести. Понимаешь? Наташа сменила гнев на милость и, уже через десять минут показывала Петру архивные фотографии в вирт-альбоме, снабжая снимки остроумными комментариями и меткими характеристиками. Петр внимательно выслушал её рассказ и подвел итог. - Значит, так. Андрей – прагматик, Кирилл – идеалист, Ольга – циник, а Вениамин – неудачник. - Вовсе нет. Пава… Вениамин не неудачник. Он просто еще в поиске, – вступилась за друга Наташа. - Ну да, понятно, – не стал спорить Петр, но про себя подумал, что взрослого мужика, малюющего какую-то ерунду, сложно назвать как-то иначе. Встреча с Наташиными друзьями несколько раз срывалась: Петра, как назло, на выходные ставили в караул. Зима двигалась к концу, близилась взбалмошная питерская весна, капризная и переменчивая. Наконец, очередная встреча «Наташиного взвода», как назвал про себя эту компанию Петр, совпала с его выходным. По этому случаю Наташа сводила его в Пассаж и купила совершенно невозможный с точки зрения Петра галстук, с игривыми сине-фиолетовыми полосками и алой искрой. - Так я похож на клоуна! – возмутился он, разглядывая себя в зеркало. Приказчик и Наташа обменялись понимающими взглядами. - Не клоун, а современный человек широких взглядов, – терпеливо поправила его девушка. - Вам просто ужасно идет, – поддержал её приказчик, юноша с томным взором, прилизанными жиденькими волосами и тонкими усиками. Его похвала только укрепила Петра в своем мнении. - А нельзя что-нибудь поспокойнее? – спросил он. Приказчик закатил глаза, а Наташа строго ткнула Петра в грудь пальчиком. - Я не хочу, чтобы мой жених выглядел зашоренным служакой, – не терпящим возражением тоном заявила она. Услышав слово «жених», Петр поплыл и, махнув рукой, расплатился, твердо пообещав себе после Наташиной вечеринки отправить позорный галстук в мусорную корзину. В субботу недовольный Петр облачился в кремовую сорочку, нацепил ужасный галстук и облачился в купленный специально по такому поводу костюм современного покроя из ткани-хамелеона, меняющей оттенок в зависимости от температуры, влажности воздуха и атмосферного давления. - Эти показатели должны выводиться на шлем, а я их на задницу напяливаю, – ворчал Петр, понимая, впрочем, что битва безнадежно проиграна. Наташа, обычно предпочитавшая неброский стиль, на этот раз облачилась в строгое серое платье с черным узором «кожа змеи» по бокам. Как и хамелеоны, мерцающая кожа змеи в этом сезоне считалась «писком моды». На шее Наташи красовалось колье из черных жемчужин с серебром, а на безымянном пальце… на нем сиял бриллиант кольца императрицы. Сегодня девушка надела его впервые, и по такому случаю, Петр готов был облачиться хоть в костюм папуаса. Но, выходя из метро на углу Садовой и Невского, Наташа внезапно сняла колечко и спрятала его в редикюль. - Прибережем новость на конец вечера? – попросила она в ответ на недоуменный взгляд юноши. – Пусть будет сюрприз, ладно? Петр не стал возражать. «Ох уж эти штатские! – подумал он снисходительно. – «Сюрприз», поди ж ты. Как будто только из анабиоза». Пока шли по Садовой, Наташа предупредила своего кавалера: о том, что их связывает нечто большее, чем дружба, знает только Ольга. - А зачем было Ольге говорить? – удивился Петр. – Если уж сюрприз, так для всех! - Нет уж! – фыркнула Наташа. – Ты не знаешь нашу Ольку. Если бы я её не предупредила, она бы сразу начала к тебе клеиться. А я тебя, Белоусов, ни с кем делить не собираюсь! Петруша склонился и на ходу поцеловал прохладные пальцы любимой. - Тебе и не придется, – пообещал он. Хозяин дома, Андрей Кожин, оказался высоким, плечистым парнем с крепким рукопожатием. Встреть Петр его на улице, наверняка подумал бы, что это свой брат–армеец из какого-нибудь третьего пехотного. У гражданских подобная стать редкость. Приятный парень. Как оказалось, Наташа с Петром явились последними. Все уже были в сборе. Петр передал хозяину квартиры бутылку «Синей птицы» – бирюзового вина с Дагестана – 8. Подарок, что и говорить, достойный. «Синяя птица» – автохтонное вино. Оно объявлено национальным достоянием планеты и за пределы системы Дагестан официально не поставляется. Но на Дагестане-8 стоит гарнизон гвардии, а военные транспорты, как известно, не досматриваются. Контрабандой гвардейцы не балуются, на сторону ничего не продают: кому охота из-за чепухи расставаться с погонами? Но для своих переправляют с надежной оказией ящичек – другой. Начальник гарнизона Зимнего дворца Белоусову благоволил и уступил подпоручику две бутылки. Одну они с Наташей уже приговорили, отметив четыре месяца знакомства. Потом Наташа вспомнила, что Андрей считает себя тонким ценителем синих вин. Поэтому вторую бутылку они решили приберечь именно для этого случая. Андрей принял безликую картонку с бутылкой с вежливой благодарностью, но, заглянув внутрь, изменился в лице. - Это… да это… это что же? – замирающим голосом простонал инженер, бережно извлекая из коробки темно-синюю бутылку со скромным золотым орлом в голубом треугольнике. - Откуда вы взяли это чудо? – он нежно погладил бутылку, наслаждаясь игрой искр в глубине синего стекла. Петр усмехнулся. - В моей профессии есть свои плюсы. Андрей торжественно, на вытянутых руках внес бутылку в гостиную. - Дамы и господа, планы меняются! – громогласно объявил он, подняв бутылку повыше, чтобы все могли её разглядеть. Оля, наигрывавшая что-то на стоящем в углу пианино, крутанулась на вращающемся стуле и с любопытством уставилась на стоящего позади Наташи Петра. Кирилл и Вениамин подняли головы от шахматной доски. - Наш гость, подпоручик Петр Белоусов, – продолжил Андрей, спохватившись. – Прошу любить и жаловать. После обмена привествиями, вечер продолжился. - Так что там с нашими планами? – напомнил Кирилл. - Наташин спутник преподнес нам царский подарок. – Андрей осторожно поставил бутылку на стол. – Веня, принеси ведерко со льдом. Эта красавица любит холод. И к ней мы будем дегустировать не кабанчика, который тут совершенно неуместен, а исключительно морские деликатесы. - Что, опять к братьям[9] тащиться? – с неудовольствием спросил Венечка, передавая Андрею серебряное ведерко и неодобрительно рассматривая массивную фигуру подпоручика. - К счастью, нет. – Андрей придирчиво проверил, как «Синей птице» лежится в ледяной ванне. – У меня есть всё, что нужно. Трепанг, устрицы и спинка щетинистого краба. Пётр никогда не испытывал сложностей с общением. Разведчику положено уметь подбирать ключики к каждому, вызывать людей на откровенность. Это такой же боевой навык, как, скажем, стрельба из игольника или пилотирование шаттла. Вот и сейчас Петр без труда поддерживал непринужденную беседу, подкрепленную сначала «Синей птицей», а потом демократичным, но все равно достойным «Ркацители». Радушный хозяин едва успевал наполнять бокалы и подкладывать каждому еду в тарелки. Вениамин – творческая натура – отдавал должное запеченным устрицам, Наташа и Оля лакомились спинкой краба, а Кирилл меланхолично жевал трепанга. Пётр же, увлекшись наблюдением за присутствующими, просто не придавал значения тому, что оказывалось у него на тарелке. Довольно скоро он составил первое впечатление. Андрей. Отличный мужик, умеющий работать и отдыхать. Открытый до наивности, без второго дна. Тип: рубаха-парень, соль земли. Ольга. Человек куда более сложный, чем показывает. Достаточно умна, чтобы достоверно разыгрывать роль простенькой блондинки. Тип: дамочка себе на уме. Зачем ей такая мимикрия – пока неясно. Дальше. Вениамин. С этим всё ясно. Человек ординарных способностей, претендующий на роль таланта и мучащийся комплексом непризнанного гения. Как большинство эгоистических натур, списывает собственную ущербность на роковые обстоятельства и противодействие окружающих. Тип: трусливый зануда. И только доктор Кирилл Окунь оказался крепким орешком. С одной стороны, в нем без труда читается умница и мастер. Честность и благородство тоже присутствуют. Вместе с тем, в нём ощущалось некое темное начало. Время от времени Петр перехватывал тяжелый взгляд молодого врача. Может быть, ему нравится Наташа, и он попросту ревнует? Нет. Это Вениамин пожирает Наташу глазами, а доктор смотрит на неё с такой же ровной доброжелательностью, как, скажем на Ольгу или Андрея. Так чем же тогда вызвано такое отторжение? Наконец, когда под мускат был подан десерт, разговор зашел о самом Петре. - А скажите-ка, любезный господин Белоусов, говорят, вы знакомы с классической литературой Древней России? – развалившись на стуле, благодушно осведомился захмелевший Венечка. Наташа бросила на него настороженный взгляд, не оставшийся незамеченным подпоручиком. «Странно. Почему Наташа так волнуется? Боится, что я сваляю дурака?» - Доводилось читать, – дипломатично ответил он. Вениамин картинно поднял брови, демонстрируя вежливое изумление. Ольга досадливо поморщилась. Кирилл нарезал торт хирургически точными однообразными движениями. Молодой офицер насторожился. Началась какая-то игра, смысла которой он пока не улавливал. - Надо же. А мы тут, признаться, думали, что военные не изучают ничего, кроме профильной литературы. Клаузевиц там, Суворов… кто там ещё? Цезарь, кажется. Вениамин явно напрашивался, но Петр, не желая конфликта, сманеврировал, сместив фокус в сторону от художника. - Это обычные стереотипы. Вот возьмем, например, вас, Кирилл. – Петр дружелюбно улыбнулся. – Ведь смешно полагать, будто вас интересуют только анатомические атласы, верно? Культура, искусство, всё это входит в круг интересов любого интеллигентного человека, безотносительно к его роду занятий. Кирилл аккуратно отложил нож. Кончики его пальцев чуть заметно дрогнули, и это не укрылось от острого взгляда разведчика. - Простите меня, господин Белоусов, но ваше сравнение не кажется мне правомерным, – промолвил хирург без тени улыбки. - Да? Почему? – с простодушным видом спросил Петр. Кирилл, в отличие от Вениамина не играл. Кстати, о художнике. Стоило Кириллу вступить в разговор, как Венечка немедленно стушевался. В его взгляде, направленном на Кирилла, Петр заметил некое затаенное опасение. Да что такое в этой компании происходит? Сплошные подводные течения! - Почему неправомерно… – Кирилл поиграл сильными короткими пальцами, раздумывая. – Вы простите, но раз уж вы задали прямой вопрос, я тоже выскажусь прямо. Петр только беззаботно развел руками, дескать, извольте, как вам угодно. Но, незримо для окружающих, вошел в рабочий режим. Это переключение произошло чисто рефлекторно, как следствие многолетних тренировок. Неоднозначная ситуация требовала включения аналитических навыков. Из всех присутствующих, по оценке Петра, только Ольга понимала, что сейчас за столом с гражданскими сидел не просто Наташин знакомец – юный офицерик, а профессионал. Охотник, взявший след зверя. Но Ольга пока помалкивала, с интересом следя за разгорающейся дискуссией. А Кирилл тем временем развил свою мысль. - Видите ли, Петр, суть моей профессии – в гуманизме. Мы, врачи, спасаем человеческие жизни. Это – наше призвание, в этом наша сущность. Таким образом, гуманистическая литература, проповедующая сострадание, отвергающая насилие, гармонирует с моей специальностью. Можно сказать, одно логически вытекает из другого. Но вот ваша специальность подразумевает обратное. Ваше кредо – разрушение, уничтожение, убийство. Ваш, как вы деликатно выразились, род занятий противоречит всему, что проповедуют писатели - гуманисты. Я бы сказал, конкретно вам эта литература скорее вредна, чем полезна. Это понимает и наш друг Вениамин, отсюда и его недоумение.