- Хорошо. Но тогда уж я сама расскажу. Я сказала, что устроюсь в госпиталь, найду какого-нибудь раненого офицера и… – она запнулась. – И пока он будет лечиться, смогу… в общем, поднять его до нашего уровня. - Вот! – торжествующе поднял палец Вениамин. – И, должен признать, у тебя получилось. Правда, я не думал, что ты будешь обучать его через постель. Хлоп! Ольга опередила Наташу и первой влепила художнику мощную оплеуху. Наташа какое-то мгновение боролась с собой, а потом с рыданием бросилась на кухню. Петр не знал, что там отразилась у него на лице, но Вениамин, став белым как полотно, отшатнулся к стене, инстинктивно поднимая руки в беспомощной и глупой попытке защититься. - Петр… не стоит, право слово… Он просто пьян… – сбивчиво забубнил Андрей, хватая офицера за рукав. Кирилл смотрел в пол, не замечая, как пепел сигары сыплется ему на брюки. А Ольга, окинув напоследок Вениамина ненавидящим взглядом, бросилась за подругой. - Не волнуйтесь, господа, – ровно и спокойно произнес Петр, хотя внутри его душило бешенство, смешанное с обидой и недоумением. – Не бить же его, дурака. - Это кого вы назвали дураком, господин военный? – с пьяной бравадой заявил Венечка, убедившись, что ему, похоже, ничего не грозит. - Вас, Вениамин. Кирилл, будьте добры, усадите своего товарища, он же еле стоит. Кирилл молча поднялся, стряхнул пепел с брюк и усадил дрожащего от пережитого страха Венечку на диван. - Так вот, господин художник, назвав вас дураком, я не имел целью вас обидеть. Япросто констатировал факт. Вы оскорбили в моем присутствии женщину, которую я люблю. В приличном обществе за такое вызывают. Но вы, даже будучи пьяным, должны понимать, чем это для вас чревато. Драться с вами на шпагах? Сомневаюсь, что вы хоть раз держали в руках холодное оружие. Я заколю вас первым же выпадом. Стреляться? Помилуйте, я превращу вас в решето прежде, чем вы догадаетесь, каким концом направить на меня пистолет. Даже рукопашная не сулит вам ничего хорошего. Я могу убить вас, просто ткнув пальцем. Так на что же вы надеялись? На мою снисходительность? Но не вы ли вместе с доктором так рьяно пытались убедить меня в том, что все военные – убийцы, и гуманность нам чужда? Так ответьте мне, на что вы рассчитывали? Вениамин побледнел еще сильнее. Румянец схлынул с его лица, ухоженные щечки опали. - Петр, ей-богу, не стоит придавать этому такого значения… – продолжал гнуть свое Андрей, беспомощно оглядываясь на Кирилла в поисках поддержки. – Вы поймите, Веня… он давно влюблен в Наташу, а тут такое известие… Слова инженера не стали для Петра открытием. Но принимать, как в английском футболе, пас от Андрея, не собирался. Нет. Вениамин перешел черту. А значит, его следовало раздавить. Не физически. Убьешь такого слизняка, по дознавателям затаскают. Его следовало уничтожить морально. Поэтому Петр продолжил. - Нет, Андрей, тут вы ошибаетесь. Вениамин не любит Наталью Евгеньевну. - Тебе-то откуда знать? – отчаянно выкрикнул с дивана Венечка, балансирующий на грани истерики. – Ты всё испортил! Вскружил девчонке голову! - Люби вы Наташу, вы бы в первую очередь думали об её чувствах, а не о своих. Так что нет, Вениамин. Вы любите не её. Вы любите себя. Наташа для вас – лишь объект удовлетворения ваших собственных желаний. Чувствуете разницу? Венечка хотел выкрикнуть в ответ что-то, но запнулся. Видимо, не сумел найти достойных аргументов. - Так что же мне с вами делать, Вениамин? – безжалостно продолжал Петр. – По физиономии вам уже съездили, без моей помощи. Может быть, я солдафон, и гуманизм не про меня, но мне кажется, что самое правильное – оставить вас наедине с вашей совестью. Вспомните, что вы только что наговорили Наталье. Вспомните и судите себя сами, Вениамин. Венечка, опустив голову в ладони, разрыдался тяжелыми пьяными слезами. Нокаут. Хотя и невелика заслуга – осадить подвыпившего интеллигентика. - А вы не простой вояка, Петр Ильич, – заметил Кирилл. - Прошу меня простить господа. – Не удостоив доктора ответом, Петр кивнул присутствующим. – Но мы с Наташей, пожалуй, откланяемся. После того, как Петр увел расстроенную Наташу, Ольга задержалась ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы всыпать Вениамину и Кириллу по первое число. Венечка только сокрушенно тряс головой, совершенно выбитый из колеи стремительной чередой событий, а вот Кирилл возмутился. - Я-то тут причем?! – опасливо отодвинувшись от разъяренной Ольги, возмущенно воскликнул он. – Я, что ли, наговорил Наташке гадостей? - Не строй из меня дурочку, – фыркнула блондинка. – Думаешь, никто не заметил, как ты подначивал Петра весь вечер? - Я не заметил, – честно признался Андрей. – А он его подначивал? Чем? - Вопросиками своими, чем же еще? – бросила Ольга и снова повернулась к хирургу. – Скажешь, не так, а, Кир? И ведь так всё исподтишка, с этакой подленькой подковырочкой. - Похоже, ты и правда слаба на военных, – вспыхнул Кирилл. – Может быть, тебе тоже стоило прыгнуть к нему в койку? Вон, какой бычара! Обслужил бы обеих и даже не вспотел бы. - Кир! – Возмущенно воскликнул Андрей. - А ты, оказывается, скотина, Кирилл Окунь, – процедила Ольга. – Это до чего же нужно опуститься, чтобы… У неё перехватило голос. Хирург спохватился, что зашел слишком далеко. - Прости, Оля. Я правда скотина. Ольга отвернулась, зябко обхватив руками плечи. Андрей, совершенно потерявшийся от этих трагических перипетий, беспомощно озирался и кусал губы. И только Венечка безучастно сидел за столом, глядя в наполовину опорожненную бутылку коньяка. Кирилл маялся за спиной у девушки. - Оля… Олечка! Ну не сердись… Чёрт его знает, что меня за язык дернуло! Какая-то обида… ревность, что ли… Мы же так привыкли друг к другу, что любой посторонний… как чужеродное тело в организме. А тут этот Петр. И вы на него так смотрели, как будто он… Ну и… Но я все равно не имел права говорить такое. Это было низко и подло. Мне очень жаль, клянусь. Ты очень обиделась, Оль? Ольга обернулась. Глаза её были сухи. - Дело не во мне. Ты очень изменился Кир. Стал жестоким. Что с тобой творится? - Я же сказал, я просто приревновал вас к этому типу. И Веня, я уверен, тоже. Блондинка покачала кудрявой головкой. - Я не про сегодня. Последние месяцы с тобой что-то происходит. Может быть, расскажешь, что? Кирилл осекся и отвел глаза. - Ничего со мной не происходит… Всё в порядке. - Вот видишь. Ты еще и врёшь. Ладно. Я пошла. Нет, Кожин, Бога ради, не надо меня провожать. Словно выстрел, прозвучал хлопок входной двери. Андрей какое-то время смотрел вслед ушедшей девушке, а потом без сил рухнул на скрипнувший стул. Кирилл тоже присел и молча разлил водку. - Боже мой, что это было? – простонал Андрей, принимая стопку. – Какой-то ужас. Поверить не могу, что мы могли так поступить. - Как «так»? – жестко спросил Кирилл, нарезая огурец. – Да, я перегнул палку, можешь не говорить, сам понимаю. Но вся штука в том, что по сути-то я прав, разве нет? Тебе самому не противно было, когда девчонки пресмыкались перед этим… типом? - Что ты выдумываешь? Никто ни перед кем не пресмыкался. – Андрей отставил стопку. – Мне кажется, Ольга права. С тобой что-то творится. - Да брось. Скажешь, Пава тоже психанул на ровном месте? - Он просто перебрал. А, Пав? Венечка вместо ответа только горько вздохнул и одним махом осушил стопку. - Нет, братишка. – Кирилл взял Андрея за плечо и крепко встряхнул, словно пытаясь привести приятеля в чувство. – Очнись, Кожин. Проблема не во мне. Проблема в тебе. В тебе, в Оле, в Наташе. И вообще, во всех вроде вас. В вас проблема. Вы покупаетесь на блестящие пуговицы, на латунные медальки. Как же – воин, защитник отечества, герой. А на самом деле… Чего тебе, Пава? Венечка, всхлипывая, пытался обнять Кирилла с Андреем. - Я – дерьмо, – проникновенно сообщил он, шмыгая носом. – Я дерьмо, друзья мои. И художник я тоже дерьмовый. Этот… офицеришка. Он прав… Дурак я и больше никто. - Пава, друг мой, – Кир ласково взъерошил волосы поникшего художника. – Не раскисай. Этот подпоручик играл с тобой. Улавливаешь? А ты что, поверил? Нет, дорогой мой друг, ты совсем не дурак. У тебя живое сердце, живая душа. Потому ты и наговорил всякого, потому что тебе не все равно. А он… ты даже не представляешь, какие они, эти «защитники отечества». - Можно подумать, Кир, ты всё знаешь! – не выдержал Андрей. – Ты просто убедил себя, что они – бездушные солдафоны. Что они, дескать, хотят подмять под себя всю империю. Ты всё сочинил и сам же поверил в свои фантазии. - Фантазии?! Ты считаешь, что я всё это выдумал? – процедил Кирилл склонившись к Андрею. Его черты заострились. Инженер непроизвольно отшатнулся. - Но позволь, Кир… - Нет уж, раз так, послушай. Эй, Пава, не спи! Тебя это тоже касается. Вениамин поднял голову. У него были мутные глаза. - Я слушаю, чего ты… - Так вот, я этого не рассказывал… Ты, Пава, художник, тонкая натура, а тебе, Андрей, и вообще ни к чему голову забивать. Жалел вас, чистоплюев… Кирилл опрокинул стопку в рот. Выдохнул, хрустнул огурцом. - Вы, братцы, и не представляете… вам повезло. Ты, Пава, общаешься только со своими кисточками. Андрей возится с железками. Хорошо вам. А я – людей режу. - Прости, но ты же сам выбрал… – начал было инженер, но Кирилл остановил его взмахом руки. - Я только начал. Как думаешь, кого мне приходится оперировать чаще всего? - Понятия не имею. Как-то не задумывался, – признался Андрей. Венечка ткнул в него пальцем, а потом, кивнув, ткнул себе в грудь. Дескать, присоединяюсь. - Их самых. – Кирилл потянулся за бутылкой. – Их же приходится по кускам собирать. Вы не представляете… У нас операционных роботов клинит от таких ранений. Роботов! Клинит! Смотришь на такого и не знаешь, за что схватиться. Настоящий фарш, только еще дышит. Хоть плач. - Ты это про кого? – сдавленно просипел Венечка. Его воображение уже нарисовало жуткую картину.