Бравый полковник симпатизировал Игнатьеву, объясняя его заносчивость молодостью и комплексами лица низкого происхождения. - Еще нет, Гавриил Сергеич. Вы же его знаете, будет тянуть до последнего. - Ну-ну, что ж вы сразу так, голубчик. У него задачка посложнее нашей, сами знаете. У Ланского было, что сказать по этому поводу, но его остановило появление озабоченного Пыжова. - Ну, какие известия? – с порога спросил он. Василий Андреевич только развел руками: - Ждём нашего конспиратора. - Не понимаю я этого Игнатьева, – Пыжов прошел в гостиную и принялся мерить её шагами. – Сначала он говорит, что во время э-э-э… операции мы не должны быть в одном месте. Теперь, напротив, собирает нас в вашем доме. Кто-нибудь может мне это объяснить? - Обстоятельства могут меняться, – авторитетно заявил Комаров. – Сеня держит руку на пульсе… Из коридора вновь прозвенела трель. - Ну, наконец-то! – с облегчением выдохнул Ланской. Неизвестность изматывала генерала. Судя по тому, как в едином порыве все присутствующие потянулись к дверям кабинета, остальным неведение тоже не доставляло большого удовольствия. В кабинет стремительно, так и не сняв шинели и перчаток, вошел «инженер Игнатьев». Лицо его было непроницаемо. - Доброй ночи, господа. Простите, что вырвал вас из теплых постелей. - Ну же, Семен Макарович, не томите, – пробасил Комаров. - Да, господин Игнатьев, переходите сразу к делу, – бросил, не скрывая раздражения, хозяин дома. - Что ж, к делу так к делу, – покладисто произнес «Игнатьев», доставая что-то из кармана. Ланской услышал негромкие щелчки и еще успел заметить, как Комаров с Пыжовым оседают на пол, словно кули с мукой. А потом игольник в руке инженера щелкнул ещё раз, и Василий Андреевич Ланской умер. Данилов сунул в карман шинели сделавший свое дело игольник (полицейская модель ПИК-8А, из партии, украденной коммунистами прямо с заводского склада год тому) и, не теряя времени, принялся за дело. Через стационарный вирт, интегрированный в рабочий стол генерала, вошел в систему управления домом, заменил файлы истории посещений и разрешений охранной системы на заранее подготовленные. С помощью того же вирта вскрыл сейф Ланского. Вынув из-за пазухи тонкую папку компроментирующих документов, он аккуратно приложил пальцы мертвого генерала ко всем страницам, не забыв для убедительности картины пересыпать документы крошками табака из кисета Ланского. Эта папку он готовил давно, с большим трудом добывая отпечатки пальцев генерала и постепенно перенося их на бумагу. Но усилия окупятся сторицей, когда папку найдут следователи. Ведь при анализе создастся впечатление, что Ланской работал с документами подолгу и вдумчиво. Вложив папку в сейф, Данилов вновь запер его на личный код Василия Андреевича. Затем снял с убитых личные вирты. Кто знает, вдруг кто-то из идиотов вёл запись? Пожалуй, всё. По дороге к генералу Данилов узнал, что Юнусов отрядил на это дело неких Павлова и Гуревича. Говорят, они какие-то гении сыска. Таких одним Семенихиным надолго не займёшь. Скоро они со своими подручными заявятся прямо сюда. Пора уходить. Внимательно осмотрев напоследок кабинет, Константин Евгеньевич аккуратно переступил через распростертые на паркете тела, надвинул на лоб козырек фуражки и вышел вон. Хлопнула дверь. Охранная система дома на Гороховой улице, не подозревая о совершеннейшей бессмысленности своей работы, вновь принялась бдительно следить за входом. Что не помешало спустившемуся с крыши на динамическом тросе[7] человеку в чёрном обтягивающем костюме незаметно просочиться в дом, стоило только Данилову скрыться из виду. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ПАВЛОВ и ГУРЕВИЧ - …Генерал Ланской, – убежденно сказал Гуревич. – Остальные не в счет. Павлов еще раз просмотрел список. Ланской, без сомнения, располагал статистикой военных поставок. Это было его прямой служебной обязанностью. Кроме того, в личном деле генерала упоминались обращения к вышестоящему командованию, в которых граф Ланской выражал те же соображения, которые содержались в предсмертной записке Дифенбаха. И, что особенно важно, Ланской однажды подавал некую докладную записку лично государю. Судя по тому, что дальнейшие прошения об аудиенции были отклонены, генерал вызвал неудовольствие монарха. Правда, в наспех собранном Гуревичем досье не содержалось никаких упоминаний о личном знакомстве Ланского с Дифенбахом. Но и того, что в нём было, вполне достаточно для обоснованного подозрения. Павлов ввел добытые Гуревичем данные в систему прокуратуры и подал запрос на допрос графа Василия Андреевича Ланского и обыск в его особняке. Компьютерные системы прокуратуры мгновенно обработали имеющиеся данные, согласовали их с системами судопроизводства, сопоставили с важностью дела, с которым эти данные были ассоциированы, и выдали подтверждающий код. Теперь Павлов имел полное право перевернуть дом генерала вверх дном. В крайнем случае, прокуратура принесет графу официальные извинения. Зато если подозрения подтвердятся, через Ланского они выйдут на остальных заговорщиков. И тогда к пробуждению Его величества дело уже будет раскрыто. А это – самое важное. Как совершенно прозрачно намекнул Павлову генеральный прокурор Юнусов, если к утру у отдела дознаний не будет подозреваемых, следователи могут подыскивать другую работу. До особняка генерала на Гороховой рукой подать, поэтому Павлов даже не стал вызывать транспорт. - Собирайся, навестим генерала. Уже в дверях Гуревич, не удержавшись, полюбопытствовал: - А своего нового любимчика не возьмешь? Вдруг он раскроет нам ещё какую-нибудь прописную истину? Вышли на улицу. Холодный ночной ветер ударил в лица. В этом году конец апреля выдался на удивление суровым. Павлов скроил недовольную гримасу и запахнул поплотнее теплую, с обогревом, шинель. Он был мерзляк и терпеть не мог столицу с её мерзким климатом. - Ты, никак ревнуешь, Федор Леонидович? - Да кой черт ревную, – недовольно отозвался Гуревич, сгорбившись и засунув руки в карманы шинели. – Тут покушение на государя, а ты, Андрей Афанасьевич, развел, понимаешь, курсы для пробудившихся. - Одно другому не мешает, – флегматично ответил Павлов, обходя красующуюся посреди тротуара антрацитово-черную лужу. – А парнишка, кстати, толковый. Жаль. Попадет на фронт, сколько он там протянет? Месяц, два? Как там, по статистике? Гуревич передернул плечами. Выходя из дому, он впопыхах напялил тонкую шинель, и теперь ледяной балтийский ветер пробирал до костей. - По статистике так и есть. 90 процентов молодых офицеров гибнут в первый год службы. Из них половина – в первые два месяца. Это касательно боевых частей, конечно. - Вот видишь. У Белоусова есть хватка. Скажи честно, тебе не обидно, что его пристрелят на какой-нибудь «Каппе Лисицы – 8»? - Обидно. И что? Значит, такая у человека планида, – пожал плечами Гуревич. Пар от его дыхания украсил рыжие усы и бороду сединой изморози. – Он знал, куда шел. - Знал? Только проснувшийся юнец? Ты сам-то веришь в то, что говоришь, Федор Леонидович? - А во что ещё прикажешь верить? Этак начнешь рассуждать, что верно, а что нет, так и докатишься, как Дифенбах, до ампулы с ядом. На этом дискуссию пришлось прервать: спорщики прибыли к месту назначения. Особняк генерала Ланского прятался за высокой бронзовой оградой, под защитой высоких стройных кленов. В окнах темно. То ли дом пуст, то ли все спят. - Постучим, или как? – поинтересовался Гуревич, пристально разглядывая приоткрытое слуховое окно на крыше. - Стучать не будем, – решил Павлов, прикладывая коннектор вирта к разъему охранной системы. Разрешение прокуратуры сработало, как всегда, безотказно. Убедившись, что ночные гости обладают необходимыми полномочиями, система отключилась в беззвучном режиме. - Вот и хорошо, – потер застывшие ладони Павлов. – Деревня ты, Федор Леонидович. Стучать надумал. Ночь же на дворе. Чего зря хозяев беспокоить? - Похоже, этих уже ничто не побеспокоит… – пробормотал минуту спустя Гуревич, глядя на три скорчившихся на полу кабинета тела. - Опоздали, – разочарованно выдохнул Павлов, живо представив себе реакцию генерального прокурора на три новых трупа. – Ну что, Федор Леонидович, вызывай кавалерию. Тут работы – непочатый край. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ЮНУСОВ Утро следующего дня выдалось разным. Для одних – хорошим, для других – не очень. Для «Общества Неравнодушных Граждан» оно вообще не наступило. Так что, в сравнении с покойным графом Ланским и его соратниками, для всех остальных оно всё-таки было не таким уж и плохим. Его Императорское величество пробудился, как всегда, в шесть утра и с удивлением узнал, что пробуждение могло вообще не состояться. Павел вызвал к себе начальника охраны Зимнего дворца и имел с ним короткую беседу, в результате которой бывший начальник вышел из императорской опочивальни с полегчавшими погонами и новым назначением – в систему Хабаровск. «Слава Высшим, хоть живой, – думал, отдуваясь, бедолага, – а ведь мог бы и под расстрел угодить, за такое-то дело». Потерял должность и министр Внутренних Дел, старый граф Поспелов, вовремя не распознавший в Дифенбахе террориста. Не помогли старику ни охота на кабанчиков, ни банька, ни цыгане. Сей ураган не обошёл стороной и следователей Павлова и Гуревича. Узнав, что все подозреваемые мертвы, генеральный прокурор Юнусов вызвал их на ковёр, лично изучил все найденные улики, что называется, от корки до корки, а потом ещё минут пятнадцать кряду распекал подчинённых, не слишком стесняя себя в выражениях. Утомившись, Альберт Эмильевич приказал принести себе настою с имбирным корнем: для смягчения пересохших голосовых связок. - Совсем вы, господа, хватку потеряли, – произнес он уже менее сердито. – Люди у вас мрут, как мухи. И добро бы хоть установленным порядком, после допроса. Так нет же, совершенно без толку мрут. У меня через час доклад его Величеству. Что мне прикажете докладывать? Вот скажите, Андрей Афанасьевич, что мне сказать государю? Что пока мои лучшие следователи раскачаются, преступники умрут от старости? - И не от старости вовсе, – уязвленно буркнул в бороду Гуревич, исподлобья глядя на начальника. – Там профессионал работал, так всё подчистил, любо-дорого. - Ну, положим, не всё. Это Федор Леонидович преувеличивает, – поспешил успокоить генерального прокурора Павлов, нежно наступая помощнику на ногу. Гуревич ойкнул и замолчал. - То есть, у вас есть какая-то ниточка? – оживился Юнусов. – Надеюсь, на этот раз она приведёт к кому-нибудь живому? А то копаетесь с одними покойниками. А следствие тем временем стоит. - Пока рано говорить что-то конкретное, ваше превосходительство. С уликами, как вы сами изволили видеть, работают наши криминалисты. А мы тем временем работаем по связям покойных. Уверяю вас, прогресс не заставит себя ждать. - То есть, другими словами, кроме этой странной папки с марксистскими материалами у вас ничего нет. Жаль. Я надеялся на большее. – Вздохнул прокурор. – Но я, по крайней мере, могу доложить государю, что вы идёте по следу? - Разумеется. - И что в течение трех… нет двух дней я смогу представить конкретные результаты? - Все всякого сомнения. Юнусов наставил на Павлова указательный палец. - Смотрите, Андрей Афанасьевич. Я вам доверяю. Держите меня в курсе всего, то есть буквально – я должен знать каждую деталь! В таком деле, знаете ли, мелочей нет! - Обязательно, ваше превосходительство. - Тогда давайте, действуйте. Вперёд, вперёд, за дело! Оказавшись, наконец, на улице, Гуревич набрал полную грудь свежего воздуха и, покосившись на загадочно улыбающегося Павлова, поинтересовался: - Так что там у тебя за ниточка, господин старший следователь? - Смеешься? – Павлов достал карманную гильотинку и срезал кончик сигары. – Откуда ей взяться? Отдел вещдоков не волшебники, результаты будут только к вечеру.