- Так что теперь делать? - Прежде всего – дать мне зажигалку. Выпроводив следователей, Юнусов заперся в кабинете и вполном душевном раздрае принялся расхаживать из угла в угол, время от времени прикладывая ладонь ко лбу – голова просто раскалывалась. И было, с чего. Заговор в самом сердце столицы! Покушение на государя! Возможно, замешаны марксисты! И со всем этим связан генерал Ланской, тот самый Ланской, с которым они только на прошлой неделе проговорили битый час! Как же так?! Почему он, генеральный прокурор, человек, без ложной скромности, с огромным опытом, собаку съевший на государственных преступниках, не сумел разглядеть в генерале заговорщика? Что помешало? Расслабился в пасторальной обстановке, потерял бдительность? Обрадовался компромату на Татищева, нежданно свалившемуся прямо в руки? Так вошёл в роль мудрого советчика, что совсем ослеп? Эх, надо было там же, не сходя с места, арестовать Ланского, уже за одни только сомнения в политике Его Величества! Вот что надо было сделать! А ему, видишь ли, захотелось полиберальничать. Сыграть в добродетель. Дескать, вы, генерал, благородный человек, а я – ещё благородней. Вот и доигрался! Юнусов даже представить себе не мог, какой скандал мог разразиться, останься Ланской в живых и расскажи на допросе о встрече с генеральным прокурором. Хотя скандал – это слишком мягкое слово. Скорее всего, Альберт Эмильевич уже сидел бы сейчас в камере, вместе с этими «радетелями за отчизну». А Павлов его допрашивал. Или Ковальчук со своими костоломами. Господи, только бы Павлов не прознал про неосмотрительный разговор начальника с убитым заговорщиком. А он может, недаром они с Гуревичем – самые толковые следователи прокуратуры. И что прикажете делать, снимать их с дела? Так это только возбудит подозрения. Остается уповать на милость Всевышнего… Юнусов против воли порадовался, что Ланской и его подельники мертвы и уже ничего не расскажут. К тому же, к большой удаче Альберта Эмильевича, дневников заговорщики не вели. Хоть на это им хватило ума и осторожности. А значит, Павлову не так-то просто будет докопаться до опасных улик. Получается, о встрече Юнусова с Ланским либо вообще никому неизвестно, либо, что никак нельзя исключить, известно только тому, кто убил Ланского и остальных. Но убийца, судя по почерку, человек хладнокровный и расчётливый. Такой козырь он придержит до лучших времён. И это уже хорошо. Можно подготовиться. Юнусов задумался о таинственном противнике. Цинизм и жестокость убийцы резко контрастируют с толстовскими воззрениями компании Ланского. А значит, этот человек не разделяет их взгляды. Но, тем не менее, он играл в заговоре какую-то роль, пользовался у этих типов доверием – ведь следов борьбы в кабинете покойного не обнаружили. Для них он был свой, Ланской сам пустил его в дом. Так какой отсюда можно сделать вывод? Тот, кто убил Ланского, преследует какие-то свои цели, а остальных он просто использовал! Юнусов внезапно замер посередине кабинета, словно поражённый громом. А ведь, получается, не случайно там, в шалаше Южной Карелии, ему не захотелось арестовать Ланского. Не такой уж он, генеральный прокурор, слепец. Он отпустил генерала не потому, что надумал сыграть в благородство! Вовсе нет. Он не задержал Ланского потому, что его инстинкты, инстинкты опытного сыскаря молчали! А молчали они потому, что Ланской даже не задумывался о такой чудовищной вещи, как покушение на богопомазанного Государя! Нет и нет! Генерал был человеком совершенно иного склада. Преданным гражданином, верным подданным. Он, скорее, расшибся бы вдребезги, пытаясь снова и снова переубедить государя, чем затеял такое ужасное преступление. А значит, идея покушения принадлежит не ему. Ланской – не марксист и не глава заговора. Скорее, он невольный соучастник, введённый в заблуждение, использованный реальными заговорщиками. Как и остальные мертвые участники заговора. Но кто же тогда этот хладнокровный убийца? Кто спланировал покушение на императора, а потом, когда Дифенбах потерпел неудачу, недрогнувшей рукой уничтожил всех, кто мог бы на него указать? Кто может держать в рукаве козырный туз – знание о встрече генерального прокурора с покойным Ланским накануне покушения? Юнусов вспомнил, как Ланской рассказывал о графе Нежине. А что? Этот Нежин не так прост, как Ланской. Он – дипломат, человек привыкший манипулировать другими. Возможно ли, что всё это – его работа? Необходимо срочно арестовать Нежина и доставить сюда, в Санкт-Петербург. Юнусов уже поднёс руку к вирту, чтобы отдать соответствующее распоряжение, но вовремя одумался. А как он объяснит причину ареста? Ведь о Нежине ему известно только со слов Ланского. Стоит ему сейчас арестовать опального дипломата, и щекотливых вопросов не избежать. Нет, тут следует поступить хитрее. Оформить запрос каким-нибудь таким образом, чтобы фамилия Нежина всплыла сама. А дальше уже брать дипломата в оборот. Хотя… есть и другой, более удобный способ. Можно во время сегодняшней встречи напомнить Его величеству о докладе Ланского. И спросить, не было ли других попыток пролоббировать схожие идеи. Скорее всего, государь тут же вспомнит о Нежине, явившимся к императору с тем же докладом, что и генерал Ланской. А уж когда государь назовёт фамилию дипломата, можно будет прямо из дворца послать приказ об аресте… Нет, не об аресте. Это опасно, это может заставить Нежина выложить на стол главный козырь. Лучше для начала вызвать его на разговор по мгновенке. Если Нежин в курсе встречи Ланского с Юнусовым, в диалоге он обязательно найдёт способ намекнуть об этом, чтобы выторговать себе свободу в обмен на молчание. И тогда можно будет вести совсем другую игру. Ну а если Нежин не попытается торговаться, то получится, что либо Ланской умолчал о встрече с прокурором, либо Нежин – не тот человек, который стоит за покушением. Альберт Эмильевич посмотрел на часы. Пора в Зимний. Юнусов представил, в какой ярости пребывает чудом избежавший смерти самодержец и невольно содрогнулся. Господи, помоги рабу твоему грешному! [1] Древнеиндийская поговорка, аналог русского «слово – не воробей, вылетит – не поймаешь». [2] Традиционная индийская настольная игра. [3] Индийцы традиционно предпочитают сидеть, принимать пищу и даже спать на полу, застеленному циновками. [4] Будущее в руках богов (лат.) [5] В дореволюционной России «Иванами» называли преступников высшей касты, уголовных авторитетов. Во время ареста такие преступники часто отказывались сообщать собственное имя, демонстративно называя себя «Иванами, не помнящими родства». [6] В 1880-ом году член организации «Народная воля» Степан Халтурин, устроившись по поддельным документам плотником в Зимний дворец, осуществил под помещением императорской столовой подрыв двух пудов динамита. При взрыве погибли 11 карульных гвардейцев, 56 получили ранения. [7] Тянущаяся веревка, применяемая в альпинизме и скалолазании. Глава 7 САНКТ-ПЕТЕРБУРГ БЕЛОУСОВ У подпоручика Белоусова утро выдалось не менее волнительным, чем у генерального прокурора, но его волнения были, скорее, приятного свойства. Остаток ночи, ободренный и уполномоченный Павловым, Петр носился по дворцу, пытаясь раскопать хоть что-то. Правда, самодеятельностью ему позволили заниматься от силы три четверти часа. Потом в Зимний прибыли младшие следователи, присланные Павловым для «рутинных проверок». И ненавязчиво дали понять новоявленному уполномоченному, что прекрасно справятся сами. Петр не обиделся. В конце концов, каждый должен заниматься своим делом. Не его это дело, раскрытие дворцовых заговоров. И все-таки некий червячок тщеславия засел в душе молодого офицера. «Вот было бы здорово, если бы все эти типы потерпели фиаско, а я бы вышел на след преступников», – размечтался он, зайдя на кухоньку дежурки, чтобы выпить то ли седьмую, то ли двенадцатую за эту сумасшедшую ночь чашку кофе. Здесь его и обнаружил взмыленный ефрейтор. - Ваше благородие! – прохрипел он. – Вас там повсюду ищут. - Кто ищет? – кисло спросил Петр, только севший, наконец, по-человечески за стол, чтобы несколько минут провести в тишине. - Генерал приехали, сердитые, сначала выспрашивать принялись, а потом как гаркнут: «Немедленно достаньте мне подпоручика Белоусова хоть из-под земли!». Очень сердитые. - Что за генерал? – забеспокоился Петр. Неужели снова на допрос? Так ведь Павлов вроде уже все выспросил… - Так эти… Его высокопревосходительство князь Татищев, – благоговейно понизив голос, доложил ефрейтор. – Вы бы шли, ваше благородие, а то не ровен час, задержусь, так и на губу пошлют. Белоусов перевел дух. Николай Осипович! Ну да, правильно. Он же с царской семьей, можно сказать, на короткой ноге. Естественно, что он беспокоится. - Пошли, братец, – Белоусов залпом, не чувствуя вкуса, допил кофе. Не пропадать же добру. Ефрейтор привел его в главную приемную. Но Татищева там уже не было. Вместо него у дверей скучал породистый лакей в роскошной ливрее. - Вы подпоручик Белоусов? Князь ожидает вас в зимнем саду, – сквозь зубы сообщил он, осуждающе уставившись на Петра. Дескать, что же это такое творится в императорской резиденции, если князья ждут каких-то подпоручиков? Татищев расположился на своей любимой белой скамье, под сенью раскидистого дубравника. Весна сказалась и на Высшем: среди темной листвы тут и там весело зеленели совсем юные побеги. «Интересно, садовник его подравнивает или нет? – мелькнула ни к селу, ни кгороду крамольная мысль. – Ему же это, наверное, как для нас сходить к паркмахеру?». - Ну что, Петруша? – при виде юноши Татищев вскочил на ноги и заключил его в свои медвежьи объятия. – Не живется тебе спокойно, а? Петр что-то пробубнил, но генерал его не слушал. - А я тут как раз с этим упрямцем спорю. Петр завертел головой. - С Среброкроном, – Кивнул в сторону дерева генерал. – Я говорю, совпадение, а он заладил своё – судьба. - Я в сотый раз тебе объясняю. Совпадений не бывает, – насмешливо прошелестел дубравник. – Просто у некоторых не хватает мозгов, чтобы заметить закономерности. - Это надо так понимать, у нас с тобой, Петруша, мозгов не хватает, – пояснил Николай Осипович. – Оно и просто по-человечески обидно, но, главное, уж кто бы говорил! У этого старого хитреца мозгов как таковых вообще нет! Цветы на нижних ветвях дубравника распахнулись, окатив людей волной благоухания. - Не обращай внимания на этого злопыхателя, юноша, – шепнуло дерево. – Он переволновался, вот и несет околесицу. Петр почувствовал, что краснеет. «Не могли выбрать другого времени для своих шуточек! – сердито подумал он. – Просто удивительно, такие важные персоны, а ведут себя, как первогодки на зимних каникулах». Князь будто услышал его мысли. - Среброкрон убежден, что тебе, так сказать, на роду написано быть в центре событий, – оставив шутливый тон, продолжил он. – А я привык доверять его мнению. Так что, Петруша, если у меня прежде и могли оставаться какие-то сомнения на твой счет, то теперь уж всё. Считай, мы с тобой повязаны на всю жизнь. - Теперь жених может поцеловать невесту, – торжественно проскрипело дерево. Петр вспыхнул, а Татищев громко расхохотался. Но на этом утренние приключения Белоусова не закончились, как можно было ожидать, а напротив, только начались. Посмеявшись над шуткой Среброкрона, Татищев куда-то улизнул, строго–настрого запретив Петру покидать Зимний сад. - Садись, подремли пока, юноша, – прошелестел дубравник, приглашающе взмахнув ветками. – Похоже, ночка у тебя выдалась та ещё. - Так точно… то есть, да уж… – Петр понял, что отвечать Высшему по уставу как-то глупо. Он осторожно присел на край скамеечки. - Отдохни, Петр Белоусов, – успокаивающе прошумел Дубравник. От аромата его цветов слегка кружилась голова. – Ничего не случится, если ты немного вздремнешь. - Я… не должен, – героически подавляя зевок, возразил Петр. - Ерунда. Свежая голова тебе пригодится. Когда потребуется, я тебя разбужу. Ветви опустились ниже, создавая уютный полумрак. Петр вздохнул. Может, и правда соснуть хоть четверть часика? А если… Додумать мысль он уже не успел. Дубравник едва слышно поскрипывал сучьями, наслаждаясь лучами весеннего солнышка. Свежие побеги тянулись к живительным лучам, молодые соки наполняли ствол радостью возрождения. Дубравник от души жалел несуразных людей, жизненный путь которых шел только в одном направлении: от рождения к могиле. Они не знали счастья ежегодного обновления. Если разобраться, они вообще почти ничего не знали. Проснулся Петр внезапно. Рядом кто-то был. Юноша обернулся. Справа от него, удобно устроившись на краю скамьи и закинув ногу на ногу, расположился мужчина средних лет в домашнем костюме коричневого бархата. У мужчины были веселые карие глаза и кудрявые русые волосы, аккуратно и коротко постриженные. Его лицо было Петру знакомо, но со сна он никак не мог скумекать, откуда. - Доброе утро, поручик Белоусов, – вежливо поприветствовал мужчина опешившего юношу. - Доброе утро, сударь… – машинально ответил Петр. – Только я подпоручик Белоусов, а не поручик. - Ну, это дело поправимое, – беззаботно взмахнул рукой мужчина. – Был бы человек хороший, а званий хватит. В этот момент в саду появилась женщина, которую Петр не спутал бы ни с какой другой. В следующую секунду он уже вскочил на ноги. - Честь имею, Ваше Императорское Величество, – произнес он, отвешивая учтивый поклон. - Здравствуйте, господин Белоусов, рада вас видеть, – Ольга Петровна, государыня императрица, милостиво улыбнулась и подала юноше руку, которую тот с жаром поцеловал. - Ох, Петр Ильич, даже не знаю что сказать, – тем временем продолжила императрица, ласково улыбнувшись молодому человеку. – Вы прямо наш ангел-хранитель. Сначала вытащили с Бородина Николая Осиповича, а теперь вот спасли моего мужа. И она нежно погладила руку мужчины. Белоусов вгляделся в его черты и обмер. Ну конечно! И как он сразу не узнал… всё потому, что прежде ему никогда не доводилось видеть императора так близко, особенно в домашнем костюме.