- Да ну? И как же? Нарисовать мой парадный портрет? - Не язви! Только ты меня не выдавай, я обещала не говорить… Он ожидал, что ты не захочешь с ним встречаться и спрашивал, каким путем ты ходишь на службу. Чтобы как бы невзначай столкнуться с тобой по дороге. Представляешь? - Ну, это уже глупости, – фыркнул Петр, проходя под аркой штаба. – Милая, я уже пришел, так что давай заканчивать. - А как же насчет Венечки? – Наташа страдальчески приподняла бровки. – Ну Петру-уша! Белоусов растял. Эта девушка могла вить из него веревки. - Ладно, ладно. Черт с ним. Давай, приглашай своего драгоценного Венечку к нам на обед, скажем в пятницу днем. Но на одном условии. - Всё что угодно. - Эти выходные ты проведешь только со мной. Никакой археологии, даже если вам притащат череп какого-нибудь Ивана Грозного. - Договорились! – радостно взвизгнула Наташа. – Ты прелесть, Петруша. Котик мой ласковый! Караульный ефрейтор, мимо которого в этот момент проходил Белоусов, прыснул, случайно услышав окончание их разговора, но тут же вытянулся и выпучил глаза. Строгий поручик менее всего был похож на ласкового котика. - Так-то лучше, – рявкнул Петр, грозно оглядев ефрейтора и на всякий случай подергав ремень: по уставу ли затянут. – И чтоб мне тут без смешочков. Его не слишком радовала перспектива встречи с художником. Но он не держал на этого рохлю зла. Венечка был слишком ничтожной фигурой. «Раз Наташе это важно, то и пусть. Поговрю с ним один разок, и дело с концом», – думал Петр, поднимаясь по лестнице. Он и не подозревал, что встретится с Вениамином ему суждено значительно позже и совершенно в иных обстоятельствах. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ВЕНИАМИН ФИЛЛИПОВ Венечка страдал. Ему было страшно. Очень страшно. Как, пожалуй, никогда в жизни. Высшие, и зачем только он согласился свести Кира с кружковцами?! Зачем он вообще поднял эту тему? Кто тянул его за язык? Захотел произвести на друзей впечатление. Вот и произвёл, на свою голову. И к чему это привело?! Недоброе он почуял сразу, стоило только Кириллу, возжелавшему встретиться с ним тет-а-тет, попросить о некой «пустячной дружеской услуге». Согласитесь, пустячная дружеская услуга – совсем не та вещь, о которой говорят вполголоса на пустынной аллее. Одно это уже насторожило Венечку. А уж когда он услышал, что именно хочет от него Кирилл, беспокойство переросло в панику. Кир попросил художника разузнать, когда и каким путем ходит на службу Петр Белоусов. - Ты же помнишь, в тот вечер он проговорился, что всегда ходит одним путем, любуется городским пейзажем, – напомнил встревоженному художнику хирург. - П-помню, – Венечка трясся всем телом. То ли от погоды, весьма промозглой для этого время года, то ли от волнения. – Только я не понимаю, зачем тебе это? А, Кир? Хирург досадливо поморщился. В его планы совершенно не входило посвящать трусоватого приятеля в тонкости операции. - Я хочу вас помирить, – натужно соврал Кирилл. – Мы столько лет дружим, а теперь, после той безобразной сцены, которую ты устроил, всё пошло наперекосяк. Пора заканчивать с этим недоразумением. Раз Наташа его выбрала, значит, мы должны уважать её решение. - Что-то я не понимаю, как тебе помогут его утренние прогулки? – продолжал сомневаться Венечка. - Очень просто. С Наташей ты и сам помиришься – это просто. Она тебе всё прощает, потому что любит тебя… как друга. Но Пётр Белоусов – орешек покрепче. С тобой он говорить не захочет, можешь не сомневаться. Но на меня-то он зла не держит. Этим я и воспользуюсь. Как бы случайно встречусь с ним и попробую убедить помириться с тобой. Ты только Наташе не говори, что это исходит от меня. - Почему? - Да потому, Пава, что если Наташа будет знать, что ты действуешь по моей указке, она рассердится и выгонит тебя. Она же женщина, у неё чувства. Ты творец, ты должен понимать про чувства. Ей совсем не понравится, что мы о чём-то договариваемся у неё за спиной. - Да, я понимаю… – пробормотал художник. – За спиной это плохо… - Именно. Пусть Наташа думает, что ты сам это придумал. Что хочешь пойти и извиниться перед Петром. Поверь, ей это понравится. Венечка согласился. И сделал, как просил Кир. Но сомнения никуда не делись. Встретившись с хирургом в том же самом парке, художник нарисовал по просьбе друга схему передвижения Белоусова. - Понятно… хорошо. Очень хорошо, – приговаривал Кирилл, слушая пояснения Венечки. При каждом слове у него изо рта вылетали клубы пара. Утро выдалось холодным, как будто и не близился май, предвестник лета. Венечка не считал себя выдающимся умом. Но дураком он тоже не был. Тем более, что за плечами Филлипова законченные «на отлично» два курса юридического, в котором учили не только статьям права. По тому, как палец Кирилла на долю секунды задерживался на самых безлюдных участках пути Белоусова, художник понял, что самые худшие его подозрения подтверждаются. Кирилл только притворился, что оборвал связи с революционным подпольем. На самом деле он работает на них. И, похоже, Белоусов каким-то образом оказался в фокусе их внимания. Венечка незаметно взглянул в лицо друга. Кирилл навис над схемой, состредоточенный и целеустремленный. Венечка был каким-никаким, а художником. Он умел смотреть не глазами, а чувствами, как и положено импрессионисту. И сейчас, глядя на Кира, он видел хищника, грозного тигра, высматривающего из-за густых зарослей безмятежно пасущегося оленя. «Глаза смерти». Вот как назвал бы сейчас художник Филлипов портрет Кирилла Окуня. И это пугало Венечку до одури. Он пытался уговаривать себя, что все это – плод воображения, его больные фантазии. «Я же не герой, – говорил себе художник Филлипов. – Я по натуре робок, вот мне и мерещатся всякие ужасы». Но недоучившийся юрист Филиппов говорил совсем другое. «Если бы Кирилл действительно желал поговорить с Белоусовым, он бы не стал выискивать какие-то особенные места. Он бы не стал выдумывать громоздкие схемы, узнавать маршрут через меня, а просто спросил напрямую, когда заканчивается смена Белоусова и подождал его у выхода. Но он решил вызнать маршрут Белоусова. Окольными путями, через меня. Зачем? Почему просто не взять и не проследить за ним? Видимо, Кирилл осознаёт, что пытаться проследить за офицером, прошедшим школу разведки, бесполезная затея. – Внезапно осознал Венеамин. – Белоусов сразу почует хвост и тогда преследователю не поздоровится. Но если заговорщикам будет известен весь маршрут Белоусова, они смогут организовать засаду. Дл чего? Уж явно, не для того, чтобы побеседовать с ним о погоде. Нет, это та самая акция устрашения, о каких с таким вкусом рассказывли в кружке. Белоусов служит во дворце, так что он, с точки зрения этих чокнутых марксистов, прислужник империализма. Законная мишень. Ну, и что скажет на это внутренний юрист, а, господин Филлипов?» Венечка пытался, изо всех сил пытался найти другое правдоподобное объяснение странному поведению старого друга. И не находил. «Юрист скажет вот что, – вынужден был признать Филлипов, – виновен, ваша честь, господин судья. Кирилл Окунь виновен, как смертный грех». Венечка совершенно растерялся. «Что делать? – крутилось у него в голове. – Боже мой, что же делать?» На кой черт он вообще связался с коммунистами? Жил бы себе тихо, фрондерствовал на словах. Поворчать на кухне, поругать власти – это же в порядке вещей, особенно для творческой интеллигенции. Все так делают. Но устраивать засады, нападать на людей?! Для этого нужно совсем свихнуться. И, похоже, Кирилл как раз и свихнулся, в своей иррациональной злобе на военных. Венечка чувствовал себя загнанным в угол. Ему хотелось просто взять и забыть этот разговор. Что бы ни случилось – он не причем. Ничего не видел, ничего не знаю. Чем меньше говоришь, тем здоровее будешь – это вам любой адвокат скажет. Но весь ужас как раз и состоял в том, что позиция страуса никак не решала проблему. Как только подпольщики убьют Белоусова, прокуратура откроет дело и начнёт следствие. Первым делом они придут к Белоусову домой, встретятся с Наташей, и та, конечно же, вспомнит разговор с Венечкой. Как он выспрашивал о том, каким путем Петр ходит на службу. И тогда всё, прощайте, господин Филлипов. Казематы Петропавловки вас прямо заждались. Так что же теперь делать? Пойти и доложить о Кирилле куда следует? Венечка был, конечно, существом эгоистичным, но не настолько, чтобы запросто сдать старого друга. К тому же, если полиция арестует Кира, всплывет и то, что именно Венечка привлек его к работе с подпольщиками. Явка с повинной, скорее всего, зачтётся, но о Петербурге можно будет забыть. Его сошлют куда-нибудь в дальнюю систему с запретом въезда на крупные населенные миры. Попытаться отговорить Кира? Венечка хорошо знал хирурга. Если уж тому втемяшилось что-то в голову – всё, пиши пропало. Упрямец каких поискать. А то еще посчитает, что старый друг мешает их революции. И пришьёт тоже, на всякий случай. Кто их знает, этих революционеров? Но в душе Венечки Филиппова было еще кое-что, самое главное, то, что не позволяло ему оставаться в стороне. Белоусов увел его девушку. То есть, Наташа никогда не была его возлюбленной. Несмотря на все усилия художника, она так и не отозвалась на его чувства. Но он все равно не сдавался, до того самого мига, как в их жизни появился Петр Белоусов. Венечка считал себя обманутым, даже в какой-то степени преданным. Но как бы то ни было, он не хотел, чтобы Белоусов заплатил за это жизнью. Этот парень не заслуживал смерти. Ведь, несмотря на обиду, Венечка видел, душой художника чувствовал, что Белоусов – достойный человек. Другого Наташа бы и не полюбила. А еще Венечка помнил, что тогда, в квартире Андрея Кожина, Белоусов сжалился над ним. Хотя Вениамин был кругом виноват. Так что же делать? Что делать?! Пожалуй, один выход всё-таки есть. Но надо рискнуть. И Венечка рискнул. Проследить за Киром оказалось совсем не сложно. Как и подслушать его разговоры. Все-таки, хоть Вениамин и ушел с юридического после второго года обучения, курс «Организация прослушки» он не только высидел в аудитории, но и сдал. Естественно, на «отлично». Показывая на карте перемещения поручика, Венечка незаметно подложил Кириллу в карман плаща «двойняшку»: простенький вирт, который используют, чтобы отследить основной вирт, если он потеряется или будет, к примеру, украден. Венечка сам был порядочным растяпой и несколько раз терял вирты, после чего взял за правило всегда таскать «двойняшку» с собой. Но у этого небольшого приборчика была масса и других, не задокументированных функций. Например, превратить его в прослушивающее устройство можно буквально за пару секунд, причем удаленно – с основного вирта. Так что, пристроившись в хвост Кириллу, Венечка уже через минуту получил возможность слышать все, о чем тот говорил. Расставшись с художником, Кирилл тут же набрал какой-то номер. Слышать голос собеседника хирурга Венечка, конечно, не мог, но разобрал две главные фразы Кирилла: «Я узнал всё, что нужно» и «… Хорошо, тогда давайте через час у меня». Вот это уже настоящий подарок судьбы! Венечка не просто знал, где живет Кирилл. Он, как и остальные друзья, был внесен в список исключений охранной системы. С правом полного доступа. А значит, если он опередит хозяина дома, то успеет уничтожить запись о своем приходе и спрятаться. Все прошло как по маслу. Пока Кирилл неторопливо добирался до дома общественным транспортом, Венечка, не пожалев трех рублей, вызвал персональный экспресс-экипаж, который и домчал его за каких-то двадцать минут до жилого поселка в тридцати километрах от города. Юркнув в калитку небольшого дома, Венечка приложил свой вирт к опознователю, подтвердил личность сканом радужки и без помех проник в скромные апартаменты хирурга. Первым делом Венечка подчистил память охранной системы – вот где пригодился полный допуск. Осталось решить, где спрятаться. Вариантов не так уж много. Венечка разрывался между двумя опциями: столовая и гостиная. В пользу столовой говорило то, что Кирилл, приходя домой, первым делом перекусывал. Правила элементарной вежливости предполагали, что гостю предложат хотя бы чай. Кроме того, если они всё-таки станут секретнечать в гостиной за закрытыми дверями, художник сможет выбраться из своего укрытия и подслушать у дверей. Расчеты Венечки оказались верны. Едва он успел спрятаться в примыкавшем к столовой чулане, как скрипнула дверь и мелодичный звон охранной системы оповестил дом о прибытии хозяина. Гость появился спустя десять минут. Им оказался сам глава сети кружков Фёдор Арцеулов, что совсем не удивило Венечку. Стараясь не выдать себя случайным шорохом, художник, как принято писать в книгах, обратился в слух. Содержание беседы полностью подтвердило его худшие опасения. В другое время Венечка порадовался бы собственной проницательности, но сейчас с каждым услышанным словом ему становилось все страшнее. - Устранение Белоусова поручено нам, – жестко и четко говорил Арцеулов. – Но руководство партии весьма ценит вас, Кирилл Яковлевич, и не хочет вами рисковать. Вы можете не принимать участие в акции. - Нет уж, позвольте, Федор Кондратьевич! – горячо возразил Кир. – Я не брошу вас с товарищами. Со мной у вас гораздо больше шансов подобраться к Белоусову незаметно. Он знает меня, если потребуется, я смогу его отвлечь. Ну и в самом крайнем случае, медицинская помощь вам не помешает. Повисла тишина, нарушаемая только звоном ложки по тонкому фарфору. - Ну что же… Это ваше право, – наконец, решил гость. – Признаюсь, наше задание крайне важно для организации. И, пожалуй, ваше участие действительно может оказаться полезным. Заскрипел стул. Очевидно, Кирилл нервничал и вертелся на сиденье. - Так значит, это – его маршрут… – похоже, Арцеулов разглядывал снимок карты, нарисованной Венечкой. – Вы уверены, что этот ваш идиот ничего не перепутал? Венечка возмущенно фыркнул, но тихонько, едва слышно. - Вениамин вовсе не глуп, – голос Кира был суховат. Похоже, пренебрежительное отношение гостя к старому другу задело хирурга за живое. – Я уверен, что схема точная. - Понятно. Кстати, если ваш Вениамин такой умный, вы не опасаетесь, что его насторожили ваши расспросы? Может быть нам… не стоит рисковать? «Так я и знал! Господи помилуй!» – Венечка почувствовал, что по спине пробежала холодная струйка пота. - Нет, он мне верит. Та легенда, о которой я вам докладывал, его полностью устроила. - Ну и ладно тогда, – согласился Арцеулов, и Венечка перевел дыхание, – теперь давайте рассмотрим диспозицию. Атаку проведем завтра же – у нас меньше суток на подготовку. Примерно полчаса они большей частью обменивались короткими замечаниями о том, где лучше расположить снайпера, откуда может появиться группа два, в случае если снайпер промахнется или не сможет выстрелить, пути отхода, и все такое прочее. Венечка уже с непривычки расслабился, как вдруг одна брошенная Арцеуловым фраза заставила его вновь навострить уши. - Если покушение провалится, нам приказано эвакуироваться из города. Запомните, второго шанса не будет. Мы обязаны сделать дело с первой попытки. И тут в голову Венечки пришел настолько блистательный план, что он, позабыв об угрозе, подскочил и врезался головой в корзину с грязным бельем.