Воттак номер! А Павлов еще говорил, что Петру теперь нужно быть настороже. А оно вон как обернулось! Так что и господину старшему следователю свойственно ошибаться, со всем его гонором! - И ты решил первым сообщить мне хорошую новость, Федор Леонидович? доброжелательно спросил Петр. - Странный ты тип, Белоусов. Вроде умный. Вон, сам просчитал засаду. А временами смотрю на тебя и прямо удивляюсь: ну что за дурачина? Петр проглотил «дурачину». Он уже понял, что за человек Гуревич и не обижался на его прямоту. - Так чего я не понимаю, Федор Леонидович? Гуревич вновь погладил лысину. - Ты просто не знаешь, что такое бюрократическая волокита. Обычно получить от Юнусова не то, что медаль, простое «спасибо» в приказе – это нужно наизнанку вывернуться. А тут вдруг сам предложил, да еще в такой спешке. Странно это как-то. Да еще и особо подчеркнул насчет тебя. Мне кажется, что вся эта свистопляска с наградами только ради тебя и затевалась. Не к добру это. Юнусов на твой счет чего-то задумал и решил прикрыться наградой, смекаешь? Ну ладно, считай, я тебя предупредил. Приятного аппетита. - Спасибо… – на автомате ответил Петр. Вирт-сфера давно погасла, борщ продолжал греться, официантка принесла гуляш и расстегай, а Петр все сидел, уставившись на собственные руки, и думал. «Вот тебе и посмеялся над Павловым. Свойственно ошибаться, дескать! Вот тебе и ошибка. Что же это за дела такие творятся?» Белоусов буквально шкурой, как сегодняшний утренний крестик прицела, чуял, что вокруг него идёт какая-то странная возня. Так мышь, снующая между стеблей пшеницы, внезапно чувствует холодный взгляд из поднебесья. Только у мыши куда меньше мозгов и ещё меньше времени, чтобы увернуться от железных когтей коршуна. А он, Петр, не какой-нибудь грызун. Он, в конце концов, боевой офицер, фронтовой разведчик. И если кто-то решил поиграть с ним в кошки-мышки, пусть не надеется на легкую добычу. Успокоив себя подобным образом, Петруша принялся за борщ. В конце концов, опасности далеко, а обед вот он, рядом. Больше никто его не отрывал. После обеда он, разомлев, едва дополз до комнаты отдыха, бросился в глубокое кресло и мгновенно заснул. Проснулся, как и планировал, за двадцать минут до развода. Пока умылся, пока привел в порядок форму – осталось всего минут пять. В последнюю секунду, уже собираясь на развод, спохватился: ведь так и не предупредил Наташу! Вирт по-прежнему не отвечал, видимо, заседание здорово затянулось. Петр оставил любимой сообщение и, подтягивая на ходу ремень и портупеи, бросился вон. Успел вовремя. Старший офицера смены, капитан Сенцов, как раз доставал из кожаного планшета отпечатанный на бумаге с голопечатью список заступающих в караул: еще один пережиток прошлого. Петр поспешно занял свое место, оглянулся. Все его сегодняшние подчиненные в сборе. Ну и отлично. Получив от старшего офицера смены раскладку диспозиций, Белоусов развел ребят по точкам и лично проверил амуницию каждого. Убедившись, что всё в порядке, Петр занял свой пост в комнате дежурного офицера. К сожалению, тут действовала только внутренняя связь с солдатами караула. Для связи с внешним миром предназначался стационарный вирт с ограниченной функциональностью. Но пользоваться им разрешалось только в экстренных ситуациях и уж никак не в личных целях. Петр проверил вирт-камеры, выводящие на стенные панели информацию в реальном времени. Запись не циклится, углы обзора не изменены. Порядок. Обычная смена. Восемь часов скуки. Зато потом, в десять тридцать, домой! Казалось, часы тянутся медленно-медленно. Петр, как и любой разведчик, обладал точным чувством времени, но сегодня оно ему изменило. Как и полагалось, раз в два часа он обходил посты и посылал подтверждающий сигнал на пульт старшего офицера смены. Рутина. Затягивающая, отупляющая. Неудивительно, что бедолаги, пропустившие тогда Дифенбаха, не придали значения странности его допуска. Повседневность отупляет. Они служили уже не первый год и у них, в отличие от свежего восприятия Петра, давно выработались рефлексы. Есть пропуск – проходи, нет пропуска – стой. И всё. «Скорей бы уже Николай Осипович подготовил свою кампанию, – в который уже раз подумал Петр. – Я же тут сгнию заживо, в этом сонном царстве». Один за другим приходили подтверждения пропусков. Зимний дворец – оживленное место, всякие придворные снуют туда–сюда целый день, как будто им больше заняться нечем. Только оказавшись в резиденции императора, Петр осознал, какое невероятное количество бездельников отираются в коридорах дворца. И каждый гнет свою линию, каждый делает карьеру, рвется наверх, подсиживает других, следит, чтобы не подсидели его. Не главное здание просвещенной империи, а какие-то тропические джунгли. Все всех готовы сожрать. Петру было от души жаль императора и его супругу. Он-то, Петр Белоусов, отработает свою смену и отправится домой. А венценосным супругам и деться-то некуда. Ведь это гнездо интриг и есть их дом! Вот уж кому не позавидуешь, честное слово… В семь тридцать вечера на имя поручика Белоусова поступил пакет из главного штаба. Принес его посыльный, с которым Петр от нечего делать перекинулся парой слов. Когда тот, откозыряв, удалился, Петр вскрыл пакет. Благодаря Гуревичу, его содержимое не стало для поручика неожиданностью. В пакете оказался всего один лист бумаги с повесткой. Суконным канцелярским языком в ней говорилось, что сим поручик Белоусов П.И. извещается о награждении медалью «За отвагу» третьей степени, и что означенный поручик Белоусов П.И. обязан в 22:45 явиться в комнату 38 инспекторской части управления дежурного генерала главного штаба для вручения награды. Петр дважды с удовольствием перечитал повестку. Конечно, он понимал, что Гуревич и Павлов правы: то, что Белоусова наградили прямо в тот же день, было не просто странно – это было, пожалуй, неслыханно. Но разве это обязательно плохо? Кто знает, почему Юнусов так заторопился? Белоусов всё-таки сомневался, что генеральному прокурору есть дело до какого-то поручика. Скорее всего, по-быстрому наградив Белоусова, Юнусов хотел сделать учтивый жест. Возможно, таким образом Юнусов извиняется перед князем Татщиевым за то, что пытался задержать его протеже? А что, вполне возможно. Ведь Татищев звонил в следственное управление? Звонил. Кому? Наверное, этому Юнусову и звонил. А уж как Николай Осипович умеет нагнать страху, Петр слышал не раз и не два. Так что этот вариант выглядел вполне разумным… поначалу. А потом Петр подумал, что генеральный прокурор – это не какой-нибудь завскладом военной амуниции. Его статус и звание ничуть не ниже Татищевских, даром что прокурор – гражданский. Унижаться и юлить перед Татищевым, в спешке награждая мелкого офицерика, Юнусов не станет. Первая версия отпала. Зато вторая версия, пришедшая Петру в голову, прекрасно объясняла все странности и нестыковки. Петр исходил из того, что Юнусов соизволил бы подсуетиться только ради кого-то, кто находится значительно выше его по служебному положению. А много ли людей могут похвастаться тем, что они – главнее генерального прокурора? Вывод напрашивался сам собой: о роли Петра в сегодняшнем задержании каким-то образом узнал государь. И, памятуя прошлую заслугу отважного офицера, решил, что тот заслужил не только погоны поручика, но и награду. Петр прямо видел эту сцену, как его Величество вызывает к себе этого Юнусова и выговаривает ему: «Что это у вас за такие следователи, что без поручика Белоусова не в состоянии справиться?! Немедленно наградите этого доблестного офицера, как он того заслуживает, или я не знаю, что я с вами сделаю!». Петр рассмеялся. Конечно же, император не стал бы вызывать прокурора из-за подобных пустяков и тем более говорить с ним в подобном тоне. Но он вполне мог упомянуть об этом вскользь. А Юнусов и рад стараться. Да, вот эта версия выглядит правильной. И, что еще радует, она означает, что угроза, о которой говорили Павлов с Гуревичем, похоже, миновала. Ведь никто не посмеет тронуть того, о ком печется сам государь император! Обдумывание версий заняло как раз одно прохождение по постам караульных. Потом еще четверть часа Петруша потратил, стоя перед зеркалом в санузле и представляя, как будет смотреться с двумя наградами на груди. По всему выходило, что чудесно. «Вот Наташа обомлеет!» – самодовольно подумал Петр, поворачиваясь в профиль и задирая подбородок. Не то, чтобы он был хвастуном и павлином, но ему всего двадцать пять лет! За каких-то полгода он получил два звания, Георгия, Отвагу, пообщался накоротке с императорской четой, завел знакомство с Высшим, подружился с лучшим генералом доминанты и заполучил в невесты самую лучшую девушку во вселенной! Тут есть от чего голове пойти кругом. Когда Петр вернулся, наконец, за стол дежурки, на часах было без четверти девять. Еще почти два часа до свободы! Время плелось еле-еле. Но что всё-таки хорошо во вселенной, так это то, что у всего есть начало и есть конец. Наступил конец и этому дежурству. Петр, поминутно косясь на настенные часы, едва дождался, пока его сменщик, поручик Еремеев, примет от него кодовые кристаллы для вирт-системы. - Спешите куда-то, господин поручик? – насмешливо поинтересовался Еремеев. Ему было далеко за тридцать, и в глазах Петра он выглядел едва ли не стариком. И все еще в поручиках. Так что Белоусов простил ему неуважительный тон. Пусть его завидует. - Да, – с напускным равнодушием ответил он. – Надо успеть в Главный штаб, вызывают к без четверти одиннадцать. - Не спится им, – понимающе проворчал Еремеев. Наверное, вообразил, что Белоусова ждет нагоняй. - И не говорите, господин поручик, – вздохнул Петр, подписывая акт передачи кристаллов. – Легкого дежурства. Наскоро сдав оружие в арсенал, Петр вылетел на Дворцовую площадь. На часах было 22:38. Вот интересно, какая умная голова в Главном штабе решила, что Петр успеет сдать дежурство и освободиться за десять минут? Вечно у этих штабных так. Где надо спешить, тянут как могут, а где можно и повременить, вдруг начинают гнать как сумасшедшие. Петр предъявил повестку и документы караульному у входа и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока немолодой сержант педантично сверял чуть не каждую букву с записью в своем журнале. - Проходите, ваше благородие, – наконец разрешил он. – Второй этаж, направо. Поздравляю, значит, с наградой. - Спасибо, братец. Петр засунул документы в карман и рванул к лифту. У комнаты 38 он был в 22:43. Одернув мундир, поручик приложил вирт к сканеру. - Войдите, – проскрипел динамик над дверью. Ну да, на позолоту снаружи готовы ухлопать целое состояние, а как поставить нормальные динамики, так у них экономия. - Поручик Белоусов по вашему приказанию… прибыл, – с запинкой доложился Петр. В комнате 38 находились двое. Симпатичная женщина лет тридцати пяти в мундире с погонами штабс-капитана, изящно расположившаяся за столом и… старый знакомый Белоусова капитан Гурьев В.К. Что означает, как помнил Петр, Василий Константинович. Полные губы капитана растянулись в странной полуулыбке. На столе перед ними лежали тонкая черная папка, небольшая темно-зеленая коробочка и какая-то бумага официального вида. - Проходите, поручик, – разрешила штабс-капитан. – Присаживайтесь. Позвольте представиться, Спицына Ирина Евстафьевна, ответственный секретарь инспекторской части. А с господином капитаном, как я понимаю, вы уже знакомы. - Так точно, – ответил Петр, располагаясь напротив Гурьева. – Рад видеть вас в добром здравии, Ваше высокоблагородие. - Взаимно, поручик, взаимно. Я вижу, господин Белоусов, вы времени даром не теряете. Уже поручик, теперь вот – медаль. Плюс персональная благодарность Его величества в личном деле. Весьма недурно для молодого человека ваших лет и вашего положения. Персональная благодарность?! Вот сволочь Монастырский, мог бы и сообщить об этом. Зачитать перед строем, как положено. Зажал, скотина вредная. - Благодарю, Ваше высокоблагородие, – не моргнув глазом, ответил Петр. - Но с другой стороны, меня несколько смущает стремительность вашей карьеры. Вы знаете, чем я занимаюсь, так что не подумайте, что поздний вызов – праздное любопытство. - Я… пожалуйста. Чем могу быть полезен? – несколько несвязно сказал Петр, рассудив, что смущение сейчас может сыграть ему на руку. - Что вас связывает с генпрокуратурой? – резко и прямо спросил Гурьев, подавшись к Петру и сверля его жестким взглядом. – Почему они представили вас к награде? - Разве в представлении не написано? – почти натурально удивился Петр. - Написано, написано, – отмахнулся Гурьев. – Это как раз довольно хорошо описано. Как вы проявили прозорливость, догадавшись о покушении на вашу особу, как на вас снизошло наитие, и вы за час разработали идеальную операцию. Как в два счета убедили старшего следователя Павлова принять в ней участие. И как вы полезли под пулю, чем, в конечном счете, обеспечили успех всей операции. Это всё мы прочитали, очень увлекательно. - Ну… как-то так и было, – снова играя смущение, пробормотал Петр. Да куда он клонит, этот Гурьев? Какого дьявола ему надо? - Так и было? Боже правый! Поручик, поставьте себя на мое место! Вы бы на моем – повторяю – моем месте поверили бы хоть одному слову? - Мне трудно судить, Ваше высокоблагородие. Я ведь знаю, что всё это – правда. Петр обозначил в голосе оскорбленные чувства. Хотя на деле пока ничего подобного не испытывал. Вывести разведчика из равновесия не такая простая задача. - Правда, значит, – Гурьев хрюкнул, снова став похожим на сытого борова. Красивая Ирина Евстафьевна с интересом наблюдала за разговором, не принимая в нем участия. – А я думаю, что всё это – чушь на постном масле, филькина грамота! - Господин капитан! – воскликнул Белоусов. Ему даже удалось побледнеть, хотя и с усилием. – Что означают эти обвинения? Соблаговолите объясниться. Вы подозреваете меня во лжи? - А он малый не промах, – заметила Ирина Евстафьевна, как будто Петра тут и не было. – И артист какой! - Разведшкола, – снова хрюкнул Гурьев. – Отличник, между прочим. - Господа, я решительно не понимаю, что тут происходит! – упорно продолжал гнуть свою линию Петр. Конечно, мало приятного в том, что эта женщина так легко его прочитала. С другой стороны, кто знает, какую школу заканчивала она? - Я вам объясню, что происходит, – Вернулся к серьезному тону Гурьев. – Ваши сногсшибательные успехи и быстрый карьерный рост действительно наводят на размышления. Мы с коллегами полагаем, что следственный отдел и Юнусов пытаются сунуть нос в наши дела. - И причем тут я? – вклинился в этот монолог Белоусов, продолжая разыгрывать роль этакого служаки, хотя ему всё стало понятно. - О, ваша роль тут самая что ни на есть главная, – сверкнул поросячьими глазками капитан. – Я думаю, что вы – засланный агент Юнусова. Признайтесь, Белоусов. Признайтесь и сэкономите всем нам кучу времени и нервов. Какое у вас звание в следственном управлении? - Ваше Высокоблагородие… – начал было Петр, но Гурьев досадливо отмахнулся. - Отвечайте на вопрос. - Хорошо. У меня нет никакого звания в следственном управлении, потому что я на них не работаю. Да, сегодня утром я помог схватить опасных преступников. И я действительно привлек к этой операции господина Павлова и его людей, иначе бы меня допрашивали сейчас совсем в другом месте. Но я разработал план не один, мне помогали люди, с которыми я связан давней дружбой. - Ершовские молокососы? Они статисты, а не авторы операции. Меня интересуют подробности. Что узнал Павлов? Кто эти заговорщики? - Ваше высокоблагородие, – твердо заявил Белоусов. – Дело, о котором идет речь, строго засекречено. Боюсь, я не могу поделиться с вами его подробностями без санкции вышестоящих офицеров. - Каких, например? - Князь Татищев. Государь император. Из гражданских – тот же господин Юнусов или Павлов.