Какое-то время Гурьев молчал. Молчала и красивая Ирина Евстафьевна. Не стал продолжать и Петр. Капитан не выдержал первым. - Думаете, вы самый умный, Белоусов? Будьте уверены, мы тоже можем сложить два и два. Смотрите сами. Сначала – Дифенбах. Спокойно проходит через посты, а останавливаете его вы. Сам Дифенбах – бывший военный, половина его сообщников – высшие офицеры. Представители флота, по меньшей мере, должны были принимать участие в следствии. А что на деле? Армию отодвигают в сторону. Почему-то назначают Павлова, человека ведомства генерального прокурора. Заметьте, назначают в обход наших спецслужб. Теперь это покушение на вас. Кто снимает все сливки? Опять Юнусов! Все задержанные у него, а у нас снова ничего. И кого же, в конце концов, Юнусов представляет к награде? Вас, Белоусов! Так какие прикажете делать выводы? Да, картинку Гурьев нарисовал неприглядную. На его месте Петр вообще бы не стал с собой разговаривать, а отправил бы прямиком на допрос в особый отдел. Возможно, Гурьев так и поступил бы, не сдерживай его рекомендации Татищева. Что же, единственное, что оставалось Петру – это держаться выбранной стратегии. - Господа, я не могу ничего добавить сверх уже сказанного. Покажите мне разрешение, и я расскажу вам всё, что знаю. - Я получу это разрешение, – пообещал, наконец, Гурьев. – И если окажется, что вы водите меня за нос, Белоусов, то лучше бы вам вообще не пробуждаться. - Если вы получите нужное разрешение, я буду рад представить вам любые доказательства моей невиновности. Поверьте, господа, я – не шпион генпрокурора. Вы только зря тратите на меня время. - Увидим, – уже более спокойно процедил Гурьев. – Но учтите, Белоусов. Мы наблюдаем за вами. И мы не позволим никому лезть в дела армии. Запомните это и передайте… кому вы там служите. - Я служу государю императору. Сомневаюсь, что в ближайшее время смогу передать ему ваши слова. Гурьев одобрительно хмыкнул. А госпожа штабс-капитан звонко рассмеялась, аплодируя тонкими изящными ладонями. - Браво, поручик. Очаровательное нахальство. Признайте, Василий Константинович, он отлично держится. - Татищев кого попало не берет, – Гурьев достал сигарету. – Не возражаете, Ирина Евстафьевна? - Курите, что с вами поделаешь. Гурьев щелкнул зажигалкой и жадно затянулся. Выдохнув дым, он тяжело оперся широкой ладонью о колено и склонился к Белоусову. - Не волнуйтесь, поручик. Ясное дело, вы не работаете на следственный отдел. Точнее, не работали. Но у нас возникли подозрения, что как раз сегодня они могли попытаться вас завербовать. Вот Ирина Евстафьевна и предложила устроить вам этакую проверочку с демонстрацией. Прощупать, и заодно, чего уж там, предупредить. Если вас там и вправду обработали, лучше скажите сейчас. Признайтесь, и мы поможем вам выпутаться из этого дерьма. - Василий Константинович! - Пардон, – Гурьев виновато прикрыл рот широкой ладонью. – Вырвалось. - Простите, господин капитан, я не совсем понимаю, – Петр не собирался покупаться на доброжелательный тон. Уж слишком всё это было стандартно, прямо по учебнику. – А почему вы решили, что они должны завербовать меня непременно сегодня? - Юнусов – умелый и расчетливый боец, – серьезно пояснил Гурьев. – Он строг с подчиненными и безжалостен к противникам. Не секрет, что его ведомство давно точит зуб на войсковую службу безопасности. Космос – наша вотчина, туда ему путь заказан. Но здесь, в Санкт-Петербурге, мы конкурируем. Он бы с удовольствием вытурил нас за атмосферу. Если он внезапно воспылал к вам, боевому офицеру, горячими чувствами, в этом должен быть какой-то смысл. Какое-то второе дно. - Вот и Павлов говорил что-то такое… – пробормотал как бы в задумчивости Петр. – Я прошу прощения за мою самоуверенность, но, возможно, на Юнусова… надавили? - Кто, интересно? – живо поинтересовалась штабс-капитан. – Сомневаюсь, что на него может надавить хоть кто-то. - Ну… скажем… – Петр решился. – Скажем, государь император? Какое-то время офицеры молчали. Ирина Евстафьевна посматривала из-под длинных ресниц на Гурьева, а тот задумчиво дымил своей сигареткой, приспустив тяжелые веки. - Император, – наконец, выдохнул он. – Это интересно. Очень интересно. - Его величество был ко мне очень добр, после той истории с Дифенбахом, – невинно добавил Петр. Гурьев тряхнул подбородком и всхрапнул. Видимо, это называлось у него смехом. - Ирина Евстафьевна, будьте любезны, вручите поручику его награду. Петр понял, что и этот поединок остался за ним. Красотка штабс-капитан открыла темно-зеленую коробочку. На бархатной красной подушечке сияла бронзовая медаль. - Поздравляю, поручик. Надеюсь, вы действительно заслужили эту награду. Петр принял медаль и поспешил откланяться. Голос Гурьева догнал его в дверях. - Юнусов – опасный противник, поручик. Но армейская контрразведка – сила ничуть не меньшая. Не забывайте об этом. «Один – один, – подумал Петр, нажимая кнопку лифта. – И все-таки действительно странно, почему дело Дифенбаха поручили штатским. Неужели император подозревает, что в заговоре участвуют чины из военной контрразведки?» САНКТ-ПЕТЕРБУРГ БЕЛОУСОВ И ГУРЕВИЧ Теперь, после того, как Гурьев расставил точки над i, Петру стало понятно, почему штабс-капитана так заинтересовали личности заговорщиков, и то, что сумели выяснить люди Павлова. Он боится, что Юнусов приплетет к заговору флотских. Если прокурору это удастся, тогда, пожалуй, генеральный прокурор действительно сможет потеснить армейскую контрразведку. Размышляя об этом, Петр отметил свой пропуск на проходной и вышел на улицу. Шел мелкий дождь. Поручик включил силовой зонт, и над головой развернулась невидимая полусфера. Последнее время в моду вошли старинные механические зонты, но Петру они не нравились: слишком громоздкие, да и руки вечно заняты. Зачем, спрашивается, все время оглядываться на старину? Так можно докатиться до того, что вместо виртов использовать уличные таксофоны. Черт! Спохватившись, Петр проверил вирт. Никаких сообщений. Он вызвал Наташу. «Персональный вирт абонента отключен». Наверное, так и не включила после работы. Устала, пришла и шлепнулась спать. И всё-таки в душе поселилась какая-то неясная тревога. Поколебавшись, он решил отказаться от обычной ночной прогулки до дома и нырнул в метро. Ехать было недалеко – всего две остановки по линии 1-Бис. Взлетев на свой четвертый этаж, Петр распахнул дверь. В квартире тихо и пусто. Судя по истории охранной системы, Наташа еще не приходила. Всё более беспокоясь, Петр связался с университетской лабораторией. Разумеется, в такое время там уже никого не было, но выяснить, когда Наташа отметила свой уход с работы, можно и без участия людей. Как пояснила педантичная вирт-система на проходной, Наташа всё еще находится в здании. Петр облегченно вздохнул. Все понятно. Его драгоценная невестушка дорвалась-таки до каких-то артефактов и забыла обо всем на свете. Наверное, сидит за своим столом, склонившись над каким-нибудь черепком, и наслаждается. Ладно, сделаем сюрприз. От дома до университета рукой подать. Петр на минутку остановился перед зеркалом, достал из кармана шинели темно-зеленую коробочку и приладил на грудь новенькую, сияющую породистой бронзой медаль. «За отвагу». Так-то господа хорошие. Это вам не какая-нибудь тыловая крыса. Это вам боевой офицер. Фронтовая разведка. Да-с, как говорили на Земле в столь любимом Наташей девятнадцатом веке. Убедившись, что и Георгий, и Отвага выстроены ровно по линеечке, Петр запахнул шинель и отправился на поиски своей невесты – полуночницы. В университете его ожидало разочарование. Дежурный на проходной клялся и божился, что в здании исторического факультета никого нет. Он даже продемонстрировал Петру показания энергосистемы, указывающие, что ни в одном из помещений освещение не работает. «Не в темноте же ваша барышня работает, ваше благородие», – выпучив для верности глаза, убеждал юношу вахтер – старик лет семидесяти, судя по габаритам бывший солдат. - И давно все ушли? «Может, разминулись…» – думал Петр, все более беспокоясь. - Часов в девять, не позже, – убежденно ответил вахтер. – У нас тут строго. Их высокородие господин ректор у нас непорядка не любит. Ушла ваша барышня, вот голову даю на отсечение, что ушла. Может, к подружкам пошла? Бабы, ваше благородие, вы уж простите старика за прямоту, существа ненадежные. Как зацепятся языками, так и забудут обо всем. - А почему нет отметки об уходе? - Это, конечно непорядок, – солидно согласился старикан. – Но бывает, забудет человек, проскочит не отметимшись. У нас же тут не то, что в армии. Народ дисциплины не понимает. Одно слово – интеллигенция. И старый хрен, вздохнув, осуждающе покачал лысой головой. - Может, и так. Сейчас узнаем. Мысль у старика была, по идее, вполне правильной. Но с кем могла так надолго «зацепиться языками» Наташа? И тут Петра осенило. Он даже разозолился на себя. Треволнения дня, очевидно, совсем отбили у него способность думать. Ведь Наташа наверняка уже знает о том, что Окунь арестован! Она, скорее всего, с Ольгой. Ну да, поэтому она, скорее всего и забыла отметиться. Спешила. Они с Ольгой наверняка поехали в следственный изолятор узнать, что с Кириллом. А там виртами пользоваться не разрешается. Петр, не покидая проходной, попробовал связаться с Ольгой. «Персональный вирт абонента отключен». Ну, точно! Девушки волнуются о друге, наверняка ждут сейчас в приемной у какого-нибудь чиновника на Фонтанке 57[7]. - Спасибо, сударь, – Петр надел фуражку. – Вы мне очень помогли. - Рад стараться, ваше благородие! – приосанившись, гаркнул старикан. Точно из военных пенсионеров. По дороге ему пришлось заскочить в дешевое круглосуточное бистро и взять пирог с капустой: от обеда остались одни воспоминания. Жуя на ходу, он спустился в подземку, в третий раз за этот сумасшедший вечер. Прямой линии от университета до Фонтанки не было, пришлось пересаживаться на Сенной. Поезда с двенадцати ночи ходили редко – раз в восемь минут. Петру пришлось ждать на платформе, пока из мрачного зева тоннеля бесшумно выплывет обтекаемый экспресс на магнитной подушке. В вагоне было людно: только что закончился вечерний спектакль, и из Мариинского театра валила публика. Молодежь громко смеялась чьей-то шутке, степенные чиновники в парадных мундирах и их расфранченные жены негромко обсуждали достоинства и недостатки постановки. Стайка монахинь испуганно жалась в уголке, подальше от веселящихся студентов. «Следующая остановка - Чернышевская площадь, набережная реки Фонтанки». Петр поднялся по эскалатору. Здание Министерства внутренних дел выходило фасадом как раз на площадь. Изящно подсвеченное по периметру, оно казалось даже немножко легкомысленным, и уж точно не наводило на мысли о том, что в нем сосредоточены силы, железной рукой удерживающие миллиарды подданных империи в рамках закона. Три наземных этажа, разумеется, были только вершиной айсберга. Подобно большинству ведомств и комиссий, расквартированных в восстановленных по старинным планам и картинам особняках и дворцах, большая часть Генеральной прокуратуры убрана под землю. Например, допросная, в которой они так замечательно побеседовали с Гуревичем сегодня утром, располагалась на минус восемнадцатом уровне. А сколько всего уровней в особняке с белыми колоннами Петр не мог даже представить. Представившись дежурному в полосатой будке перед входом, Петр терпеливо подождал, пока тот проверит его документы. Интересно, который раз за этот день? Неужели так трудно сделать, чтобы сканирование происходило «на лету»? «Что за манера, тысячу раз все проверять–перепроверять?» – про себя брюзжал Петр, хотя и сам отлично понимал, что это совершенно справедливая мера. Электронику можно взломать, а человека – вряд ли. Дежурный, средних лет унтер-офицер в легкой броне, дождался ответа системы и, удовлетворенно кивнув, поднял глаза на юношу. - Чем могу служить, господин поручик? - Я пришел узнать об одном человеке… - Потерпевший, пропавший, подозреваемый? – привычно уточнил дежурный, глядя в экран своей вирт-станции. - Э-э… возможно, посетитель. Точнее, посетительница.