Дежурный оторвался от экрана. - Не совсем вас понимаю, господин поручик. - Знакомого моей невесты сегодня задержали, и я подумал, что, возможно она ждет следователя, чтобы узнать о его судьбе. На звонки она не отвечает, а я знаю, что внутри связь запрещена. - Понятно. Вам известны её идентификационные данные? Если она внутри, то должна быть в системе. - Конечно. Петр наизусть продиктовал личный ид-номер девушки. - Родионова Наталья Евгеньевна, – добавил он для верности. Дежурный ввел продиктованный идентификатор в систему, подождал несколько секунд, а затем, внезапно подобравшись, вновь, уже совсем другим взглядом, посмотрел на юношу. - Как зовут знакомого вашей невесты? Что-то происходило. Петр чуял это всеми органами чувств. У дежурного сузились зрачки, левая рука опустилась под стол, ближе к оружию. Фигура чуть заметно изменилась: напряглись мышцы, тело напружинилось, стало собраннее. Дежурный опасался посетителя и был готов к любым неожиданностям. Да что же происходит-то? - Константин Окунь. Идентификатора я не знаю. Дежурного его ответ не расслабил. - Соблаговолите минуту обождать, господин поручик, – Надо же, даже голос дежурного изменился. Говорит осторожно, вкрадчиво. Как будто боится спугнуть. – Сейчас подойдет человек и сопроводит вас. «Окунь, – понял Петр. – Это все из-за него. Очевидно, сегодняшний утренний арест навел тут шороху. Может, они боятся, что я – его сообщник и пришел его освободить силой? Не идиотизм ли?» - Хорошо, но вы мне не ответили, госпожа Родионова здесь? - Да, конечно, – подтвердил унтер. – Госпожа Родионова тут, вы совершенно правы. Одна из дверей парадного входа распахнулась, выплеснув наружу поток яркого света. Две темные фигуры выскочили наружу и направились к дежурке. Оба оказались типичными оперативниками – невысокими, коренастыми, ловкими. Первый, представившийся младшим оперуполномоченным Ивановым, быстро и споро обыскал Петра. Убедившись, что он безоружен и не держит на теле бомбу, уполномоченный отступил на шаг. - Пройдемте с нами, господин поручик, – предложил он. Петр поблагодарил дежурного, который ответил легким кивком, и направился за своим провожатым. Второй оперативник держался у Петра за спиной. Классическая схема. Они и правда тут все свихнулись? Лифт доставил Петра вместе с провожатыми на уже знакомый минус восемнадцатый. Первый из сопровождающих постучал в дверь с номером 14, обождал, и, сунув голову в щелочку двери, доложился: - Доставлен, ваше благородие. Да, ваше благородие. Да, как скажете. Тогда мы обождем снаружи. - Заходите, господин поручик. Его благородие вас ждут, – сказал он, отходя от дверей и сверля Петра подозрительным взглядом. Пожав в полном недоумении плечами, Петр вошел в кабинет номер 14. - Вот же ты заноза, Белоусов. И чего тебе дома не сидится? – устало пробасил Гуревич. Бородач примостился на шатком стуле у обшарпанного стола, заваленного какими-то пыльными папками, кристаллами памяти и картонными коробками. Вдоль стен и по углам тоже громоздились коробки. По углам подрагивала паутина. В воздухе стоял запах старых бумаг. Петр от удивления только рот разинул. - Тебе ж русским языком сказали: держись подальше. А ты все норовишь сунуть свою дурную башку в пасть ко льву. - Да ничего я не норовлю! – завопил, очнувшись, Петр. - Тогда чего приперся? Да еще по делу Окуня? Тебе сегодняшнего утра мало? – буркнулГуревич. - Да плевать мне на Окуня! – возмутился юноша. – Я невесту ищу. - Невесту… – Гуревич озадачено дернул себя за бороду. – А чего твоя невеста тут забыла? - Так Окуня пришла навестить. Они ж с пробуждения знакомы. Она меня в ту компанию и привела, откуда бы я их иначе знал? - Вот черт, – Гуревич осторожно, как будто боялся, что голова сейчас отвалится, погладил себя по лысине. – Как же это я упустил, дурак старый… - Что? Что ты упустил, Федор Леонидович? – переспросил Петр, всё более беспокоясь. По виновато-встревоженному выражению лица следователя он понял, что произошло что-то плохое. - Твоя невеста – Родионова? Наталья Родионова, аспирант исторического? – переспросил Гуревич. - Ну да. Федор Леонидович, не томи! Что с ней? - А я, дурак, думал, у тебя того, легкая интрижка, раз ты… Ты что, правда не понимаешь, что ли? - Чего я не понимаю? - Ты когда ночью звонил Павлову, ты что, не понимал, чем всё закончится? Петр задумался. И внезапно у него как будто пелена упала с глаз. Белоусов, наконец, понял, что натворил. Юноша с трудом подавил стон. - Выходит, не понимал, – сочувственно пробормотал Гуревич, глядя на помертвевшее лицо поручика. – Вот ведь незадача… - Незадача? Незадача?! Это, по-твоему, незадача?! – вспылил Петр. Его трясло от ужаса и злости на всех – на циничного Гуревича, улыбчивого франта Павлова, на Окуня, мерзавца и предателя, а главное – на себя. Дурака, болвана, идиота, неспособного просчитать элементарных последствий собственных поступков. - Ты это… – снова погладил себя по лысине Гуревич. – Ты присядь, вот… воды выпей. Он выудил из-за бумажных завалов графин мутного стекла и старый стакан. Оглядев стакан, он дунул в него и щедро плеснул воды. - Держи. - Не хочу я! – со слезами в голосе выкрикнул Петр. – Федор Леонидович, как же это? Она же тут совершенно непричем! Гуревич отвел глаза в сторону. - Где она? У Павлова? Он её допрашивает? Да говори уже! – продолжал наседать Петр, покрываясь холодным потом от одной мысли о том, что сейчас его Наташа, милая, тонкая, такая ранимая, сидит в какой-то допросной с голыми стенами, а следователь задает ей коварные вопросы. - Да при чем тут Павлов... – отмахнулся Гуревич. – Пей, тебе говорят! Петр схватил стакан и залпом выпил тепловатую воду. - Федор Леонидович, ты-то хоть понимаешь, что Наташа – просто случайный человек? Она ни сном, ни духом. - Да понимаю я! Побольше твоего, чай! – Страдальчески поморщился Гуревич, словно у него внезапно разболелся зуб. - Вот и отлично! – просиял Петр, подаваясь в Гуревичу и прижимая руки к груди. – Так прикажи, Федор Леонидович, ты же заместитель Павлова, ты же имеешь право. Прикажи, что бы её отпустили! - Не могу, – вздохнул бородач. – И рад бы… Петр отшатнулся. Его лицо перекосила злобная гримаса. - Вы врете! Всё вы можете! Вы… зачем вы это делаете? Тоже побрякушку зарабатываете? Так нате, возьмите мою! Петр схватил медаль, дернул, вырвал вместе с куском ткани и швырнул на стол Гуревичу. - А ну, прекрати истерику! – гаркнул бородач, наливаясь кровью. – Устроил тут, как кисейная барышня! Сказано тебе, не получится! Скорее сам сяду, чем тебе помогу! Петр, уже открывший рот, чтобы продолжить свою обличительную речь, осекся. - Я… я думал… - Раньше надо было думать! – с горечью бросил бородач. – Эх, Белоусов. Молодо-зелено. Только и знаешь, что на людей орать ни за что ни про что… - Федор Леонидович, ну прости… ну хочешь, дай мне в морду. Или в карцер отправь. Только скажи, где она, что с ней? Как её вытащить? – взмолился юноша. - Садись давай, не маячь, – Гуревич помассировал ладонями глаза. У него шли вторые сутки без сна, и бородач чувствовал себя совершенно вымотанным. Петр безмолвно подчинился, продолжая умоляюще смотреть на следователя. - Тут, понимаешь, такое дело… Помнишь, я тебе говорил, что дознаватели под Павлова копают? Это они с подачи генерального. Юнусов, знаешь ли, последнее время Андрея Афанасьевича не жалует. Павлов человек назависимый, а генеральный предпочитает послушных. Петр скрежетнул зубами. Какое ему дело до подковерных интриг в министерстве? Плевал он и на Юнусова, и на Павлова. Сейчас его интересовала только одна Наташа. - Федор Леонидович, пожалуйста, ну сколько можно из меня жилы тянуть? – не выдержал Петр. – Я ж про Наташу спрашиваю. А ты мне… - Сейчас и про неё будет, – пообещал Гуревич. – Я просто к тому, чтоб ты понял, что к чему. В общем, Юнусов получил карт-бланш от государя и забрал у нас дело. Всё дело забрал, понимаешь? И всех свидетелей забрал. Твою Наташу в том числе. Теперь они в отделе дознаний. Им руководит надворный советник Ковальчук, этакий старый служака, исполнительный дурак. Стелется перед Юнусовым мелким бесом, а тот ему благоволит. Теперь понимаешь, почему я не могу взять и выписать пропуск твоей Родионовой? Петр сидел, как пораженный громом. Мысли в голове метались. Разведчик, боевой офицер Белоусов, запаниковал. Значит, Наташа в казематах у дознавателей. И её допрашивают не следователи Павлова, в общем-то вежливые, интеллигентные люди, а мясники, только и умеющие, что силой выбивать из своих жертв нужные показания. Очевидно, мысли юноши ясно отразились на его лице, потому что Гуревич, перегнувшись через стол, успокоительно похлопал его по плечу.