– Разумеется. – Карина грустно улыбнулась. – Черт бы побрал этого Герку, – в отчаянии произнес Михалыч. – Принесла его нелегкая со своим дерьмовым клубом! Если бы только я мог знать! – Сергей Михайлович, кто мог такое предвидеть? – попыталась утешить его Карина. – Поначалу-то все было хорошо. А то, что нам встретились эти отморозки, – чистая случайность. Она решила не посвящать дирижера в подробности стычки с питерцем и его соратниками по бизнесу – в конце концов, какая теперь разница, случайно они напали на Карину или нет. Все худшее уже произошло. – Где Олежка лежит? – Михалыч сокрушенно вздохнул. – Вечером съезжу, навещу его. – Он спит все время, ему колют обезболивающее. – Все равно. Он записал адрес больницы и попрощался, пожелав ей побыстрее прийти в себя и выйти на работу. Время до вечера тянулось медленно. Карина едва дождалась того момента, когда в половине шестого в дверь позвонила Леля. – Ну, едем? – Она была уже полностью готова, у ее ног стояла объемистая сумка с продуктами. – Или, может, мне одной сгонять? – Нет, поехали вместе. Олег по-прежнему спал – недавно ему сделали новый укол. Его соседи по палате играли в карты, вполголоса переговариваясь. Карина усадила Лелю на стул, а сама деликатно вышла, оставив ее со спящим Олегом. Устроилась на кушетке в коридоре, от нечего делать наблюдая, как клеится к молоденькой медсестре на посту нагловатый парень с забинтованной рукой. – Девушка, а девушка, хотите, угадаю, как вас зовут? Сестричка отрывала от записей хорошенькое, свежее личико, хмурила выщипанные в ниточку брови, пытаясь казаться строгой и независимой. – Отстаньте, я работаю. – Давайте все-таки угадаю, – настаивал парень. – Вы – Таня. – А вот и нет, – девчонка смешно морщила курносый носик, – и не лезьте со своей чепухой. – Значит, Света. – Нет. – Оля? – Ничего подобного. – Она уже весело хихикала, забросив дела. Забинтованный ей явно нравился, вернее, льстило его внимание. Парень мотнул головой, вытер здоровой рукой воображаемый пот со лба, талантливо и забавно играя усталость. – Девушка, вы, простите за нескромный вопрос, русская? – Русская, какая ж еще? – обиделась сестра. – Что ж у вас за имя такое? – забинтованный страдальчески воздел глаза к потолку. – Марина, – не выдержав, сдалась медсестричка. – Эх вы, – добавила она со снисходительной улыбкой, – а хвастались! – Мариночка, я же не телепат, – оправдывался парень. – Вы когда дежурство заканчиваете? – А что? – Да просто. Я бы вас чайком угостил, с пряниками. – Какой шустрый! – засмеялась Марина. Из палаты показалась Леля. Лицо у нее было заплаканным. Карина поспешно встала ей на встречу. – Он проснулся? Леля отрицательно качнула головой: – Нет, спит. Температура тридцать девять и три. Я померила, там градусник на тумбочке лежит. – Так и должно быть, доктор говорил, – успокоила ее Карина, хотя ее саму терзала тревога. Что, если температура – не обычное явление, сопутствующее серьезному перелому? Вдруг это признак развивающегося осложнения? – Завтра утром нужно будет побеседовать с лечащим врачом, – сказала она, стараясь взять себя в руки, – а сейчас что толку реветь? Ты хочешь еще побыть здесь или поедем домой? – Поехали. – Леля тяжело вздохнула и всхлипнула. – Я фрукты положила в холодильник, а пироги пришлось отдать этим… картежникам. Начинка мясная, долго они не пролежат, а Олежка ничего сегодня есть не будет. Зря только старалась. У выхода из отделения девушки нос к носу столкнулись с Михалычем. Он шел, сгорбившись, и тоже волочил внушительный пакет с провизией. Их дирижер не заметил. – Сергей Михалыч! – окликнула его Карина. – А, вы здесь? – Он поглядел на ее лицо и всплеснул руками. – Ужас, что они с тобой сделали, изверги! Их хоть посадят? – Не знаю, – честно призналась Карина, – во всяком случае, мне обещали, дело заведут. Следователь должен позвонить. – Ни черта им не будет, вот увидите, – с видом знатока произнесла Леля. – Откупятся, бандюки проклятые. – Не откупятся! – Михалыч яростно сверкнул глазами, плечи его выпрямились, ноздри раздулись. – Людям руки ломать! Я лично встречусь с этим следователем, и Герарду скажу, пусть примет меры, чтобы эти мерзавцы сели на полную катушку. Он мужик влиятельный, в два счета устроит им нары и небо в клеточку. – Он перевел дух и снова согнулся, стал маленьким, слабым и безобидным. – Ладно, девочки, я зайду к Олежке. Как он там? – Спит, – сухо проговорила Леля, – и лучше его не беспокоить. – Да я на минутку, – суетливо возразил Михалыч. – Гляну на него, вот передачу оставлю. – Ну только на минутку, – согласилась она. Они вышли на улицу. – Старый пень. – Леля сплюнула себе под ноги. – Думаешь, чего он приперся? – Как чего? – удивилась Карина. – Навестить. Он же переживает страшно, Олег – его правая рука. – Она поморщилась от случайного каламбура. – Вот именно, правая рука, – повторила ничего не заметившая Леля. – Еще разбудит сейчас. – Ты что? Зачем? – Начнет пытать, когда тот сможет играть. Ты его плохо знаешь, а я предостаточно. Думаешь, этот Михалыч такой чудак, мухи не обидит, воды не замутит? Как бы не так. В прошлом году Олежка воспалением легких болел, так тот чуть не ежедневно домой к нам прибегал, еще на старую квартиру, которую мы снимали. У них концерты какие-то важные были, он все подбивал Олега, чтобы тот потеплее оделся да пришел играть – дескать, без концертмейстера никуда. – И он пошел? – На два первых концерта я его не пустила, вцепилась намертво, только что на пороге не легла. А на третий, самый главный – пошел. Наорал на меня и уехал. – Леля вздохнула, остановилась и обеими руками осторожно погладила живот. – Пихается малыш-то. – Она улыбнулась, впервые за сегодняшний день. – Слава богу, тогда все обошлось. Но воспаление легких – это же не открытый перелом руки, которой нужно играть, да еще не в Москве, а в Хабаровске. Карина кивнула. В глубине души она считала, что Леля волнуется напрасно: о какой поездке может идти речь? Кость будет срастаться минимум месяц, а до гастролей осталось три недели с хвостиком. Да и не сможет Михалыч ни о чем сейчас говорить с Олегом, тот его все равно не услышит. Она думала о завтрашнем дне. Олегу должно стать хоть немного легче, можно будет увидеться с врачами, выяснить все как следует, обстоятельно, а не впопыхах. Завтра, может быть, чуть-чуть потускнеют, сотрутся из памяти страшные подробности сегодняшнего происшествия. Карина шагнула с тротуара на мостовую и решительным жестом подняла руку, останавливая машину. 40 Олег пришел в себя уже к вечеру следующего дня. Температура немного спала, хотя и не снизилась до нормы. Рука по-прежнему сильно болела, но он мог какое-то время обходиться без инъекций. Карина побеседовала с лечащим врачом, и тот успокоил ее, заверив, что все идет так, как нужно, и через неделю-полторы Олега, возможно, выпишут. Это было во вторник. Утром в четверг, распахнув дверь палаты, Карина и Леля застали Олега совсем бодрым: он полулежал в постели, а рядом с его кроватью на стульях удобно устроились остряк Паша с загипсованной ногой и дюжий мужик с травмой головы – его звали Николаем. На пододеяльнике лежала засаленная колода карт. Все трое увлеченно резались в преферанс и жевали Лелины пироги. – О! Девчонки пришли, – обрадовался Паша, первым заметив изумленных девушек, застывших на пороге палаты. – Садитесь, побалакаем. – Я тебе побалакаю! – накинулась на него Леля. – А ну, кыш на место! Человек только-только в сознание пришел, а вы уже тут как тут!