Зина сняла с сына пижамку. Тот захныкал капризно и жалобно: – Холодно! – Потерпи, милый, – ласково проговорила женщина, присаживаясь к кровати. – Давай-ка посмотрим твой животик. Вот так, а теперь спинку. Так, прекрасно. – Она внимательно прослушала Илюшино дыхание, заглянула в горло и протянула ей пижаму. – Можете одевать. У него обыкновенная корь. – Корь?! – воскликнула Зина. – Но врачи говорили, что это бронхит. – Идите сюда, – все тем же спокойным, уверенным тоном произнесла врачиха, – Подойдите, – она дождалась, пока Зина приблизится к кровати, – смотрите – видите эти пятнышки? Это коревая сыпь, она только-только появилась, и очень сглажена, незаметна. Так бывает: смазанная картина, врачам трудно определить детское инфекционное заболевание. Я выпишу вам лекарство, давайте его три раза в день. Через сутки мальчику станет лучше. – А… больница? – растерянно проговорила Зина, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Не нужна никакая больница. Корь пройдет сама по себе, а препарат, который я вам дала, предотвратит развитие осложнений. – Сколько я вам должна? – Она двинулась было к секретеру, где у нее лежали деньги и документы. – Ничего. – Людмила Сергеевна удивленно подняла брови. – Вы же родственница Петра Дмитриевича, он мне уже заплатил за вас. – Петр Дмитриевич? – Это имя Зине было хорошо знакомо. Его часто и с уважением произносили директриса и завуч. Петр Дмитриевич Воронин, генеральный директор концерна «Ромул», главный спонсор школы. Отец Дениса. Людмила Сергеевна вопросительно смотрела на Зину. – Да, да, – быстро сказала та, – конечно. Я не знала, что он уже заплатил. Спасибо вам большое. – Не за что, – врачиха улыбнулась, – если возникнут какие-то сомнения, вопросы, звоните обязательно. – Хорошо. Зина проводила докторшу в прихожую, дождалась, пока та оденется, и закрыла за ней дверь. Затем вскипятила чайник, напоила Илюшу, дала ему аспирин, уложила, укрыла одеялом. Внимательно рассмотрела рецептурный бланк – завтра утром надо будет сбегать в аптеку, купить то, что прописала Людмила Сергеевна. Она поймала себя на том, что машинально поглядывает на телефон, ожидая, что тот зазвонит с минуты на минуту. Но он не звонил. Назавтра Зина купила лекарство – оно оказалось вовсе не дорогим и свободно продавалось в ближайшей аптеке. Илюша принял его, и к вечеру кашель заметно утих. Спала и температура. Зина сидела в комнате, наблюдала, как сын, опершись на подушку, смотрит в кровати мультики, и думала, во что же она влипла. Еще через день снова пришла Людмила Сергеевна. Мальчик к этому времени почти поправился, жара у него больше не было, кашель прошел, сыпь поблекла и приобрела коричневый оттенок. – Ну вот, – удовлетворенно сказала врачиха, тщательно осмотрев его, – я же говорила, корь. Теперь пусть посидит дома дней десять, берегите его от переохлаждения, и хорошо бы сделать анализы. Она попрощалась и ушла. Об оплате Зина больше разговор не заводила. На следующей неделе она, не закрыв больничный, вышла на работу. Первым, кого Зина увидела, войдя в школьный холл, был Денис. – Как твой сын? Поправился? – Поправился. – Она хотела было пройти мимо, но парень загородил ей дорогу. – Хорошая врачиха, правда? – Он снова жевал свою жвачку. Зине показалось, что за прошедшее время угрей на его щеках прибавилось. – Хорошая, – спокойно сказала она. – Ты передай своему отцу – я вам должна и расплачусь. Постепенно, с зарплаты. – Зачем? – Денис удивленно пожал плечами. – Ему по барабану. А я тебе штуку дам на лечение сына, хочешь? Ну хочешь? – Он попытался заглянуть ей в лицо. – Нет. Послушай, – она слегка коснулась его рукава, – я тебе очень благодарна. Ты меня выручил, спасибо. Но давай на этом закончим. Пожалуйста, прошу тебя! На лице Дениса отразилось глубокое разочарование, оно стало обиженным и совершенно детским. – Но я же это… – Он сплюнул жвачку себе под ноги и опустил глаза. – Как его… Я же просто… помочь хочу. Чтоб сын твой… чтобы ты не плакала… Зина почувствовала, как что-то внутри нее дрогнуло, сломалось. Она больше не могла, как прежде, ненавидеть его, презирать. – Тебе-то что, плачу я или смеюсь? – устало проговорила она. – Как – что? Я ж тебя типа… это… люблю. – Проговорив эти слова, Денис вдруг круто развернулся и скрылся в раздевалке. Весь день Зина провела будто в тумане: что-то говорила ученикам, проигрывала им отрывки произведений, писала в дневник задание – и все это машинально, на автопилоте. В шесть часов, закончив последний урок, она выглянула в коридор. Денис сидел на подоконнике, сосредоточенно отковыривая кусок краски от оконной рамы. Вся его поза выражала крайнюю степень безнадежности в удивительном сочетании с упрямством. Зина вернулась в класс, взяла пальто, сумочку. Вышла, заперла дверь и решительно произнесла: – Пошли. – Куда? – Проводишь меня. Заодно познакомишься с Илюшкой – пусть увидит, кто ему помог. По тому, как просияло лицо Дениса, с какой поспешностью он спрыгнул с подоконника, Зина поняла, что сегодняшний вечер предрешен. Но ей было уже все равно: она вдруг совершенно ясно осознала, что во всем мире у нее сейчас нет никого ближе этого угловатого, некрасивого и косноязычного подростка… – …Вот так и живем. – Зина усмехнулась и кинула в урну очередной, уже третий по счету, окурок. Посмотрела на изумленную Карину и покачала головой: – Осуждаешь, стало быть. – Нет, что ты. Но просто… как-то… он ведь школьник! – Ну, школьником ему осталось быть недолго, пару месяцев. А потом папаня его в институт пристроит – вот, глядишь, и студентом станет. – И тебе нравится все это? Зина задумалась на секунду, затем кивнула и вызывающе произнесла: – Нравится. Знаешь, сколько раз пыталась с мужиками договориться по-человечески, сколько их у меня в доме перебывало – никому я толком всерьез нужна не была. Про Илюшку и говорить не приходится. А Дениска – он другой. Знаешь, как с ним играет, подарки таскает каждый день – то сладости, то игрушки. Меня вон одел-обул, правда, на свой вкус. – Она с усмешкой кивнула на свои сапожки, напоминающие Апеннинский полуостров. – Мы для него – главное в жизни. По крайней мере, пока, на данном этапе. И предки его в восторге, спят и видят, чтобы я продолжала в том же духе. Да ладно все обо мне. – Зина вынула из сумочки помаду и зеркальце, тщательно подвела губы. – Ты-то как? Что в школе новенького слышно? – Я ушла оттуда, – сказала Карина, – три месяца назад. – Правда? – рассеянно проговорила Зина, и Карина ясно увидела, что та не стремится к продолжению разговора. Как бы в подтверждении ее догадки, Зина нетерпеливо переступила с ноги на ногу и, высунувшись за стеклянную стенку остановки, глянула на двери универмага. – Ты куда-то спешишь? – спросила Карина. – Я? Да нет. Видишь, вон там, – Зина махнула рукой в сторону стоянки, – тачка, зеленая такая? – Иномарка? – «Хонда». Моему папан на семнадцатилетие подарил. – Она достала из кармашка новенький брелок с ключами. – Водить-то ему еще не положено, вот я и катаю их с дружком. А вон и сами. – Зина встрепенулась и потянула Карину за рукав. Та увидела, как из универмага выходят двое парней, самого обыкновенного вида, одетых в кожаные куртки и джинсы. В каждой руке у них было по пакету, из которых торчали горлышки бутылок, концы колбасных палок и рыбьи хвосты. – Вечеринка у нас сегодня, – все с той же странноватой улыбкой пояснила Зина. – Так что я пойду, ты уж прости, не обижайся. – Я и не обижаюсь. – Карина улыбнулась. – Звони, не пропадай. – Та махнула рукой и поспешила навстречу молодым людям. Карина не отрываясь наблюдала, как все трое подошли к стоянке, о чем-то весело переговариваясь, не спеша открыли «Хонду», загрузили в салон пакеты, уселись сами. Фыркнул двигатель, и автомобиль умчался. «А ведь я ничем не лучше Зинки, – решила Карина. – Пожалуй, даже хуже. В самом деле: ее старшеклассник абсолютно свободен, волен поступать как ему заблагорассудится. Никто по нему не страдает, как Леля по Олегу, и ребенка он никакого не бросил, наоборот – сумел стать близким человеком Илюшке, выросшему без отца». Она тяжело вздохнула и отправилась на шоссе ловить машину. 45