– Договорились, – еще шире улыбнулась Гончая. – Но я все же надеюсь, что нам этого делать не придется. Сейчас, когда она смотрела в перемазанное жиром лицо Майки, видела перед собой ее сияющие от удовольствия глаза, совсем не хотелось думать об опасности. Тем более что в обеденный зал вернулся шашлычник с пакетом сушеных грибов и принялся разливать в металлические кружки свежезаваренный чай. * * * Шум в ушах и чей-то голос неразборчиво, как эхо, а перед глазами собственные ноги… Гончая пошевелилась, поняла, что стоит, но не смогла сдвинуться с места. – Стой. Не рыпайся, – раздалось за спиной. И тут же кому-то другому: – Эта очухалась! Понятно: сзади ее держат за руки. Связывать не стали, но все тело как будто ватное. Кружится голова и немного тошнит. Похоже на отравление. Где же она прокололась? Сделав усилие, Гончей все же удалось приподнять голову и осмотреться. Из станционного бара она попала в какой-то темный подвал с низким потолком, где единственным источником света была чадящая масляная лампа, стоящая на полу в двух шагах от нее. Причем Гончая совершенно не представляла, как здесь оказалась. Последнее, что осталось в памяти, как они с Майкой сидят за столом, едят жареных крыс и пьют грибной чай. Чай! Не иначе шашлычник, прежде чем подать его, сыпанул в кружки какой-то отравы! – Уже? Я думал, дольше проспит, – подтвердил ее предположение знакомый голос, и вступившая в круг света темная фигура окончательно превратилась в сутулого подручного Калгана. – Видно, зелье протухло. Мелкая-то вообще не отрубилась, – заявил в ответ тот, кто держал Гончую за локти. – Милая, с тобой все в порядке? – быстро спросила она. – Да, мама, – тут же раздался из темноты звонкий голос Майки. Значит, их держат вместе! Вглядевшись во мрак, Гончая смогла рассмотреть лишь хрупкую детскую фигурку, но голос, без сомнения, принадлежал Майке. Рядом с девочкой маячила размытая тень третьего похитителя. Похоже, в подвале больше никого не было. – Хватит болтать, – рявкнул Сутулый. Он приблизился к Гончей вплотную и ткнул ей в лицо узел с остатками выигрыша. – Здесь нет и пятидесяти пулек! Где остальные? – А тебе-то что? Ее наглость отчего-то пришлась Сутулому по душе. Он даже довольно улыбнулся. – Она это. Вон какая борзая, – заявил громила, обращаясь к своим подельникам. – Я сразу понял, что это она хозяину глаз вынесла, а вы сомневались. – Мне все равно, что ты себе вообразил. – Гончая пожала плечами. Держали ее крепко, но вырваться, пожалуй, можно. Но что дальше? Она одна – их трое. Все вооружены. И у них Майка, а девочке без ее помощи не освободиться. – Ошибаешься, – рассмеялся Сутулый в ответ на ее слова. – Это тебе только кажется, что все равно. А на самом деле разница между тем, как умирать: быстро или медленно, просто огромная. Я могу сделать так, что ты будешь мечтать о скорой смерти. С этими словами Сутулый вытянул из-за голенища длинный и узкий клинок и прижал лезвие к щеке Гончей. Подобные ножи продавались в метро практически на каждой станции, их популярность объяснялась тем, что этими ножами было очень удобно резать свиней. Ну и людей, конечно. – Не трогай маму! – вступилась за Гончую Майка. Та не ожидала такого от своей маленькой спутницы и, чтобы успокоить девочку, поспешно сказала: – Не волнуйся, милая. Он меня не убьет, потому что тогда ему придется нести на Белорусскую мое тело. Иначе хозяин не поверит. – Умная, да? – усмехнулся Сутулый. То, как он это произнес, не понравилось Гончей. Еще больше ей не понравилось, что он не убрал нож от ее лица. – Только мне не нужно тащить тебя целиком. Хозяину для опознания и одной твоей башки будет довольно. Вот ее я тебе и отрежу. Похоже, он не врал. Дело принимало скверный оборот. – А с мелкой что делать? – обратился к Сутулому третий похититель, который держал за шиворот Майку. – В бордель на Цветном продадим. Там малолетки в цене, – не задумываясь ответил тот и вновь повернулся к Гончей: – Мы отвлеклись. Говори, где спрятала остальное бабло, и обещаю, что умрешь быстро, а иначе… – Отпусти маму и уходи! Все уходите и останетесь живы! В первый миг Гончей показалось, что она ослышалась. Но нет, говорила Майка! Это был ее голос. И он звучал так, что ему нельзя не поверить. Сутулый даже подскочил на месте, а его глаза буквально вылезли из орбит от удивления. – Чего?! – взревел он. – Чё ты несешь, сопля мелкая?! – Уходите или вы все умрете! – твердым голосом повторила Майка. Она совершенно не боялась Сутулого и его людей, ее спокойствию можно было только позавидовать. Зато самого Сутулого буквально затрясло от злости. – Ты… ты думаешь, испугала меня?! – он резко повернулся к Майке. При этом полы его утепленной кожаной куртки широко распахнулись, и Гончая увидела у него за поясом свой «ТТ». Собственный ствол он носил в закрытой кобуре, а отобранный у нее засунул себе под ремень. – Меня многие пугали, но я никого не боюсь! Ни тебя, ни твою гребаную мать! Сутулый рванулся к Майке, но Гончая остановила его: – Тогда ты умрешь бесстрашным. Он прошипел что-то нечленораздельное и бросился обратно. В схватке никогда нельзя терять над собой контроль, нельзя, чтобы ярость застилала тебе глаза. Сутулый не мог об этом не знать, иначе не выжил бы в рухнувшем мире, но сейчас он себя не контролировал. А вынудила его к этому маленькая, но бесстрашная шестилетняя девочка. Он налетел на Гончую всей своей тушей так, что едва не сбил ее с ног, а заодно и своего подручного, который держал пленницу за локти. Тот непроизвольно подался назад и ослабил хватку. Только и ожидавшая этого момента Гончая не растерялась. Резкий рывок, и вот уже ничто не сковывает ее движений. Освобожденные из захвата руки скользнули по животу Сутулого, прошлись по бокам, и через мгновение левая нащупала ребристую рукоятку «ТТ». Несмотря на упорные тренировки, Гончая так и не научилась одинаково метко стрелять с обеих рук. Когда пистолет находился в правой руке, пули неизменно ложились кучнее, а когда перекладывала оружие в левую, то порой допускала и промахи. Но при стрельбе в упор промахнуться невозможно. Выпущенная прямо в бок пуля разорвала Сутулому почку. Он умер практически мгновенно, даже не успев понять, что умирает. Следующим две пули получил его не вовремя разжавший лапы подручный. Все решала скорость, так как Майке по-прежнему угрожала опасность. Поэтому Гончая, не целясь, дважды выстрелила ему в грудь. Он мог и выжить – в метро всякое случалось, но оказать какое-либо сопротивление теперь точно не мог. Реальную угрозу представлял третий похититель, которого Гончая наконец смогла как следует рассмотреть. Он верно оценил свои шансы в перестрелке и не стал стаскивать с плеча помповое ружье, а вместо этого выхватил нож и приставил лезвие Майке к горлу. – Брось пушку! – визгливо закричал он, безуспешно пытаясь спрятаться за девочкой. – Бросай или ей капец! Гончая встретилась взглядом с Майкой, но не заметила в ее глазах ни капли страха или волнения. Такой выдержке можно было только позавидовать. – Все хорошо, милая. Девочка не ответила, с ножом около подбородка это было невозможно, но прикрыла веки в знак того, что полностью доверяет своей названой матери. – Ствол бросай! – снова завизжал угрожающий Майке подонок. Гончая не стала ему отвечать – много чести. Вместо этого она ударила ногой по горящей лампе, отбросив ее в сторону. Любой свет в темноте приковывает внимание, а когда источник света только один, от него практически невозможно оторвать глаз. Подонок не стал исключением и повернулся вслед за улетевшей в темноту лампой, вооруженная рука отклонилась в сторону, и нож слегка удалился от Майкиного горла. В тот же миг Гончая нажала на спуск. Стрелять пришлось вслепую. Едва отброшенная ею лампа разбилась об стену, Майку и бандита за ее спиной накрыла темнота. Но Гончая запомнила расположение врага и не промахнулась. Надеялась, что не промахнулась! Оттуда, где он стоял, донесся глухой удар упавшего тела. – Майка! – крикнула Гончая в темноту. – Я цела, – донеслось в ответ. – Он ничего тебе… не сделал? – Только сейчас Гончая почувствовала, как дрожит ее голос. – Щеку порезал, – неожиданно призналась Майка. – Но это ерунда. Мне уже не больно. Что?! Гончая подбежала к девочке, обняла ее и принялась целовать. Левая щека Майки оказалась мокрой и соленой на вкус, а когда Гончая провела по щеке языком, то обнаружила на ней короткий горизонтальный порез. Жизни девочки это не угрожало (если только подонок не занес ей в кровь своим ножом какую-нибудь инфекцию!), но Гончая с негодованием представила, каково будет Майке в дальнейшем с обезображенным лицом. – Надо зажечь свет, чтобы осмотреть рану, – сказала она. Долго искать не пришлось. Фонарь нашелся в карманах у угрожавшего Майке бандита. Гончая тут же включила его, но сначала осмотрела не названую дочь, а напавших на них похитителей. Все трое оказались мертвы, причем последнему она попала точно в лоб. Гончая отметила это мимоходом, как констатацию фактов, и повернулась к девочке. В свете электрического фонаря ее рана выглядела не такой уж страшной – Гончая ожидала худшего, а когда она, подобно собаке, слизнула со щеки Майки натекшую кровь, то увидела там лишь неглубокую царапину, которую даже не требовалось зашивать. – У тебя тоже, – сказала Майка, когда они встретились взглядами. – Что, тоже? – Кровь. Вот здесь. – Девочка дотронулась пальчиком до ее лица. – Теперь мы с тобой похожи. Гончая улыбнулась: – Ерунда. Все равно мы с тобой красивые. Она забыла, что Майка очень серьезно относится к словам, к любым словам, даже к шуткам. Вот и сейчас девочка на несколько секунд задумалась, после чего спросила: – Ты, правда, считаешь меня красивой? Вопрос, между прочим, совершенно серьезный, еще больше рассмешил Гончую или это была просто нервная реакция на пережитое волнение и страх за девочку. – Вот увидишь, пройдет еще несколько лет, и молодые люди будут сворачивать себе шеи, оглядываясь тебе вслед, – с трудом сдерживая смех, сказала она. Майка, напротив, печально вздохнула. – Ты думаешь, мы доживем? – Ну, этих-то пережили. – Гончая осветила фонарем распластанные на полу тела. – Я не о них, – покачала головой Майка. – Не о людях.