— Это куда же? — на всякий случай спросил Лунин, заранее понимая, что командировку в «далеко» руководство точно не утвердит. — Куда может уехать пожилой, состоятельный, вернее, очень состоятельный армянин? — ехидно ухмыльнулся Изотов. — В Израиль, конечно. Так что максимум твоих возможностей, Лунин, — это ему позвонить. По скайпу. Говорят, у тебя уже был опыт с заграничными свидетелями по видеосвязи общаться. Правда, слышал, не очень удачно все вышло. — А вот и первые свидетели пожаловали, — уклонился от ответа Илья, которому воспоминания о видеоконференции годичной давности были не очень приятны. — Подозреваемые, — тут же поправил его полковник, — они все пока подозреваемые. По лестнице спускались трое. Мужчина лет шестидесяти и опирающаяся на его руку женщина, явно лет на пятнадцать моложе своего спутника. Прямо за ними следовал молодой человек, удивительно похожий на идущую перед ним женщину, только с чуть более грубыми чертами лица. — Сипягины, — негромко прокомментировал Изотов. Илья заглянул в список. Сипягин Артур Львович, шестьдесят два года, совладелец юридического бюро, деловой партнер Зарецкого. Его жена, Сипягина Антонина Владимировна, сорок восемь лет, совладелица строительной компании и тоже в паре с Зарецким. Денис Сипягин, их сын, двадцать восемь лет, работает заместителем директора в компании матери. — А теперь Кожемякины, — так же тихо произнес полковник. Кожемякиных было четверо. Первым шел глава семейства — тот самый краснолицый крепыш, получивший тычок в живот от одного из автоматчиков. Илья вновь опустил глаза в сделанные неразборчивым почерком Изотова записи. Станислав Андреевич, пятьдесят шесть лет. Совладелец строительной организации. На мгновение Илья задержал взгляд на названии компании, а потом вспомнил. Несколько гигантских баннеров именно с таким наименованием украшали выросшую совсем недавно высотку напротив его дома. Только там еще была надпись: «Квартиры от застройщика». Отстав на несколько ступенек от своего супруга, по лестнице неторопливо спускалась Мария Александровна Кожемякина. По комплекции она немногим уступала своему мужу, но тяжеловесности в ее полноте не ощущалось. Она двигалась плавно, не касаясь руками перил и даже не глядя себе под ноги, так что со стороны могло показаться, будто она уже долгие годы изо дня в день ходит по этой лестнице, а не прилетела в гостиницу всего три дня назад. Идущих вслед за Марией Александровной девушек Лунин идентифицировать затруднился. Изотов молчал, а понять, кто именно из двух светловолосых красавиц является шестнадцатилетней Лилией, а кто восемнадцатилетней Викторией, Илья сам так и не смог. На его взгляд, обе девушки выглядели ровесницами. Вот только одна шла, напряженно уставившись себе под ноги, а другая без всякого стеснения разглядывала сидящих в углу гостиной следователей. Сипягины заняли три стула возле просторного обеденного стола, причем если супруги сели рядом друг с другом, то их сын предпочел выбрать один из стульев на противоположной стороне. Важно выпятив живот, Станислав Андреевич прошествовал мимо обтянутого темной кожей дивана и плюхнулся в стоящее рядом кресло. Жена и обе дочери поспешили занять диван. Несколько минут все собравшиеся в гостиной сидели молча, с демонстративно равнодушными лицами, не забывая при этом обмениваться изучающими взглядами, быстро перебегающими с одного человек на другого. Лишь одна из дочерей Кожемякина не обращала на присутствующих никакого внимания. Зажав ладони между коленями, она сидела, неподвижно глядя куда-то перед собой. — Ну наконец-то, соизволили, — раздраженно пробормотал Изотов, — Латынины. Заглядывать в список необходимости уже не было. За это время Илья успел его выучить фактически наизусть. Латынин Михаил Леонидович, сорок четыре года, партнер Кожемякина по строительному бизнесу. Как много строителей в одном месте, успел подумать Лунин, прежде чем другая мысль вытеснила все остальные из его сознания. Вернее, это была не одна мысль, а целый туго сплетенный между собой клубок, мечущийся из стороны в сторону. Так, будто им играет не на шутку разошедшийся невидимый котенок. «До чего же она хороша! Чертовски хороша! Ей ведь всего двадцать пять. Это что же, у них разница девятнадцать лет? Ничего себе». Лунину вдруг показалось, что внимание всех присутствующих обращено именно на него, более того, все находящиеся в огромном зале имеют возможность видеть, что происходит в его голове, понимать весь творящийся в ней хаос. Уткнувшись лицом в список обитателей «Ковчега», Илья машинально нашел нужную строчку. Латынина Татьяна Николаевна. Да, двадцать пять. Не работает. — А вот и наш терпила. — Голос Изотова вывел Илью из состояния ступора. — Вроде ничего, взбодрился. И действительно, Зарецкий довольно быстро спустился на первый этаж. На последней ступени он на мгновение задержался, очевидно выбирая место, где ему будет комфортнее расположиться, после чего направился к обеденному столу, вокруг которого оставалось еще много свободных стульев. К этому времени Латынины успели занять еще один из стоящих в гостиной диванов. Илья заметил, как Татьяна Николаевна положила руку на колено мужу, а тот в ответ накрыл ее своею ладонью. Последней из постояльцев отеля в гостиную спустилась Алла Михальчук. Одетая в спортивный костюм и кроссовки, помощница Зарецкого стремительно сбежала по лестнице и, смущенно пробормотав «извините, задержалась», быстро заняла стул рядом со своим шефом. — Так, а где ара? — нахмурился Изотов. — Теперь его ждать будем? — Я Грачик, — донеслось из противоположного, слабо освещенного конца огромного зала. — Здесь, значит, — проигнорировал замечание полковник. — Один или со всем семейством? — Не очень большая семья, — сдержанно отозвался Корхмазян, — легко собрать. Сделав два неровных шага вперед, он вышел на более освещенное пространство, и Лунин заметил жмущуюся к хромому женщину. Корхмазян Наталья Сергеевна, сорок два года. Местная, родилась в Среднегорске. Илья удивленно хмыкнул. Это что же получается, она тоже на двадцать лет младше своего мужа? В списке же точно указано: Корхмазян Грачья Арамович, шестьдесят два года, уроженец Спитака, с 2010 года имеет российское гражданство. Точно, двадцать лет разницы. Почти как у Латыниных. Даже больше. Интересно, чем Грачик мог эту Наталью Сергеевну так пленить? А Латынин, чем он пленил молодую красотку, это разве не интересно? Илья незаметно вздохнул. Почему-то в случае Латыниных ответ ему казался очевидным, и эта очевидность была неприятна. Вернее, он ее стыдился. Лунину вдруг стало стыдно оттого, что он, видя этих людей впервые в жизни, примерил к ним самый распространенный из всех имеющихся стереотипов. Деньги. Конечно же, деньги. Что еще могло свести вместе двадцатилетнюю девушку и мужчину, который почти вдвое ее старше? Да, надо признать, что Латынин неплохо выглядит, даже очень неплохо. И проблем с лишним весом он явно не испытывает. И все же… Илья вспомнил себя в двадцатилетнем возрасте, тогда все, кому было около сорока, а уж тем более за сорок, казались людьми предпенсионного возраста, с которыми если что-то и можно обсудить, то исключительно прогноз погоды на следующий день. Почему-то эти люди, сорокалетние, всегда точно знали, какая завтра будет погода. Причем, как тогда заметил Лунин, с возрастом точность их прогнозов постоянно увеличивалась, достигая абсолютного максимума к моменту выхода на пенсию и дальше уже не снижалась. — Ну хорошо, — поднявшийся с кресла Изотов прервал размышления Ильи о причинах возникновения неравных браков, — раз все в сборе, начнем. Хочу, чтобы вы все сразу же уяснили для себя следующее обстоятельство. Хотя с господином Зарецким в конечном итоге ничего страшного не произошло, это не значит, что преступления не было. Что мы сейчас имеем? Полковник обвел взглядом присутствующих, но никто из них не изъявил желания что-либо ответить. — Имеем мы следующее. — Изотов выставил перед собой растопыренную пятерню. — Незаконное лишение свободы, это раз! Угроза убийства, это два! И третье, самое главное! Рука полковника с двумя зажатыми пальцами дернулась из стороны в сторону, подчеркивая значимость готового к оглашению третьего пункта. — Статья двести пятая уголовного кодекса, — наконец громогласно оповестил Изотов. — Чушь какая, — испортил торжественность момента Зарецкий. — Где вы здесь нашли терроризм? Заведомо ложное сообщение о взрывном устройстве? Тогда это двести седьмая статья. Там срок до пяти лет, не так уж и много. — Много это или мало, будет для себя решать тот, кто этот срок получит, — неприязненно отозвался Изотов, — а следствие, господин Зарецкий, само разберется, как квалифицировать сегодняшние деяния. Как заведомо ложное сообщение или же как террористический акт, не доведенный до конца по не зависимым от преступника обстоятельствам. — Каким обстоятельствам? — не пожелал прекратить дискуссию адвокат. — Никакого взрывного устройства в принципе не было. — А вы можете быть уверены, что тот человек, который выдвигал свои требования, знал, что под вашим креслом взрывчатки не окажется? — озадачил Зарецкого своим вопросом Изотов. Лунин уважительно взглянул на полковника. Такой вариант развития событий сам он не рассматривал. — Ах вот как? — Зарецкий восторженно причмокнул губами. — Браво! Вы меня удивили. Должен признать, ваша версия, хотя и выглядит несколько фантастично, все же заслуживает право на существование. — Буду рассматривать это как согласие сотрудничать со следствием, — кивнул в ответ Изотов. — Сейчас, Олег Владиславович, мы поднимемся с вами наверх, и вы мне более подробно расскажете обо всем, что случилось за последнее время. На этот раз Зарецкий не стал спорить. Молча вскочив на ноги, он направился в сторону лестницы. — Тем временем Илья Олегович, — Изотов величественно простер ладонь в сторону сидящего в кресле Лунина, — начнет работать с остальными. Надеюсь, все здесь понимают, что опрашивать вас он будет по очереди, так что процесс может затянуться на длительное время? Задав вопрос, полковник отчего-то оглянулся и со значением посмотрел на Илью, словно выражая сомнение в том, что сам Лунин как следует осознает все то, что должны понять остальные. — Думаю, после того, как я закончу с господином Зарецким, я присоединюсь к Илье Олеговичу, и тогда дело пойдет быстрее, — утешил Изотов собравшихся. Проводив взглядом поднимающихся по лестнице полковника и Зарецкого, Илья выбрался из кресла и выпрямился во весь рост. — Чтобы несколько облегчить ваше ожидание, я озвучу последовательность, в которой буду приглашать вас к себе. — Илья оглядел собравшихся в гостиной людей. — Сперва я побеседую с Сипягиными. Не со всеми сразу, поочередно, можете сами определиться, кто за кем будет. Затем очередь Кожемякиных, потом Латыниных. Следом за ними идут Корхмазян, ну и напоследок Михальчук. — А вот можно полюбопытствовать, почему именно такая последовательность? — шумно заерзал в кресле Кожемякин. — Это вы для себя какую-то табель о рангах выстроили? — Нет, — покачал головой Илья, — я лишь фиксировал, в какой последовательности вы появлялись в гостиной. Надеюсь, ничего не перепутал. Нет? В таком случае не будем терять время и начнем работать. Да, если кто-то еще не в курсе, номер моей комнаты шестнадцатый. Напротив, в пятнадцатом, расположился полковник Изотов. Возможно, эта информация тоже будет для вас полезной. Следующие несколько часов слились для Лунина в один бесконечный хоровод вопросов и ответов. Вопросы раз за разом повторялись, менялись лишь сидящие напротив Ильи и отвечающие на эти вопросы люди. Ответы их, хоть и отличались некоторым разнообразием, полезной информации давали немного. — В какое время заработало устройство конференцсвязи? — Точно не помню, кажется, около восьми утра. — Ровно в восемь. Я еще взглянула на часы, чтобы понять, надо ли вставать. Ой, какая собака у вас миленькая! Это же болонка? — Время? Да кто ж его знает? Я, если честно, и на часы сегодня ни разу не посмотрел. — Где вы находились в это время? — Спал я еще. Поди, все дрыхли. — Как где? Конечно, в номере. Вчера было столько выпито, если бы не вся эта история, можно было бы поспать еще пару часов. — Вы сразу поняли, что Зарецкому угрожает опасность? — Нет, вначале была мысль, что это какой-то дурацкий розыгрыш. — Когда он закричал «Помогите!». Вот тогда я поняла, что это серьезно. Он так жалобно кричал, в это нельзя было не поверить. — Нет, конечно. Я хотел зайти к нему в номер да отвесить пару тумаков, чтоб не будил людей чуть свет, да только дверь открыть было невозможно. Я и плечом по ней саданул, и ногой пробовал, все без толку. А в окно ведь никак не пролезешь. Уж не знаю, кто эти иллюминаторы придумал. — Как вы в конце концов смогли выйти? — Так ведь все вышли. Вернее, я услышала в коридоре голоса и побежала к двери. Потянула ручку, и вдруг оказалось, что дверь не заперта. Удивительно, да? А скажите, как вашу собачку зовут? — Как? Услышал, в двери что-то щелкнуло. Я к ней сразу кинулся, а она возьми да откройся. Народу уже полный коридор был. — Я сама, наверное, никогда не вышла бы. Я сидела на кровати и буквально не представляла, что делать. Так было жалко Олега Вячеславовича, хотя он, конечно, очень много плохого о себе рассказал. А потом дверь распахнулась, и в комнату забежала мама. — У вас были конфликты с Зарецким? — Нет. Что нам с ним делить? Все давно поделено. Во всяком случае, я так думал. — Раньше бывали, и довольно частенько, а потом, знаете, мы так притерлись друг к другу, что конфликтовать было довольно затруднительно. Понимаете, трудно конфликтовать, когда в этом нет необходимости. — Я сама с Олегом не так близко была знакома, в основном он общался с мужем. Так что. — Может быть, у вас есть предположения, кто мог организовать нападение на Зарецкого? Или вы знаете о том, что он с кем-то конфликтовал? — Нет. — Нет, понятия не имею. — С кем он мог конфликтовать? У него все общение выстроено так, чтобы избегать конфликтов. — Я с Олегом Владиславовичем, конечно, знакома, но по большому счету мы только здоровались, когда он бывал у нас дома. А все общение у него было с родителями. В основном, с папой. А можно вашу собачку погладить?