— Как вы меня, — хохотнул Кожемякин, — не в бровь, а в глаз. Илья Олегович, вы составите нам компанию? — Разве что только один глоток. — Лунин с трудом приоткрыл слипающиеся веки. — Глоток так глоток. — Станислав Андреевич кивнул и тут же наполнил предназначенный Лунину бокал почти на три четверти. — Может, еще свет включим? А то сидим, как в пещере, — предложил Латынин. — Да и камин можно зажечь, — откликнулась Виктория. — Точно, правильно говоришь, дочка. Камин — это завсегда хорошо! Грачик, будь другом, запали там как следует. — Кожемякин ловко водрузил на стол бокалы с коньяком. — А что у нас пьют дамы? Не стесняемся, высказываем пожелания. Вино, мартини, джин-тоник? Женщины, довольные тем, что на них наконец обратили внимание, одна за другой начали озвучивать свои вкусовые предпочтения. — Можно мне мартини с соком? — попросила Вика, вставая с дивана. Подошедший к ней Денис что-то горячо зашептал девушке на ухо. Выслушав молодого человека, Вика смущенно покраснела и оглянулась, словно боясь, что предназначенные только ей слова могут долететь до чьих-то ушей. — Мартини тебе, — недовольно прогудел Кожемякин. — Ладно, капну самую малость. Рано тебе еще пьянствовать. Вот выйдешь замуж, пусть тебя муж поит, если захочет… А куда это вы намылились? Вика и Денис, накинувшие на плечи одинаковые красные куртки, висевшие у входа и предназначенные для любого внезапно пожелавшего выйти на крыльцо подышать свежим воздухом, замерли в нерешительности. — Вы что это, молодежь, никак курить собрались? — грозно осведомился Станислав Андреевич. — Папа, ну сколько можно, — вспыхнула Вика, — ты же знаешь, что я не курю. И Денис не курит. Уж запах табака ты бы точно учуял. — Тогда зачем? — упорствовал в своем любопытстве Кожемякин. — Ни за чем! — Вика нетерпеливо притопнула ногой. — Постоим, воздухом подышим. У меня от всего этого бардака скоро взрыв мозга будет. Подышим минут десять и вернемся. — Ну подыши. — Станислав Андреевич недоверчиво покачал головой. — Смотри только, чтоб тебе там от свежего воздуха чего не надуло. — Стас! — попыталась было одернуть мужа Мария Александровна, но тот не обратил на ее возглас никакого внимания. — А мартини-то ты пить сейчас будешь? — крикнул он дочери, однако Вика успела уже выскочить из гостиной. — Вернется, непременно выпьет, — с улыбкой пообещал Денис и тоже исчез за дверью. Взяв со стола бокал с коньяком, Лунин подошел к камину, возле которого копошился Грачик. Едва зародившиеся, еще небольшие языки пламени уже успели поглотить скомканный лист бумаги, несколько тонких сухих лучин и теперь с удовольствием облизывали щепки потолще, постепенно примеряясь к сложенным в аккуратный шалашик более крупным поленьям. — Как у вас тут все быстро, — одобрил Лунин, делая первый глоток. — Раз, и костерок! — Так мне и делать ничего не пришлось, — Грачик с трудом поднялся с пола, опираясь на палку, — все уже готово было. Мне только разжечь и оставалось. Наверное, Натуся сама затопить собиралась, да отвлеклась на что-то. — Наверное, — согласился Лунин и, сделав еще один глоток, на этот раз побольше, крякнул от удовольствия. — Вот и кофе! — Наталья Сергеевна осторожно водрузила на стол огромный круглый поднос, заставленный добрым десятком белоснежных чашек, блюдцем с нарезанным ломтиками лимоном и возвышающимся посреди прочей посуды молочником. — О, Грачья, ты решил камин затопить? Что-то сегодня рано, еще и на улице светло. Смакуя коньяк, Лунин стоял, прислонившись плечом к стене. Улыбаясь, он смотрел на разгорающиеся языки пламени, затем неожиданно переменился в лице и нервно огляделся по сторонам. Не увидев того, что ему было нужно, Илья бросился к столу, уронив по пути бокал с остатками коньяка. Схватив со стола только что принесенную Кожемякиным бутылку бордо, Лунин бросился обратно к камину и на глазах изумленного Грачика начал выливать ее содержимое прямо в огонь. — Ара, ты что делаешь? — изумленно пролепетал Грачик. — Хорошее вино, честное слово, хорошее! — Туши! — Илья на мгновение обернулся. — Туши скорее! «Как вы уже поняли из наших новостных сюжетов, большинство горожан вчера отдыхало и готовилось к сегодняшнему празднику, — голос ведущего, только что рассказывавшего о поздравлении женщин — работниц Среднегорского вагоноремонтного завода, вдруг сделался более суровым, — но, как говорится, преступность не знает отдыха, а значит, не дает его и сотрудникам правоохранительных органов. Вопиющий случай произошел вчера в микрорайоне Заречный. Тридцатилетний Юрий Ушанкин, находясь под воздействием чрезмерной дозы алкоголя, а возможно, и психотропных препаратов, в разгар белого дня совершил дерзкое нападение на один из павильонов местного рынка строительных материалов. Угрожая продавцу оружием, он похитил из магазина товар, причинив при этом организации значительный ущерб, после чего нанес травмы преградившему ему путь охраннику и попытался скрыться». Вместо телеведущего на экране появилась женщина лет пятидесяти, полная, с ярко накрашенными губами, чем-то напоминающая Хомочку. Дмитрий Романович, негодуя на себя самого за то, что ему в голову вдруг пришло столь неуместное и совершенно нелепое сравнение, боязливо обернулся в сторону спальни и, убедившись, что супруга не выходила из комнаты, вновь уставился в телевизионный экран. «Я ему говорю, мужчина, оплатите товар, а он руку выхватил из кармана и как ткнет мне под горло, — бойко затараторила женщина, — а в руке-то нож у него. Лезвие так и поблескивает. Положу, говорит, тебя сейчас положу. Я уж думала, конец всей моей жизни приходит. Хорошо, Мишенька, охранник наш, вовремя подоспел, а то бы ведь уже все, не было бы меня здесь с вами». Толстуха шмыгнула носом, вытирая рукавом с лица несуществующую слезу, а камера начала понемногу забирать влево, на невысокого щуплого мужичка, едва достающего до плеча дородной кассирше. «Я ему говорю, значит, мужчина, стойте, — не так бойко, но все же вполне уверенно подхватил охранник, — а он, как шел, так, значит, на меня и набросился. Молча! Ни слова не сказал, представляете? Жестко так ударил, умело. Сразу видно, не впервой это у него. Я упал, на некоторое время даже сознание потерял, но ничего, обошлось, слава богу. Могу, значит, и дальше нести службу». «Но на этом преступные похождения Юрия Ушанкина не завершились, — на экране вновь появился ведущий с лицом, выражающим гневное осуждение всем преступным похождениям в целом, а похождениям Ушанкина в особенности, — по пути домой Ушанкин оказал активное сопротивление попытавшемуся задержать его сотруднику полиции. Находившийся не при исполнении служебных обязанностей капитан Дайнеко не имел при себе табельного оружия, поэтому не смог ничего противопоставить звериной жестокости Ушанкина, нанесшего полицейскому серьезные травмы». Появившийся на экране упитанный мужчина с разбитым в кровь лицом не говорил ничего. С растерянным видом он держал в руках очки, вернее, в правой руке большую их часть, а в левой оторванную дужку. Мужчину показывали совсем недолго, но этого хватило, чтобы внимательно смотревший на экран Хованский восхищенно цокнул языком. «Укрывшись у себя в квартире, — тем временем вновь затараторил ведущий, — Ушанкин оказал яростное сопротивление попытавшимся его задержать сотрудникам полиции. Сперва он распылил перцовый газ в лицо участковому инспектору, предпринявшему попытку убедить его добровольно явиться с повинной, а затем, когда все варианты мирных переговоров были исчерпаны, встретил бойцов спецназа с оружием в руках. Увидевшим направленный на них автомат Калашникова, сотрудникам полиции не оставалось ничего иного, как открыть огонь на поражение, в результате которого преступник был ликвидирован». Теперь камера показывала Локоткова, стоящего на фоне многоэтажного дома, должно быть, того самого, в котором и произошел штурм квартиры несчастного Ушанкина. «Самое ценное, что у нас есть, — это человеческая жизнь, — трагично нахмурив лоб, басил полковник, — жизнь каждого из ребят, из этих мальчишек, которые стоят на страже порядка и спокойствия наших граждан, для меня так же дорога, как и. — полковник на мгновение замешкался. Хованский подумал, что, должно быть, Локотков хотел сказать «как и моя собственная», но в последний момент понял, фраза прозвучит не так красиво, как хотелось бы, и теперь судорожно ищет замену. — Как и жизнь любого из близких мне людей. Да они все и есть близкие мне люди, — сурово добавил Михаил Андреевич. — И потому, когда озверевший преступник направляет в сторону сотрудников полиции оружие, он всегда должен знать — наши парни будут стрелять первыми!» «Как выяснилось позднее, — на экране вновь появился ведущий, — оружие в руках Ушанкина оказалось не боевым, но поскольку сотрудники штурмовой группы этого знать не могли, то им пришлось действовать на опережение. К счастью, этот драматический инцидент оказался единственным в предпраздничный день, и мы, все сотрудники нашей телекомпании, искренне надеемся, что сегодня, в этот замечательный праздник, в нашем городе ничего подобного не случится». Выключив телевизор, Дмитрий Романович некоторое время сидел в задумчивости, затем протянул руку к телефону и позвонил Локоткову. — Ну что, как тебе картинка? Телевизионщики вроде неплохо постарались, — судя по голосу, Локотков явно нервничал. — Миша, верить картинке из телевизора — это признак дурного вкуса и отсутствия интеллекта, — иронично отозвался Хованский, — это любой старшеклассник знает. — Старшеклассники пускай знают, — угрюмо пробормотал Локотков, — главное, что их родители пока не все догадываются. Ты мне своим интеллектом-то сильно не поблескивай. Скажи, что о сюжете думаешь. — В целом неплохо, очень даже, — оценил Хованский, — одно только непонятно, зачем ты вообще ко всей этой истории внимание привлекаешь? — Дима, поверь мне, там уже ничего привлекать не надо, со вчерашнего вечера Интернет гудит, и это не какие-то тебе старшеклассники, такие люди заинтересовались, которых вся страна знает. Так что молчать уже не имело смысла. Вот мы и попытались представить это дело в правильном ракурсе. Что надо подсветили, остальное, наоборот, в тень убрали. — Подсветили вы, — хмыкнул Дмитрий Романович. — Я вчера вечером не поленился, пообщался со следователем, который на место выезжал, а заодно глянул протоколы допросов, что он сразу провел. Знаешь, в показаниях капитана этого, Дайнеко, про избиение ведь ни слова не было. Да и очки. Они у него вроде как просто в снег упали, но целы остались. — Очки ему я разбил, — неохотно признался Михаил Андреевич, — ну и рожу заодно. Ничего, ему полезно будет. Может, в следующий раз кого-нибудь задержать сумеет. Сам ведь лось отожратый, под центнер будет, а этот Ушанкин от силы килограммов семьдесят весил, его веником перешибить можно было. — А. — притворно изумился Хованский, — так это вы в него из веников стреляли. Хорошие у вас веники, дальнобойные. Аж железную дверь насквозь прошибли. Скажи, Миша, твои бойцы, они у тебя чего все такие испуганные, что аж через дверь палить стали? Может, им всем привиделось чего? Какие-нибудь массовые галлюцинации? Только не надо мне сейчас про автомат рассказывать, даже если бы он у этого Ушанкина в руках был, они его при всем желании увидеть не могли. — Автомат был, точно был, — упрямо заартачился Локотков, — вся группа захвата дала идентичные показания, так что оснований сомневаться не вижу. — Так они у тебя группа захвата, оказывается, — изумление в голосе Хованского достигло новых высот, — а я-то думал, ты каких-то специалистов по стрельбе из веников пригласил. Странно тогда, что она никого не захватила, группа твоя. А что касается этого автомата игрушечного, ты, Миша, из меня дурака не делай. Я показания отца этого парня от слова до слова перечитал. Автоматик в спальне, на стене висел, а все, что у этого Ушанкина в руках было, так это газовый баллончик, которым он даже воспользоваться не успел. — Еще раз тебе повторяю, — повысил голос начальник областного УВД, — оснований не доверять показаниям своих сотрудников не имею и у тебя таковых тоже не нахожу. — Ох ты какой грозный, — насмешливо отозвался Хованский, — настоящий боевой командир. Слуга царю, отец солдатам. Ты вот объясни мне, отец, такую штуку. Прошлой осенью ты меня на учения приглашал. Это ваш спецназ квартиру штурмовал с заложниками. Так они у тебя так бодро на тросах с крыши спускались, гранаты всякие шумовые в окна закидывали, потом, не успело все отгрохотать, уже задержанных одного за другим выводили. Красиво так вели, руки заломили, прям хоть в кино снимай. Дмитрий Романович прислушался к молчанию в телефонной трубке и удовлетворенно хмыкнул. — Так что сейчас случилось, Миша? Тросы не подвезли или вы все гранаты на учениях растратили? Михаил Андреевич обиженно запыхтел. Должно быть, ему очень хотелось рявкнуть погромче, используя при этом богатый запас ненормативной лексики, накопленный за долгие годы полицейской службы, но ссориться с руководителем областного управления следственного комитета было явно не в его интересах. — Проблема случилась. Большая проблема, — наконец негромко произнес Локотков, — и я очень надеюсь, Дима, что ты мне поможешь ее решить. Глава 11, в которой Антонина Владимировна узнает о существовании слова «капсюль» Закончив общение с клиентом, Ирина проводила его до лестницы, где тут же столкнулась с взбегающим вверх по ступеням Корниловым. — Мы готовы, — улыбнулась она Игорю, — можно заходить в арбитраж. — То есть ты уверена, что дело выигрышное? — Он остановился, небрежно облокотившись о перила. — Процентов на девяносто, сам знаешь, в суде иногда могут быть неожиданности. — Девяносто мало, — вздохнул Корнилов, — десять процентов на неожиданности — это уже не «иногда», это уже «вполне вероятно». Ты судебную практику всю просмотрела? — Всю, — уверенно кивнула Шестакова, — и в нашем округе, и по другим арбитражам. Вся практика в нашу пользу. — Ну а что ж тогда девяносто процентов? Надо в себя верить, заодно заряжать оптимизмом руководство. — Игорь дружески коснулся ее руки. — Представляешь, руководство наше загуляло в полном составе. Должны были еще вчера прилететь, а до сих пор от них ни слуху ни духу. Пробовал Зарецкому на спутниковый телефон звонить, так он не отвечает. Странное дело! Корнилов задумчиво потер гладко выбритый подбородок. — Ну да ладно, на то оно и руководство, чтоб бездельничать. Вернутся когда-нибудь.