— Ваши эмоции мне понятны, — выпустив запястье Лунина, мужчина с силой надавил Илье на плечи, вынуждая вновь сесть, — но не стоит мне их здесь демонстрировать. В следующий раз я вам просто сломаю руку. А сейчас все, разговор окончен. Идите, учите текст. Вернувшись к себе, Илья с удивлением увидел на письменном столе небольшую, в четверть литра, бутылку водки. Рядом на подносе, накрытом салфеткой, обнаружилась тарелка с двумя ломтями черного хлеба. Все правильно, подумал Лунин. И водка не для того, чтобы напиться, да и хлеб не для того, чтобы наесться. — Заботливые, — процедил он, оглянувшись на дверь. Хотел было добавить что еще, матерное, но, поняв, что смысла в этом все равно нет никакого и легче ему не станет, с отчаянием махнул рукой и подошел к окну. За выкрашенными белой краской железными лучами решетки беззвучно падал снег, то и дело вспыхивая искрами в свете уже зажженных уличных фонарей. — Снег, — прошептал Илья, прижимаясь лбом к холодному стеклу, — только снег и остался. Простояв так несколько минут, он вернулся к столу и несколькими решительными движениями открутил винтовую крышку. Залпом осушив бутылку, он выбросил ее в стоящую под столом мусорную корзину и уселся в кресло. Придвинув к себе стопку листов бумаги и достав ручку, он начал писать. Буквы, стремительно возникающие из ниоткуда, ложились на бумагу неровными, рваными строчками. Иногда Илья на несколько мгновений застывал в задумчивости, что-то шепча себе под нос, а пару раз даже перечеркнул только что написанную строку. Спустя несколько минут он отшвырнул уже ненужную ручку в сторону и, держа лист перед собой на вытянутой руке, перечитал написанное. Снег укрывает землю от боли. Зарылся поглубже, и нету горя. Залез с головою, и нет сомнений. Снег их развеет белой метелью. Под снегом скрыты старые тайны. На что наткнешься ты в нем случайно? Что ты отыщешь — забытое счастье, Что затерялось давно в ненастье? Чужие следы остались под снегом, Им белый сугроб стал вечным ночлегом. Замерзли в снегу чужие мечты, Беги же, иначе замерзнешь и ты. Снег в душу пролезет, скользнет под одежду, Ты в нем растворишься, теряя надежду, Что кто-то, по талому снегу скользя, Отыщет под снегом. Отыщет тебя. — Чушь какая-то, — пробормотал Лунин. Он уже скомкал листок, собираясь выкинуть его в мусорную корзину, но в последний момент вдруг передумал. Кое-как расправив смятую бумагу, он еще раз перечитал стихотворение. В этот раз оно показалось ему не столь ужасным. Сложив лист пополам, Илья спрятал его во внутренний карман пиджака, затем быстро разделся и выключил свет в комнате. На следующее утро Илье вежливо напомнили о необходимости выучить выданную ему «биографию», а также попросили предоставить для ознакомления лист бумаги, лежащий у него во внутреннем кармане пиджака. — Тут не только микрофоны, оказывается, — понимающе кивнул Лунин. — Вы мне его потом вернете? — Это не я решаю, — получил он вполне предсказуемый ответ. Общение с загорелым мужчиной вновь состоялось уже вечером. Возможно, предположил Илья, днем этот подтянутый, уверенный в себе человек занят другой, более важной работой, а вот вечером ему приходится тащиться за город ради того, чтобы беседовать с ним, с Луниным. — Ну что, как запоминается материал? — сразу перешел к делу собеседник. — Сложностей нет? — Вы так уверены, что все это имеет смысл? — Лунин отреагировал вопросом на вопрос. — Разве можно скрыть смерть такого количества человек? — Так мы и не скрываем, — мужчина похлопал ладонью по лежащей на столе папке, — я ведь показывал вам вчера документ. Трагедия! Сила стихии. Человек против нее иногда бессилен. Конечно, может быть, и стоило разобраться, кто и как осуществлял строительство в лавиноопасном месте, но, скорее всего, этим никто уже заниматься не будет. — Наверняка, — кивнул Илья. — И вы так уверены, что ни я, ни Изотов. — Изотов? — ухмыльнулся мужчина. — С ним все проще простого. Он понимает, что молчать в его интересах. Да и вообще, в отличие от вас, он осознает, что все произошедшее, оно тоже в интересах, — он цокнул языком, — я бы сказал, в общих интересах. — Убийство девяти человек? — вскинул голову Лунин. — Когда мы улетали, там еще оставалось девять человек. Живых! Их убийство в общих интересах? У кого и с кем они общие? — Мне кажется, Илья Олегович, вы не имеете возможности увидеть всю картину происходящего. А судить по целому, видя лишь один фрагмент, крайне неблагоразумно. — А вы, значит, видите все целиком, — устало пробормотал Лунин. — И как увиденное, вам нравится? — Понятия не имею, — покачал головой собеседник. — Если бы я, Илья Олегович, только на минуту предположил, что вижу всю картину целиком, я говорю сейчас не только о той условной картине, к которой вы имеете некоторое отношение, я говорю обо всех картинах, которые в принципе могут существовать. Так вот, если бы я только помыслил, что знаю о них все и могу на основании своих знаний делать какие-то выводы, меня бы на этой должности уже не было. — У вас так быстро повышают? — усмехнулся Лунин. — Кто бы мог подумать. — Все иронизируете, — печально констатировал мужчина в черном, — совершенно напрасно. Ирония в данном случае вряд ли может быть вам полезна. Вы были когда-нибудь в космосе, Илья Олегович? — неожиданно удивил он вопросом. — Я имею в виду, в открытом космосе. — Не доводилось. — Лунин тщетно пытался понять, в какую сторону поворачивается разговор. — Выйти в открытый космос не так уж и просто, — на лице собеседника появилось немного утомленное выражение профессионала, неоднократно принимавшего участие в этой непростой и несомненно чрезвычайно рискованной операции, — кроме личной храбрости и профессиональной подготовки требуется соответствующее снаряжение. Защитный скафандр, запас кислородной смеси. Думаю, вы понимаете. — В общих чертах. — Илья неуверенно кивнул. — Конечно, в общих, — усмехнулся собеседник. — Есть еще одна достаточно важная деталь — страховочный фал. Говоря по-простому, трос, которым вы привязаны к станции. Благодаря ему вероятность того, что вы улетите в открытый космос и не сможете вернуться на корабль, снижается в разы. Вы меня понимаете, Илья Олегович? — Кажется, все меньше и меньше, — признался Лунин. — Это я к тому, что, если вы вдруг соберетесь выйти в космос, в открытый космос, сперва подумайте, есть ли у вас хоть что-нибудь из того, что я перечислил. Мне кажется, у вас нет ничего. Ничего, что могло бы вас защитить. Одна только ваша совершенно бесполезная ирония. Зато у вас есть те, кто считает, или мог бы считать вас своим защитником. Эти люди не хотели бы вас потерять. И сами они не хотели бы потеряться. Да что там люди! — Мужчина в костюме весело тряхнул головой и небрежным взмахом руки поправил сбившуюся набок челку. — Одна Рокси чего стоит! И потом, вы ведь не захотите разочаровать Хованского. Между прочим, вы здесь исключительно потому, что он за вас поручился. Несколько мгновений они в упор смотрели друг другу в глаза, затем собеседник Ильи достал из папки конверт и бросил на стол. — Это вам, Лунин, средство для улучшения памяти. У себя в комнате ознакомитесь. Идите и учите текст как следует. Если будут какие-то проблемы с запоминанием, откройте конверт. Думаю, ваша работоспособность сразу повысится. И еще, раз уж у нас с вами такой откровенный разговор. Как вы думаете, кто все же мог организовать нападение на Зарецкого? Я сейчас говорю не об убийстве, здесь вы хорошо поработали. Но кто совершил первое нападение? Да и зачем? У вас есть какие-то соображения? Илье на мгновение показалось, что собеседник знает правду. Настоящую правду. Ту, о которой он, Лунин, не говорил никому и никому говорить не собирался. — Я. я. — мгновенно пересохший язык конвульсивно дергался во рту, пытаясь издать хотя бы какое-то подобие членораздельных звуков, — я думал об этом. И там, и здесь. Можно даже сказать, что здесь больше. — Ну да, здесь у вас есть время для размышлений, — кивнул загорелый. — Так и что, у ваших раздумий есть результаты? — К сожалению, — виноватым тоном пробормотал Илья. — Сожаления, — фыркнул мужчина. — Мне с ними что делать, Лунин? Лучше б у вас в голове мысли были, а не сожаления! Все. На сегодня разговоры окончены. Надеюсь, завтра мы сможем подвести итоги. Да, и стишки свои заберите. Загорелый мужчина вновь раскрыл папку и извлек из нее смятый листок. — Не понравились? — Илья не смог удержаться от вопроса. — Сгодится для начинающего. Концовка там только какая-то неправильная. Двусмысленная у вас концовка. — Двусмысленная? — переспросил Илья, пряча во внутренний карман полученный конверт и листок со стихотворением. — Чем же? — Ну вот это ваше «отыщет тебя», оно что означает? В каком состоянии отыщут, в живом или уже мертвом? — Это каждый может решить для себя сам, — немного подумав, отозвался Лунин, — я имею в виду, каждый читатель. — Ну а вы сами, вы как хотите? — Загорелый буравил Илью пронзительным взглядом. Илья хотел было ответить что-то небрежное, наподобие «На ваше усмотрение», но так и не решился. Он беспомощно молчал, уже который раз в жизни ощущая огромную пропасть между появляющимся иногда у него желанием совершить Поступок (да, именно так, Поступок, с большой буквы П) и имеющимися в наличии скромными возможностями организма, которых для этого самого большого П, как всегда, не хватало. — Ладно, идите, — устав ждать, мужчина, как показалось Илье, несколько разочарованно махнул рукой. Вернувшись в свою комнату, Илья некоторое время бесцельно слонялся из стороны в сторону, меряя шагами комнату от окна до двери, но поскольку таких шагов из раза в раз оказывалось одинаковое количество, а именно всего восемь, это занятие ему быстро наскучило. Усевшись в кресло, он достал из кармана конверт и распечатал. Вытряхнув содержимое конверта на стол, Илья некоторое время сидел молча, разглядывая лежащие перед ним фотографии. Мама. Папа. Ира. Пашка. На последней фотографии, сделанной совсем недавно, была изображена Рокси. Болонка сидела в собачьем вольере, отгороженная от фотографа проволочной сеткой. Наклонив голову набок, она внимательно смотрела не то в объектив, не то прямо на сидящего перед столом Лунина. Вздохнув, Илья сложил фотографии в аккуратную стопку, затем придвинул к себе листок с «биографией», к которому не притрагивался со вчерашнего дня. «Восьмого числа утром мне позвонил полковник Изотов и передал распоряжение генерала Хованского незамедлительно выехать в командировку в город Нижнеилецк для оказания практической помощи сотрудникам районного управления.» Два дня спустя черный минивэн с наглухо тонированными боковыми стеклами остановился возле подъезда, в котором жил Лунин. Илья, державший в одной руке сумку с вещами, а другой прижимавший к себе Рокси, кое-как выбрался из машины и остановился в нерешительности. Проводив взглядом отъезжающий минивэн, он с наслаждением вдохнул полной грудью воздух, наполненный выхлопными газами и наконец пришедшей в город весенней сыростью, после чего двинулся к подъезду.