Вновь оказавшись в своей квартире, Илья неторопливо обошел все комнаты, не забыв заглянуть в ванную и туалет, затем проверил холодильник на кухне. Следов пребывания посторонних он не обнаружил, но кто-то невидимый, прячущийся в закоулках сознания, ехидно прошептал ему прямо в барабанные перепонки, что есть такие посторонние, которые следов после себя не оставляют. Только микрофоны и камеры. И в туалете? — хотел было уточнить Лунин, но вовремя спохватился, поняв, что близок к тому, чтобы начать разговаривать с самим собой. Насыпав Рокси сухого корма, Илья уселся за кухонный стол и положил перед собой конверт с фотографиями, который ему разрешил, а вернее настоятельно посоветовал взять с собой загорелый мужчина с аккуратной стрижкой. — А еще лучше, носите его все время с собой, — дружелюбно улыбнулся загорелый, — мало ли, вдруг в душе какие-то порывы не те появятся. Вы внутрь загляните, вам сразу и полегчает. Как призывал классик? «Души прекрасные порывы»! Вот и вы, Лунин, душите их. И еще. На работе вас ближайшие дни никто не ждет. До понедельника с кем-либо вам лучше не контактировать. Отдохните, приведите мысли в порядок. Ну а потом со свежими силами вновь вперед по карьерной лестнице! Или вверх? Как правильно? Илья в ответ безразлично пожал плечами. — Вялый вы какой-то, Лунин, — огорчился загорелый. — Нет в вас энтузиазма. Если уж лестница, то только вверх. Полковничьи погоны, до них ведь не так далеко осталось. А там и генеральские звезды в перспективе засияют. — Маме позвонить можно будет? — проигнорировал его рассуждения Лунин. — Маме? Маме можно, — кивнул загорелый. — Мама — это святое. Не расстраивайте ее. Он панибратски хлопнул Илью по плечу. — Да, хотел уточнить один момент. Из вашего рапорта не очень картинка вырисовывается, а Изотов вообще ничего путного сказать не может. Я правильно понимаю, у вас против Сипягина-младшего улик никаких не было? Действовали наобум? — Улики были, но косвенные, — нехотя отозвался Лунин. Он, конечно, мог сказать правду, что решился довериться своей интуиции, и интуиция его не подвела, но отчего-то здесь, в этой комнате с желтыми лампами и зарешеченным окном, подобные слова вдруг показались Илье неуместными. — Сперва мне показалось странным поведение его отца. В тот самый момент, перед обыском, когда я сказал, что мы начнем с комнаты Дениса, он занервничал, начал задавать вопросы о том, насколько законно проводить обыск в данной ситуации, хотя до этого был не против, чтобы мы начали с его собственной комнаты. — Так, — кивнул загорелый. — И как вы это объясняете? — Сперва я не обратил на это внимания. Уже позже, когда накопилось все остальное, мне стало казаться, что Артур Львович нервничал, поскольку боялся, что мы найдем пистолет в комнате Дениса. Скорее всего, он уже знал о том, что это именно его сын убил Зарецкого и опасался, что на Изотова напал тоже Денис. — Угу. Вы идете обыскивать номер родителей, а за это время сын избавляется от пистолета. Допустим. Но делать из этого какие-то выводы преждевременно. — Я и не делал. К тому же в свой номер Денис не заходил. Я старался держать дверь в поле зрения. Но был еще один момент, когда я общался с Корхмазян. Я имею в виду Наталью Сергеевну. Это было уже после того, как мы продемонстрировали всем статуэтку, которой был убит Зарецкий. Так вот, мне показалось, что Наталья Сергеевна что-то знает. Я, конечно, пытался ее разговорить, но, к сожалению, не обладаю вашим даром убеждения. Лунин и загорелый усмехнулись одновременно. — Корхмазян высказалась довольно странно, — Илья потер кончик носа, пытаясь освежить воспоминания, — мне показалось, она полагала, что у убийцы Зарецкого был мотив, который в какой-то степени оправдывал его действия. Во всяком случае, по ее словам выходило, что преступник заслуживает право на то, чтобы получить второй шанс. — И что из этого? — Мне показалось, что речь идет о еще молодом человеке. Совсем молодом. А таких в «Ковчеге» было не так много. — Пятеро, — моментально подсчитал собеседник Ильи. — Хотя самую младшую из Кожемякиных, я так понимаю, можно было не учитывать. Ну хорошо, допустим. Что дальше? — Дальше? — Илья неуверенно пожал плечами. — Я увидел на плите турку с кофе. Вернее, ее увидел Изотов. Но Корхмазян не пила кофе, она сама мне рассказывала. Значит, кофе она готовила кому-то из постояльцев. Тому, кто спустился вниз рано утром, а затем в конце концов убил ее. — А что, кроме Дениса кофе никто не пил? Так разве бывает? — Нет, — Илья почувствовал, что от смущения начинает краснеть. — Вы, наверное, скажете, что я просто угадал. — Вы говорите, а уж я решу, что сказать, — потребовал загорелый. — Изотов обнаружил на полу нож. Совсем небольшой. Скорее всего, Наталья Сергеевна хотела что-то порезать к кофе, но что именно, было неизвестно. На столе ничего не было. Тогда я лизнул лезвие. — Лизнули? И что? — Лизнул. Если честно, ничего. Я думал, останется привкус продукта, который она резала. — Но ведь она могла только взять нож в руки, и тут же получить удар в спину. — Могла. Но тогда я об этом даже не подумал, — признался Илья. — Я заглянул в холодильник, проверил все полки и нашел блюдце с лимоном. Мне показалось, что срез довольно свежий. Знаете, если от лимона отрезать дольку еще с вечера, даже при условии, что лимон будет накрыт, место среза все равно подсохнет. — И вы сделали вывод, что Корхмазян резала лимон. Но почему именно Денису? — Как вам сказать, — замялся Лунин, — я не так много времени провел со всей этой компанией, но мне показалось, что с лимоном кофе пили только Сипягины. И отец, и мать. — А Денис? — Не знаю. Сперва не обратил внимания, а когда последний раз все пили кофе, он вышел из комнаты. Но знаете, я отчего-то подумал, что Денис очень сильно похож на своего отца. Внешне на мать, а по манерам поведения больше на отца. Хотя сам категорически не хотел себе в этом признаться. Он ведь и Зарецкого убил по большому счету ради отца. Отомстил за того, кто, по его мнению, сам за себя отомстить был не в состоянии. — И вы решили, что Денис тоже непременно должен пить кофе с лимоном, — ехидным тоном заключил загорелый. — Решил, — кивнул Илья, — но ведь угадал же. — Не угадал, — к удивлению Лунина, покачал головой загорелый. — Это называется интуиция. А интуиция базируется на совокупности наблюдений, которые вы не всегда можете для себя четко сформулировать, но не теряющих от этого своего значения. — Ах, интуиция, — только и смог пробормотать Илья. — Еще один момент. Изотов рассказал мне, что вы откопали какие-то старые накладные на статуэтки. Я правильно понял, что никаких накладных, во всяком случае старых, у вас не было? — Правильно, — кивнул Лунин, — старых не было. А новые отпечатал Грачик. У него было полтора часа. Как видите, управился. Загорелый расплылся в широкой улыбке. — А ведь вы, Илья Олегович, не так просты, как кажетесь. Жаль, характер у вас слишком мягкий, могли бы в нашу структуру перейти. Илья неопределенно покачал головой, не зная, как реагировать на неожиданный комплимент. — А чем вы их? — загорелый подмигнул Лунину. — Чем состарили? Утюгом прижигали? Илья вздохнул, ему отчего-то совсем не хотелось делиться опытом с собеседником. — Чаем, — наконец отозвался Лунин, — зеленым чаем. На две минуты замочить надо, а потом, да, утюгом прогладить. — Чаем, это правильно. Ровный цвет получается. Одобряю. Ну все. Прощайте, Лунин. Если будете вести себя правильно, то мы вряд ли где-то пересечемся. Ну а если, — улыбка превратилась в недобрый оскал, — что-то пойдет не так, то по вам будут работать уже другие люди. Смысла доставать из конверта фотографии не было. Они и так стояли у него перед глазами. Мама. Папа. Ира. Пашка. Ну и заодно Рокси, которая и так была рядом. Самые близкие для него. Люди? А как же Рокси? Существа? Нет, это как-то звучит неправильно. «Просто самые близкие», — пришел на выручку невидимый любитель поболтать с Луниным. Да, самые близкие, мысленно согласился Илья. Важнее которых для него нет никого. Все остальное. — Уже не важно, — пробормотал он вслух, доставая из кармана телефон. Несколько раз коснувшись экрана, он поднес смартфон к уху и, после нескольких секунд ожидания, оживленно затараторил: — Привет, мам! Прости, пришлось срочно уехать. Да, в командировку. Нижнеилецк. Унылый городишко, даже рассказывать нечего. Что? Ты представляешь, так получилось, у меня телефон умер, а починить негде было. Ну, прости. Что? Ах, Хованский. Ну да, я просил его, чтобы он тебя набрал. Еще неделю назад. Позавчера только? Ну что поделать. Мамуль, ты прости. Обещаю, теперь буду звонить чаще. Хорошо, заеду. На днях. На днях непременно заеду. Целую! Закончив разговор, Илья вышел из-за стола и положил конверт с фотографиями на холодильник. Ближайшее время они ему вряд ли понадобятся. Глава 17, в которой Пашка упускает возможность неплохо заработать — Мне сегодня звонили, — Корнилов бросил короткий взгляд на Ирину, не переставая нарезать овощи, — завтра можно будет получить тела. Вернее. Стремительно мелькающий над разделочной доской нож на мгновение замер. — В общем, гробы будут закрытые, — вздохнул Игорь. — Жуткая смерть, — пробормотала сидевшая у окна Шестакова. — Я бы не хотела так умереть. — Ирусик! — Высыпав в салатницу нарезанный аккуратными ломтиками огурец, Корнилов положил на доску пучок петрушки. — Мне кажется, тебе рано думать о смерти. Вернее, о ней лучше вообще не думать. — Они тоже не думали. — Ирина тяжело вздохнула. — Не думали, — положив нож на разделочную доску, Игорь уселся на соседний стул и попытался заглянуть Ирине в глаза. — Очень хорошо, что не думали. Если уж смерть неизбежна, то пусть она будет внезапной. Ну и быстрой. В принципе, других требований у меня к ней нет, хотя не уверен, что и эти кто-нибудь выслушает. — Хотелось бы еще, чтобы это случилось не слишком рано. — Ирина попыталась улыбнуться и тут же, представив себе смертоносную массу из камней и снега, сокрушающую все на своем пути, шмыгнула носом. — Господи, там же и дети были! Игорь с силой стиснул ей руку. — Ну успокойся, прошу тебя! Мы уже все равно ничего изменить не сможем. Дети, у тебя вон есть один подопечный, о нем думай. Кстати, как он поживает, а то что-то на глаза больше не показывается.