— Ну, чтоб нам здесь было не хуже, чем ей там! Обычно к тому моменту, когда бутылка опустошалась, и Юрке и Дмитрию Александровичу было действительно хорошо. Пару раз Юрка пробовал выяснить у отца, для чего тот приезжает к нему с завидной регулярностью, как правило, раз в два месяца, при этом по городу не гуляет, из квартиры никуда не выходит, а, проведя вечер в битве с литровой емкостью горючего зелья, на следующий день до обеда отсыпается и уезжает обратно в Желябино. — Тебе там что, выпить не с кем? — В коротких перерывах между тостами Юрка пытался уловить логику отцовских действий. — Почему не с кем? — Отец удивленно пожимал плечами. — У нас в поселке знаешь какое поголовье? И каждый второй со мной готов раздавить бутылочку. — Я не понял, это ты сейчас про свиней говоришь? — силился понять отца Юрка. — Дать бы тебе ремня как следует, — беззлобно укорял его в ответ Дмитрий Александрович, в очередной раз наполняя рюмки. — Что ж ты односельчан моих свиньями кличешь? Нормальные мужики, когда трезвые. По пьяни, конечно, да. — Он опрокидывал в рот рюмку и на мгновение застывал неподвижно, зажмурившись; должно быть, перед глазами его проносились образы деревенских собутыльников. — Ну так по пьяни и ваши городские, поди, не лучше будут. Только я думаю, ежели их рядом поставить и наливать равномерно… — Кому? — вновь перебил отца Юрка. — Вашим, городским. И нашим, поселковым. Так вот, я тебе скажу, наши-то ваших покрепче будут. — Отец энергично заработал вилкой, отправляя в рот одну за другой порции квашеной капусты, которую он тоже всегда привозил с собой в трехлитровой стеклянной банке. — Просто, знаешь, иногда хочется посидеть культурно, вдохнуть в себя городской жизни. Подойдя к окну, Дмитрий Александрович распахнул форточку и с наслаждением на лице сделал несколько глубоких вдохов. — Хорошо! Бензином пахнет. Машины вон мчатся. У нас, конечно, на мехдворе тоже соляркой прет, особливо когда уборочная или посевная. Но только трактор, он ведь так не прошмыгнет. Я пробовал. Скорости у него не хватает. — То есть, если бы мимо тебя по полю трактора мчались вперемешку с комбайнами, ты бы не приезжал, там пил, — догадался Юрка. — А что, красиво было бы. — Отец еще раз набрал полные легкие пахнущего выхлопными газами воздуха и захлопнул форточку. На этом Юркины попытки понять смысл отцовских визитов, как правило, заканчивались. Он молча придвигал свою рюмку, опустошал ее и придвигал снова. В конце концов, если уж надо напиться, то почему бы не сделать этого с родным отцом, который, надо заметить, не пытается учить его жизни и не задает глупых вопросов, наподобие «А когда же наконец ты меня порадуешь внучатами?». Однако сегодня Юрке, еще не успевшему в полной мере избавиться от последствий вчерашнего чрезмерного употребления алкоголя, пить с отцом совсем не хотелось. К тому же отец обычно приезжал во второй половине дня, а здесь вдруг притащился до полудня и явно был готов незамедлительно приступить к застолью. Единственно, что можно было бы себе позволить, так это бутылочку пива. Может, две. Да, две будет в самый раз, но не больше. — Хорошо. — К Юркиному удивлению, отец спорить не стал. — Начни с пива. Умывшись, приведя себя в относительный порядок и спустив, наконец, воду в унитазе, Юрка сходил в магазин, а вернувшись, обнаружил, что отец уже успел начистить картошки и теперь хлопочет возле шкворчащей сковородки. — Быстро ты управился, — не смог удержаться от похвалы Юрка. — Это ты ноги медленно переставляешь, — усмехнулся в ответ Дмитрий Александрович. — Давай сюда пиво, я тебе по-культурному, в стакан налью. Должно быть, как уже позже догадался Юрка, отец налил ему в стакан не только пиво. Измученный похмельем организм почти не различал вкусы, а посему Юрка сперва не заметил никакого подвоха и, лишь допивая вторую бутылку пива, констатировал очевидное: — Что-то развезло меня, с пива-то. — А ты не пей! — Отец решительно отобрал у него стакан. — Не пей больше эту гадость. С нее потом только брюхо бурлит да пучится. На вот тебе лучше рюмочку. Сейчас опрокинешь, оно сразу и полегчает. Юрке показалось, что в словах отца нет логики, но и сил спорить у него тоже не оставалось. Опрокинув в рот самогон и ощутив прокатившееся по телу тепло, он удивленно кивнул: — Надо же, и вправду лучше стало. — Скажи-ка мне, сынок, пока тебе совсем не похорошело, — отец вновь протянул руку к бутыли, — что за диво дивное у тебя в спальне висит? Уж больно на автомат похоже. Неужто настоящий? — Да какой-то там, — Юрка увидел, что отец вновь налил ему самогона, но всякое желание возражать отчего-то пропало, — имитация. Я с ним на страйкбол иногда езжу. — Страйкбол, — Дмитрий Александрович озадаченно почесал за левым ухом, — это когда народ собирается и в друг дружку резиновыми пульками шмаляет? — Пластиковыми, — уточнил Юрка. — Между прочим, психологи очень рекомендуют для снятия стресса. Все негативные эмоции выплеснуть можно. — Я обычно в сортире выплескиваю, — отец снисходительно улыбнулся, — но ты, если хочешь, приезжай к нам на ферму. Я тебе свинью дам зарезать. Пока управишься, точно весь негатив выплеснешь, заодно узнаешь, откуда сало берется. Поедешь? — На этой неделе точно не получится, — торопливо отозвался Юрка, представив себя стоящим посреди огромного пустого свинарника с окровавленным кухонным ножом в руках и отчего-то голым, — дел у меня сейчас много. Глава 3, в которой двух следователей пытаются посадить в один вертолет — Значит, всю правду, — повторил Сергиевич, — и обо мне. — Именно, — подтвердил Хованский. — Интересно знать, кто все это придумал, — вздохнул Иван Юрьевич. — Представляешь, я ведь сам с ними лететь собирался, да в последний момент ухитрился спину потянуть. Вот дома и остался. А то ведь мог бы сидеть сейчас вместо Зарецкого да рубить правду-матку. — Так что, я высылаю группу захвата? — прервал рассуждения губернатора Хованский. — Им полчаса на сборы, час лету, через полтора часа уже высадятся на месте. У них еще запас времени приличный будет. — Не торопись, — задумчиво отозвался Сергиевич. — Ты вообще уверен, что это все не розыгрыш? Они ведь там уже четвертый день. С пьяных глаз еще не то сочинить можно. Глядишь, проспятся, выяснится, что ничего и не было. Эта девица, она с чего вдруг именно тебе решила звонить? Ты ее хорошо знаешь? — В некотором роде, — хмыкнул Дмитрий Романович, вновь воровато оглядываясь в сторону лестницы. — Проверенный человек. Посвящать Сергиевича в подробности своих довольно длительных отношений с Аллой генерал счел излишним. Не стал он рассказывать и о том, что отношения эти сошли на нет после перенесенного два года назад инфаркта, когда спасший Хованского врач настоятельно не рекомендовал ему впредь мешать валидол с виагрой, а тем более запивать таблетки шампанским. Умолчал Дмитрий Романович и о том факте, что именно благодаря его протекции Алла получила достаточно необременительную и неплохо оплачиваемую должность личного секретаря у Зарецкого. — Мне вот только интересно, — проявил необыкновенную проницательность Сергиевич, — как это проверенный тобою человек под боком у Зарецкого оказался? Ты что же, к Олежке лазутчиков засылаешь? Или вы с ним ближе знакомы, чем я до сих пор думал? — Так ведь не Москва, город маленький, все друг друга знают, — уклонился от прямого ответа Хованский, предпочитавший на людях изображать пренебрежительное и даже агрессивное отношение к адвокату, чьими консультациями по некоторым щепетильным вопросам он на самом деле пользовался уже давно. — Ну да, ну да… Губернатор не стал настаивать на более подробном ответе. Помолчав несколько секунд, он вдруг задал вопрос, кардинально переменивший направление разговора: — А что, может так получиться, что твоя эта группа захвата прилетит, но Зарецкого спасти не успеет? «Это с чего вдруг?» — уже почти было сорвалось с языка Дмитрия Романовича, как вдруг уже раскрывшиеся его губы замерли, словно в одно мгновение охваченные параличом. — Захват — дело такое. Непредсказуемое, — наконец подобрал обтекаемую форму ответа Хованский. — Но ведь какие будут последствия? Вы себе представляете? — Я себе представляю, что Зарецкий может наговорить, — холодно отозвался Сергиевич. — Он обладает некоторой информацией, которая ни в коем случае не может быть озвучена публично. А, как я понимаю, именно это сейчас и происходит. — Да, но от того, что группа захвата не справится с заданием, ничего не изменится. Информация будет уже озвучена. А слушателей там человек десять, если не больше. Мы же не сможем по возвращении засадить их всех в клетку, а рты заклеить. — Да? Жаль, что у правоохранительных органов столь ограниченные возможности. — Иван Юрьевич задумчиво вздохнул. — Понимаешь, Дмитрий, в чем дело, даже если эти люди и узнают то, что им знать не положено, первоисточником все равно останется наш уважаемый адвокат. А если первоисточник исчезнет, то информация, хоть и не обнулится полностью, во многом потеряет свою достоверность. Во всяком случае, проверить ее будет почти невозможно. — Я не думаю, что это хорошая идея. Убийство всегда привлекает к себе внимание. К тому же в расследование будет вовлечена такая куча народа, что через неделю весь город будет в курсе ваших секретов. Мне кажется, вариант, когда никто не погибнет, выглядит симпатичнее. Наши парни прилетают, всех оттуда выдергивают, а здесь на месте Зарецкий всем популярно объясняет, что нес всяческую ахинею, лишь бы потянуть время. Ну а я дополнительно намекну, что все остальные трактовки произошедшего приветствоваться не будут. Не сам, конечно, но у меня есть кому поручить. — Прилетают, выдергивают. — Судя по голосу губернатора, предложение собеседника его не очень устраивало. — Давай, Дима, все же сделаем по-другому. * * * — Ну что, всякую ерунду я вам уже рассказал. — Зарецкий облизал пересохшие губы и пожаловался невидимым слушателям: — Пить охота, сил нет никаких. Вот у нас всегда так. Бомбу под человека подложить могут, а какую-нибудь автопоилку для него сконструировать — это уже проблема. Ладно, теперь, Стасик, слушай ты. Внимательно слушай. Потому как то, о чем я тебе сейчас рассказывать буду, даже под страхом смерти говорить трудно. Потому как стыдно. За все остальное, честно скажу, не стыдно. Ни грамма. Что, хотите сказать, вы обо мне много нового за последний час узнали? Ерунда! Ничего нового я вам не открыл. Вы всегда все отлично представляли, что я за человек, а это так, детали. Мелкие подробности. Сейчас другое будет. Хотя изначально тогда тоже все в деньги упиралось. Ты уже, Стас, должно быть, сам многое позабыл. Сколько уже прошло, четверть века почти? Я сейчас про твой развод с Дарьей говорю. — Двадцать четыре, — после некоторой заминки послышался настороженный голос, — хотя, да, двадцать пять уже. А что, с этим разводом что-то не так? — Да все там не так, — фыркнул адвокат. — Или ты уже запамятовал, чем все это для Дашки закончилось? — Она сама виновата. — Тон собеседника резко сменился. — Или что, ты хочешь сказать, это я толкнул ее под поезд? — Тут же как посмотреть, Стасик. — Олег Владиславович устало закрыл глаза. — Человек ведь многое делает вроде сам, а вроде и не по своей воле. Ты говоришь, сама она виновата? Может, и так. Вот только один вопрос: в чем она виновата? Демонстрируя всем своим видом недовольство, Изотов забросил сумку с вещами на заднее сиденье «лендкрузера» и с силой захлопнул дверь внедорожника. — Мне кажется, или ты, Витюша, чем-то недоволен? — ехидным тоном осведомился Хованский. — Я счастлив. Безмерно, — буркнул в ответ полковник. — А жена-то моя как рада, ты не представляешь. Меня этой радостью чуть до смерти не придавило. У нас что, война началась, всеобщая мобилизация? — Около того. — Начальник управления до упора утопил в пол педаль газа. — Насчет мобилизации ты прям угадал. Только не всеобщая, а лучшие из лучших. Сливки сливок! — И куда ты нас на этот раз сливать собираешься? — Шикарное место, Витюша. Ты наверняка не был, но тебе точно понравится. Отель «Ковчег», слыхал про такой?