— Это где-то в горах? — напряг память полковник. — В самых что ни на есть, — подтвердил Дмитрий Романович, проскакивая перекресток на загорающийся красный свет. — Хорошо, народ дрыхнет по случаю праздника, дороги пустые. Так вот, до этого «Ковчега» всего километров двести по прямой. Только в чем вся красота — дорог туда нет. Он за Каменным перевалом на южном склоне. Какая там у нас главная вершина? — Хрустальный? — Именно! Пик Хрустальный. Вот там все это дело и находится. Диспозиция такая. Группа товарищей, причем очень солидных товарищей, отправилась туда отдохнуть в уединённой, так сказать, обстановке. — Пешком, что ли? — удивился полковник. — Сейчас же в горах снегу по пояс. — Я же сказал, товарищи солидные, — усмехнулся Хованский. — Они и здесь-то пешком не ходят, а туда их вертолетом закинули. В это место, собственно говоря, только так все и добираются. Слушай дальше. Среди этих граждан был, вернее, пока имеется, такой адвокат — Зарецкий Олег Владиславович. Если ты не в курсе, доверенное лицо нашего губернатора. Губернатор сам собирался лететь со всей этой компанией, но в последний момент у него не сложилось. — А что так? — У Изотова тут же сработало профессиональное любопытство. — Это не важно, Витя. — Дмитрий Романович укоризненно вздохнул и крутанул руль, входя в поворот на полной скорости. — Сергиевич для тебя закрытая тема. Усек? — Усек, — пробормотал, вжимаясь плотнее в кресло, полковник. — Теперь самое интересное. Сегодня утром кто-то, неизвестно кто, запер всех постояльцев в номерах, а самого Зарецкого вроде как примотали к креслу скотчем и заминировали. — Вроде как? — переспросил Изотов. — То есть это пока не точно? — Не знаю, — признался Хованский. — Я ведь сам не видел. Никто не видел. Я же говорю, все по номерам заперты. Ну и Зарецкий у себя сидит прямо на коробке с пиротехникой. — Тогда откуда вообще вся эта информация? — Оттуда. В этом «Ковчеге» все номера устройствами конференц-связи оборудованы. — А это вообще кому понадобилось? — удивился Изотов. — Еще года три назад установили. Или четыре. По-моему, как раз родители Сергиевича там отдыхали, с такими же пенсионерами, как они сами. Вот для них и оборудовали, чтоб, ежели вдруг здоровье прихватило и из номера выходить сил нет, можно было со всеми остальными общаться. А потом, я тебе скажу, удобная штука. Вот представь, лежишь ты у себя в кровати и со всеми разом языком чешешь, пока не отрубишься. — Ну если так сильно чешется, то конечно, — еле слышно пробормотал полковник. — То есть я правильно понимаю, Зарецкий сейчас со всеми через эту конференц-связь как раз и общается? — Правильно ты, Витя, все понимаешь, — кивнул Хованский. — Только вся штука в том, что он не просто общается. Тот, кто его задницей на взрывчатку усадил, дал ему три часа времени, чтобы рассказать все секреты, какие он только знает. Причем не только о себе, но и обо всех, кто там собрался. А самое главное, о том, кто собирался, но не приехал. Мысль улавливаешь? — Начинаю, — нахмурился Изотов. — То есть, возможно, от Зарецкого хотят получить компромат на губернатора. — Почти так, — вновь кивнул генерал. — Слово «возможно» выкинь, и будет все верно. — А он есть, компромат этот? — Витя! — нервно рассмеялся Хованский. — Он же не архангел Гавриил, он губернатор. Ему по должности положено сидеть по уши в дерьме. Главное, уши не перепачкать. — Это еще почему? — Полковник не уловил логику рассуждений своего шефа. — А потому, Витя, что когда придет нужное время, а когда оно придет, не знает никто, большой человек из Москвы возьмет нашего дорогого губернатора за ушко и аккуратненько так выдернет. Причем куда выдернет, заранее предсказать тоже трудно. Бывает, что и на повышение, но это на самом деле редко, а скорее всего, просто выдернет, а на его место в образовавшуюся ямку воткнет другого. — Тоже по уши, — хмыкнул Изотов. — А вот этот большой человек из Москвы, это неужели сам… — Да ты что, окстись, — торопливо перебил подчиненного генерал. — Сам такой ерундой не занимается. Да и вообще, он физически все успеть не может. Одних только губернаторов по стране восемь десятков. Разве один человек всех проконтролирует? Для этого есть кураторы. Несколько человек с думой работает, несколько с губернаторами, кто-то с правительством. Так вот, возвращаясь к теме, наш дорогой Иван Юрьевич прилагает все усилия для того, чтобы укрепить отношения со своим куратором, а Зарецкий в курсе некоторых подробностей этого, так сказать, укрепления. — И теперь эти подробности могут выплыть наружу. — Возможно, уже выплыли, — вздохнул Хованский, — но, слава богу, с «Ковчега» пока не уплыли. Там мобильная связь не работает. Только по спутнику. Со мной, собственно говоря, так на связь и вышли. Это, конечно, не точно, но вроде больше спутниковых телефонов там ни у кого нет. Во всяком случае, других звонков не поступало. Ни в полицию, ни спасателям. Поэтому, Виктор, твоя задача — не допустить распространения информации. — И как же я это сделаю? Всем языки поотрываю? — удивился полковник. — Если бы, Витя, все это было так просто. — Дмитрий Романович печально вздохнул и в очередной раз миновал перекресток на запрещающий сигнал светофора. — Угораздило же вас в разных концах города поселиться! Твоя задача — выяснить, вел ли кто запись того, что наговорил Зарецкий. Сотовой связи там нет, а телефоны у каждого, может, и не по одному. Все записи, сколько бы их ни было, надо найти и изъять. — Так ведь все равно, — недоумевающе пожал плечами Изотов, — как люди вернутся в город, информация начнет расходиться кругами. — Нет, Витя, — отрывисто бросил Хованский, не переставая лавировать из ряда в ряд. — Что у этих людей будет? Слова? Слова — это слухи. А информация — это то, что ты должен будешь обнаружить, изъять и передать мне по возвращении. — А что, кто все это устроил, нас не интересует? — еще больше удивился полковник. — Нас, Витя, все интересует, — подмигнул подчиненному Дмитрий Романович. — Но, чтобы не отвлекать тебя от выполнения основной задачи, поисками преступника займется Лунин. — Кто? — буквально взвился под потолок Изотов. — Романыч, ты что, думаешь, я с ним вместе работать буду? Да я с ним в одном поле не сяду… — Ой, — ухмыльнулся Хованский, — ты от него через два кабинета сидишь и ничего, как-то терпишь. А сейчас на вертолете вместе полетаете, в горах пару дней поживете, и вовсе друзьями заделаетесь. Колаба у вас будет. — Кто будет? — растерялся полковник. — Я смотрю, далек ты от современных трендов, — насмешливо хмыкнул Дмитрий Романович. — Колаба. Коллаборация. — Если честно, яснее не стало, — угрюмо пробормотал Изотов. — Это навроде как дуэт, — снисходительно объяснил генерал, — когда двое поют, только у одного нет голоса. А то и у обоих разом. — И что, по-твоему, в нашем случае? — А вот мне самому интересно, — Хованский бросил короткий взгляд на все больше мрачнеющего Изотова, — даже боюсь прогнозы делать. — Дмитрий Романович, — голос полковника обрел неожиданную твердость, — я вам официально заявляю: работать в паре с Луниным для себя возможным не считаю. — Витя, ты телевизор сегодня не включал? — Хованский болезненно поморщился. — Как-то не до него с утра было. — Неожиданная смена темы разговора сбила полковника с толку. — Может, тогда в телефоне глянешь, — Дмитрий Романович вновь скривился, словно от внезапной зубной боли, — на сегодня бури магнитные не обещали? А то, представляешь, у меня слуховые галлюцинации. Вот сейчас только послышалось, что ты со мной споришь. Причем дерзко так, решительно. Мне даже понравилось. Я сперва чуть было не поверил, что это все на самом деле происходит. Хорошо, потом догадался, что такого в принципе быть не может. — Не может быть, чтобы я спорил? — насупился Изотов. — Не может быть, чтобы мне это нравилось. Мне, Витя, вообще не нравится, когда подчиненные со мной спорят, пусть даже это кто-то из старых друзей, с кем я двадцать лет в бане парюсь. Но ты, Витя, глянь по сторонам, протри окуляры! Здесь и близко парилкой не пахнет. Здесь пахнет такими неприятностями, от которых вообще ни одна баня не отмоет. И дело вовсе не в этом чертовом адвокате и даже не в Сергиевиче. Дело в том человеке из Москвы, Витя. Кто бы он ни был, он с этой истории соскочит, поверь мне. Но вот то, что имя его почем зря здесь мельтешить будет, этого он не простит. Ни Сергиевичу, будь он неладен, ни нам, поскольку нам задача поставлена, чтобы все было тихо. Ты помнишь, что тебя на пенсию можно хоть сегодня отправить? — Даже так? — мгновенно потеряв напористость, отозвался Изотов. — Даже так, Витя. Меня, само собой, тоже, если тебе от этого станет легче. Пойми, вопрос очень щепетильный, поэтому доверить могу его только тебе. А Лунин будет разбираться со всем остальным. Ты как в этот раз, при оружии? — При оружии, — хмуро кивнул полковник, уже поняв, куда клонит Хованский. — Если хочешь, могу сказать Лунину, чтобы на этот раз он твой пистолетик руками не трогал. Надо? — Что-то не шибко он до сих пор к твоим наставлениям прислушивался, — угрюмо отозвался Изотов. — Ну так уже сколько времени прошло, — почти не сбавляя скорости, Хованский свернул во двор жилого дома, — почти полгода. Вдруг поумнел. Высокая массивная фигура отделилась от одного из подъездов и шагнула на край тротуара. Плавно сбавив скорость, «лендкрузер» остановился, и мужчина тут же распахнул заднюю дверь. — Господи, Лунин, ты еще и собаку с собой притащил, — демонстративно жалобно простонал полковник. * * * — Ну что, считай, в чем мог — покаялся, что знал — рассказал. Что вам еще может быть интересно? — Обессиленный Зарецкий говорил совсем тихо, иногда слова сливались вместе и становились трудноразличимы. — Ах да, Сергиевич! Совсем он у меня из ума выскочил. Ну что же, расскажу вам и о Сергиевиче. Только, — слезящимися глазами адвокат уставился в собственное отражение в зеркале, — вы уж не обманите меня. Отпустите! Я ведь вам все, как есть, всю правду выложил. Все нутро из себя извернул. Отпустите? А? — Говорите, Олег Владиславович, — послышался из динамика равнодушный голос, — у вас осталось не так много времени. Хотите жить, рассказывайте подробно. — А потом? — настаивал Зарецкий. — Что будет потом? Несколько мгновений динамики молчали. — Могу сказать, что сейчас ваши шансы на спасение выше, чем два часа назад. Продолжайте, Олег Владиславович. Ваша жизнь в ваших руках, хотя в данном конкретном случае будет правильнее сказать, что она у вас во рту. Так что продолжайте, мы все внимательно слушаем. — Ну хорошо, — сдался Зарецкий, — я скажу. Все скажу. Глава 4, в которой Лунин наконец оказывается на месте преступления