- Так, скорость снижения зададим 5 метров в секунду. Это 12 минут потребуется. Идем на 140 узлах, и за 18 минут пройдем 42 мили. - Арифметик! Просто Архимед какой-то! Все проще - Высота в сотнях метров - дистанция до начала снижения в милях - Выходит, надо снижение начинать чуть раньше, миль за 45, чтобы запасец по высоте был, а там в горизонтали можно подтянуть. Вдруг диспечер на круг отправит. - Точно. Это они запросто. Внимане, подходим к Псаре! Пока снижались, опять разговор завели. Он мне лекцию по способам захода на посадку, применительно к 'Каравану' кратенько зачитал. Про боковой ветер целую речь задвинул, как со сносом бороться: лучше всего крен заложить и педалькой вираж компенсировать. И не надо бояться, что крылом земельку зацепишь, 208-я - высокоплан. Зато можно прямо по осевой машину вести, получается куда удобнее, чем под углом к полосе планировать и в момент касания пепелац доворачивать. Сашка мне разрешил за штурвал держаться и ноги на педали поставить. Чтоб, значит, вникал я потихоньку и память мышечную нарабатывал. Так, что 'и мы пахали'... и садили! Связался он с диспетчером аэропорта Хиос, объявил о намерениях, запросил погоду и, объявив о снижении, включил посадочные фары. Когда по показаниям навигатора до аэродрома осталось 24 мили, он отключил на автопилоте поддержание заданной высоты, подобрал газ до 40 процентов мощности, плавно воткнул сектор шага к панели, и пощелкал на штурвале триммером руля высоты вперед. Самолет резво пошел вниз, быстро набирая скорость. Разогнав машину до 135 узлов, Саня начал полегоньку подкручивать триммера обратно пока вариометр не показал скорость снижения 5 метров в секунду, потом чуть добавил газа и вывел стрелку измерителя скорости к 140 узлам. Вышло у него это ловко и быстро, не хуже чем у автопилота. Машина не рыскала, не раскачивалась по тангажу, шла ровно. Любо дорого смотреть. Мне бы так научиться! Тут и народ проснулся. Чезарята такой гай на борту устроили - пилорама рядом не стояла. Скакать по салону туда-сюда я им не позволил, так они голосом свое взяли. Папа мелких к порядку призывает, зашугать пытается, мелкие папе сообщают, что как послушные детки, вот-вот приказы папины в точности исполнят, а в целом... Куда там торговкам базарным. Только наушники и спасли нас. Прошлись мы на малой высоте над асфальтовой полосой, посмотрели, что и как. Полоса чистая. Нормальная полоса. С малой горбинкой. Погода миллион на миллион, чулок полосатый еле шевелится, две машины у дороги стоят. Не иначе, нас встречать приехали. Заложили мы 'коробочку', как полагается. Сашка чуть подрабатывая штурвалом и педалями удерживал курс. Точно на глиссаду встали. Немного подобрал РУД и работая тангентой триммера постепенно довел скорость снижения до полуметра в секунду, а скорость самолета до 90 узлов и выпустил закрылки на 10 градусов. Когда скорость снизилась до 70 узлов, перевел их в положение двадцать градусов, не трогая РУД. Вышел он почти на осевую ВПП, шевельнул педали и легонько взяв на себя штурвал на десятке метров выровнял машину. Еще чуть взял на себя штурвал и 'Караван', с легким толчком был приставлен, по другому не скажешь, к полосе. Да и покатился по ней - Первый! А зачем по полосе самолетом стукнул? - По РЛЭ так положено, чтобы датчики сработали. - Первый! Ну, ты мастак! - А, ерунда! - Сашка от похвалы вроде даже смутился - после 'Сушки' на твоем 'Караване' летать, это как на велике кататься! Скорости-то детские! Скоро и сам научишься! Зарулили на стоянку в восточном конце, и керосин перекрыли. Винт повертелся немножко, да и остановился. Приехали. Хиос! История седьмая. Хиос. Встречали нас дядя Димитриос и тетя Мария. Так их Катя называет, и я тоже так называть буду. А также смотритель аэродромный, поименованный Георгиосом. Толпу нашу рассадить на двух машинах запросто. Тем более одна из них - пикапчик фордовский. Туда, если стоя - взвод натолкать можно. Нас с Саней, как людей всю дорогу трудившихся, на почетные места определили. Сашку на переднее к тете Марии, меня на заднее между Катериной и Корнелией устроили. В цветничок, так сказать. И уснули мы с Сашкой, как по команде 'отбой'. Склонил я голову тяжелую Катюше на плечико и отрубился. Спать долго не пришлось, поскольку до дома дяди Димитриоса всего-то пять верст. Дорожка асфальтированная, вполне приличная. Мигом домчали. Дом я не рассмотрел, поскольку сонный был. Отвела меня Катя в комнатку, раздела, как сыночка и в кроватку пристроила. Последнее что помню, в лобик меня поцеловали. И уснул с чистой совестью. Проснулися я в 17:25. Вздел портки и с голым торсом по дому осматриваться отправился. Скромно люди живут. Никакого излишества в доме, стенки штукатуреные да беленые. Ни ковров тебе персидских, ни шкур тигровых-леопардовых. Вышивки простенькие, в национальном стиле на стенках, да фоток десятков шесть, с позапрошлого века начиная. Черно-белых, в рамочках. Вот и все украшения. Комнаток штук 10, небольших спаленок. Зал большой с телевизором и камином, диванов в зале парочка, стол большущий черного дуба, на гнутых ножках, вида старинного. Мебель совсем простая, дубовая, добротная. Стулья да табуретки. Это все конечно замечательно, но мне-то другое помещеньице срочно необходимо. Наконец и оно сыскалось в дальнем конце коридорчика. Напротив ванной комнаты. Комната просторная, ванна в ней старинная на лапах львиных установлена, большущая, меднолитая. Водогрейка газовая рядышком. Осмотрел я суперкомфорт этот, роскошь эту запредельную и дверь напротив отворил. То, что нужно. Зашел я нужное помещение, воздал ему должное, ручки и мордочку сполоснул под краном, и на двор путь искать взялся. Отыскал дверь на двор и Сашку там увидел. Сашок уже тоже встал, во дворе у колонки обливался. Колонка на скаважине стоит и глубинный насос с гудением воду подает наверх. Вот он под водой холоднючей и плескается. Занял я очередь на помывку и оглядываться стал. Сурьезный домик дядь Дима себе забабахал! Из крупного дикого камня сложен, двухэтажный, длинный да широкий. Под черепицей красной. Крепостного типа строение, и на вид - не новое. С одной стороны дома - море, с другой садик оливковый. Виноградник и огородик небольшой с овощной культурой всяческой. Вся усадьба стенкой каменной обнесена, из того же дикого камня. На века построено. Если, конечно, пушками не ломать. Ухожено все, чистенько. Видно, что не баре живут. Поравилась мне усадебка, и домик тоже понравился. Колоритно! Наплескались мы Александром, полотенчиком его вытерлись, и тетушка Маша во дворе объявилась. Лет ей на вид, так примерно сорок - сорок пять. Юбка простая на ней и, я бы сказал - кофточка, темно-синие. Голова платком синим покрыта. Ну как у нас почитай. Поманила нас. Пора, мол, к столу, дорогие наши авиаторы. Отведать, что Бог послал. И нас на веранду открытую повела. Там где дядя Димитриос в ожидании томился. Понравился мне мужик этот. Глаза карие, умные. Веселые. Смотрит приветливо, открыто. Сам черный от загара и природы, сухостойный такой, руки узловатые, мозолистые. Сильные. Мощный дядька. Господь не поскупился. Длинный стол, за который человек тридцать усадить можно тарелками большими заставлен и парочка кувшинов стоит. Литра по три кувшинчики. Кефаль жареная, еще какие-то рыбные и море продукты деликатесные, сыр козий домашний, салатиков овощных прорва на маслице домашнем, оливковом, ну и винишко, тоже свое. То самое. 'Ариусиос' достопамятный мне! Я его влет, по запаху определил. Не пробуя даже. Всколыхнулись воспоминания счастливые, нашел я Катюшу глазами. Она на меня смотрит, как я носом запахи ловлю, улыбается улыбкой лучистой, глазищами сияет. Губками причмокнула, как будто поцеловала меня воздушным путем. И засмеялась весело. Тут и Чезаре появился, чезарят привел. Те накупаться уже успели, оголодали оглоеды, и на стол штурмом пошли. Рыкнул на них счастливый падре, притихли на минутку деточки бедовые. Дядя Димитриос молитву зачитал в полный голос, перекрестились все, кто слева направо, кто справа налево и вкушать яства понабросились. За ушками потрескивает только. Кефаль в вине, как главное блюдо, порционно, а все остальное на общих тарелках навалено. Хотел я себе отгрести на тарелочку, как меня под столом ногой пнули, и Катя глазами на тазики повела и брови сурово насупила. Мол, невежливо отдельно себе грести. Сашке на немецком протарахтела что-то, тот мне и перевел: - Кирия Катерина утверждает, что никто из присутствующих здесь холерой не болен, и тяжкую обиду нанесет дому сему тот, кто из общего блюда кушать брезгует. Потом чезарята снова на пляж ускакали, мы тоже искупаться сходили. Вернулись через час обратно и осели на веранде той, за разговорами, винцо потягивая. А я загашник свой в чемодане раскупорил на всякий случай. Из сапога водочки русской бутылку извлек. Из Черноголовки. Натюрель. За качество отвечаю. И банку литровую икры красной. В холодильник водочку зарядил для должного охлаждения, и к народу присоединился. И на допрос попал, как партизан брянский. Катя-то меня ни о чем не спрашивала, а вот дядя да тетя ее обо всем нас с Сашкой распросили. И кто мы с ним такие, и откуда взялись и чем промышляем в жизни быстротечной. Размер носков моих только и не спросили, позабыли наверное. А размер обуви спросить не позабыли! Катя с Сашкой за переводчиков служили, поэтому в основном меня и допрашивали. Пришлось немного соврать им, о планах моих на будущее. Когда узнали они что мы с Сашкой русские, хоть он и немец, рассказал нам дядя Димитриос, что русских на Хиосе до сего дня чтут. С тех пор самых, как русский флот под Чесмой, турецкий флот пожег. Отсюда всего миль двадцать пять будет. И предок дяди Димы, а стало быть и Катин тоже, поскольку Катин отец дяде Димитриосу братом старшим приходится, в сражении том раны получил тяжкие. И здесь, на Хиосе этом самом списан с эскадры спиридоновской был, на излечение. И обвенчался потом с гречанкой хиосской. И дом вот этот выстроил. Только прожил он недолго, всего двух сыновей родил. И дочку. Ранами теми, и скончался страдалец, через несколько лет. - Грек? - изумился я. - Нет, он русской эскадры офицер был. Русский. И от того-то русского офицера ведут они свой род, через дочку его. Род воинов и моряков, рыбаков и контрабандистов. Тут дядь Дима подмигнул нам лукаво. Удивил он меня. Сказать нечего. - От ведь земля, тесная какая! А Катя от себя добавила, что портрет героя того, я в доме у нее видел, и еще внимание на него пристальное обратил. Говорил ей, что похожа она на человека, с портрета того. И ничего удивительного, что похожа. Родня прямая. Долго мы там на веранде на сквознячке теплом сидели, пока солнце в море тонуло. Тут и водочке срок пришел. Принес родимую, и мужской компанией мы ту бутылочку и распили неторопясь, под звездами греческими, древними. При абсолютном отсутствии комаров, что меня здорово с толку сбивало. Как это. На свежем воздухе, и без комарья. Обалдеть! Маслинками солеными закусывали. Не хуже рыжиков наших пошли маслинки те под водочку. И еще бутербродиками с маслом сливочным и икоркой. Дамы тоже водочки из любопытства испробовали, но без привычки им не очень вкусно показалось. А икорку они с воодушевлением пользовали. На 'ура' икорка пошла. Я дяде Димитриосу про рыбалку сибирскую рассказывал, про ловлю рыбы-муксуна на Оби-реке, где с хантами знакомыми рыбачил, про осетринку браконьерским способом добываемую, про пелядь озерную, которая во рту тает. Он же о своем бытии поведал, о средиземноморской рыбацкой доле неприветливой. Засиделись мы до полуночи. Потом Сашка сказал, что мы сюда не бухать прилетели, а делом заниматься и испугал меня побудкой ранней. И спать откланялся, супругу прихватив. Ну и мы следом разошлись. Вот я только к простынке приник, да другой накрылся, как в окошко открытое проникла собака наглая, хищная. А следом и головка девичья просунулась. И выманили меня тайным манером, на цыпочках, на пляж пустынный прогуляться. Звезды яркие, море плещет, все видно. И в тень олив мы удалились, и там удачно затаились, не видно там нас. И бриз, играя листьями и водами, шелестя ими и волной похлюпывая, звуки все излишние чужому уху, покрыл. Но часа в три ночи все же сжалились надо мною и отпустили поспать меня. Обратно в окошко. Она в свое, а я в свое. Окошки у нас рядышком оказались. А Морс со мной ночевать остался. Развалилился в кресле у меня, ноги в потолок задрал, и захрапел, как настоящий. Пока я подушкой в него не запустил. Храпеть-то он перестал, но подушку мне назад не принес, под себя сгреб. Пришлось вставать и отнимать, так подлец еще рычал и зубы мне скалил. Утро добрым не бывает. Попытка разбудить меня в 06:00 успехом не увенчалась. Я говорил им разные неприличные слова и буквосочетания. На попытку облить меня водой, ответил снайперским пинком в ведерко. И обсыхать пришлось обливателю. Все это я проделывал не просыпаясь, и ответственность за содеянное не несу. На меня плюнули, обозвали непотребно, и сушиться убыли. В неизвестном направлении. В 08:00 я проснулся в прекрасном настроении и самочувствии. Посетил места отхожие и бодренько выкатился на двор. Порадовался сущему и приступил к водным процедурам напевая "нас утро встречает прохладой...". Подсохший к тому времени сенсей, обнаружив, что я беззастенчиво радуюсь жизни, упреками и насмешками попытался лишить меня душевного подъема. Я в ответ непритворно изумился и сказал, что что-то подобное, отрицать не буду, мне снилось под утро но, учитывая то обстоятельство, что сны суть проявление подсознательного не реализованного в реальности, все предъявы отметаю, как грубый и неспровоцированный наезд. Пришлось Сашке отъезжать, как наехал. Позавтракали мы легонько, испросили у тетушки Марии тачку ее, доукомплектовались сеньором Чезаре, без чезарят, и отправились в Олимбой. Ничего с пепелацем за ночь дурного не случилось. Топлива у нас в баках было еще море, осмотрели, машину, как положено по чек-листу, оставили Чезаре развивать отношение с кириэ Георгиосом и в небеса отправились. Ветерок сегодня дул западный, поэтому взлетали с десятой полосы. Вы, возможно, спросите меня, мои маленькие радиослушатели, как же это возможно? Взлетать курсом 266 градусов, а это, между прочим - на запад, с десятки, которая подразумевает курс 100 градусов? Все возможно в этом мире, хорошие мои! Это дядька Георгий был неслабо поддамши при раскрашивании полосы, и перепутал, бедолага, восток с западом. И двадцать шестая полоса стала у нас теперь десятой и, восьмая, соответственно, наоборот - двадцать шестой. Бывает... Почему десятая, когда должна быть восьмая? А это уже неважно, мои родные. Когда у тебя запад на востоке, то 80 там градусов или уже все100 набрались - абсолютно фиолетово! Дип перпел, короче! Не верь глазам своим, а доверяй приборам! Набрали мы с Саньком 1200 метров, развлекаясь над новым авангардным словом в аэродромной росписи, и в зону нам отведенную долетели. И погнал он меня по полной программе. Как перворазника. Полет по прямой. Порыскал я вверх вниз, но триммерочком выправился. Нормально. Потом развороты с разным креном он меня заставил крутить. И критиковал беспощадно, стоило только шарику в сторону откатиться. А уж за снижение или набор на развороте совсем он мне уничижительные слова говорил. И как говорил! Поэма! Коротко ли долго, однако освоился я с инерцией "Каравана", ощутил машину. И тут уже до глубоких виражей дело дошло. Ну, принципиальной разницы нету, только за скоростью следи, чтоб не потерять и не свалиться. Но и эту премудрость освоил. На четвертом часу полета набору высоты и снижению пора настала. Тоже не велика хитрость. РУД, да триммер. Да скорость и вариометр контролируй. Элементарно. Еще полтора часа уши закладывало. Тоже прожевал и проглотил. Не совсем же новичок-перворазник. Кушать захотели. Кате по мобиле смэску звякнул и обед заказал, и полетели мы с Сашкой на дозаправку в Хиос. На Олимбое керосину нетути. Там только для туристов воздушных Авгас-100 держат. Они на "горшках" в основном полетывают. На взлетных режимах и наборе высоты много горючки выжигается. Это тебе не крейсерская с экономичным режимом 50 процентов мощности. А мы весь день только тем и занимались. То вверх на 3 тысячи, то вниз на 600. Потому баки и выработали до лампочки. А заправиться - только в аэропорту Хиос. Там он по глиссаде мне снижаться велел при ветре боковом. А сажать машину не доверил, салагой обидно обозвав. Да и то сказать, ветер западный, горки и возвышенности огибая, закручивается незнамо как, и турбулентность создает неприятнейшую. Сели, дозаправили баки до полного и назад, на Олимбой обедать подались. Взлет - посадка. Итого - тридцать километров от и до. Сели опять же на "10" курсом 266. Прикольно! Катя с Корнелей нас ждут уже. Приготовили все, стол накрыли и с нами покушали. Их дядь Дима довез на Олимбой. Он сам с утречка рыбу свежеотловленную, братцу младшему в Хиос повез. Они на паях там псаротаверну содержат. Место у них хорошее попалось, доходное, посещаемость туристами высокая. Тем их семейства и живы. Дядя Димитриос поставками морепродуктов свежих занят, дядя Пимен, таверной руководит. Шеф-повар и директор-распорядитель в одном лице. Надо посетить будет при случае. Катю и Сашку с супругой приглашу и поляну накрою. Попробуем кухню местную. А пока на ветерочке, в полевых условиях перекусили, девочек наших поцеловали, невзирая на Катино смущение и в небо забрались. Только теперь у нас другой урок. Теперь снижение по глиссаде и имитация посадки на освоении. И началось! Туда - сюда. Разворот. Туда - сюда, коробочка, первый разворот, и далее по порядку, до четвертого и на глиссаду. Вниз - газ, скорость, триммер, закрылки. Продемонстрировал намерения исполнил "полочку" и обратно. Вверх - газ, скорость, триммер, закрылки. Мне все мерещилось, чегой-то я делать забываю. Так мне от этого нехорошо на душе, муторно просто. Потом сообразил. Шасси выпустить-убрать! А и не надо! Вон они в потоке мотыляются! Не уборные у меня теперь шасси! Уж верняк, выпустить не забудешь! Пустячок, а как приятно на душе стало сразу. Легко! Не описать. Тревога моя испарилась, и отдался я полностью сложной науке приземления воздушного судна. Без остатка и мыслей посторонних. Ибо, как Сашка сказал, хороший пилот от плохого тем и отличается, что у него число взлетов ВСЕГДА равно числу посадок. Еще треть бака спалили. Умотались как проклятые, как рабы галерные какие-то. Восемь часов налетали. Ни лимита горючки тебе, ни очереди на полет. Красота, на собственном-то аэроплане обучаться. Снизился я в крайний раз, выровнял на торце полосы, а Сашка управление отнял и сам "Караваньчика" приземлил. Не дорос у меня нос до самостоятельных посадок. Пахать мне еще как папе Карле и получать как Буратине, по загривку. На снижении еще режим плохо выходит. Мотыляю аэроплан и по крену, и по курсу и по тангажу. Это тебе не мотодельтик! Правильно Сашка определил - салага я еще щипаный! Сусунок! Нубяра. Несмотря на то, что время шло к вечеру, жара на земле стояла несусветная. На высоте куда прохладнее было. Народ попрятался в тени на сквозняке. Сиеста у них как бы закончилась, но никто активной жизнью жить не торопился. Улеглись мы с Саней на травку, в тенечке на ветерке и расслабились. Чезаре нам винца охлажденного, изрядно разбавленного принес, и самолет обихаживать принялся. Лежим мы с Саней, отвлеченные темы обсуждаем. - В толк не возьму, вот нахрена тебе "Караван" сдался? Без лицензии коммерческого пилота денег ты на нем не заработаешь ни здесь, на западе, ни там, в России. Просто кататься и здесь недешево выйдет, а в России по-человечески, и не дадут. Ты мужчина не бедный конечно, раз на 208-ю бабла хватило, наймешь пилота с лицензией, он тебе все проблемы с инспекцией и диспетчерами утрясать будет. Иначе я в твоей затее смысла не вижу! Бесполезный груз выйдет, а не самолет! - Пилота ему найми! Я что, дочку миллионера... люблю систематически?! - Ну, вдова - не дочка! Но где-то рядом! - А в дыню?! - А в бубен?! - А не твое рыбачье дело! - Не мое - так и не мое. Извини! - А, фигня! Проехали. Придумаю, че ни будь! Вот я рыбу с северов таскать буду в областные центры. Омск, Свердловск, Новосибирск, Курган, Пермь, Тюмень. Вон их сколь вокруг! Окуплюсь, поди-ка. - Ох, и сомневаюсь я, однако! "Тебя пасодют! А ты - не воруй!" И обдерут, как липку. Впрочем - твоя головная боль. Мое дело помочь тебе аппарат освоить нормально. Пока садиться стабильно при минимуме погоды и по приборам летать не научишься - ты не пилот. Вот этим и будем заниматься. По ПВП летать ума много не надо. А ты при низкой видимости сориентируйся! Да и радионавигационными приборами пользоваться уметь, ты обязан. - А это твое дело, и рассказать и руками показать и меня научить практическим навыкам. - А я чем тут занимаюсь?! - А ты бесплатные советы про эксплуатацию миллионерских вдов раздаешь! - А в бубен?! - радостно наехал Шурик. - А в репу?! - радостно ответил я. До драки дело не дошло, разумеется, однако повалялись мы славно. Сашка и здоровее, и тяжелее меня килограммов на двадцать, однако я поувертливее оказался. Подмял он меня как бер по началу, но выскользнул я у него из под мышки и руку завернул. Попал он в положение сложное, однако кувырком из захвата вышел и опять наседать принялся. Но я уже повадочку его понял и в захват не давался. В партере с ним мне не тягаться. Пускаю его мимо себя, и подсечкой его, подсечкой, физией в пыль! Сашок тоже не подарок оказался. Таки изловчился, сгреб меня в кучку и как колобка в муке, в пыли, солнцем прожаренной, меня прокатал качественно. Боец! Изгваздались мы в пыли той, как поросята. Прощайте черная рубашка, прощайте черные штаны. В борьбе погибли без возврату, и никому уж не нужны. А Саня весь в белом был! Ох, жена ему и наваляет... - Да ты, с фоксом твоим - два сапога пара. С вами драться - штанов не напасешься. Оба мелкие и злые. Как собаки! - А ты думал, щас маленького изобидишь и с женой целоваться убежишь, как был - в белом? Размечтался, бугай тевтонский! Даст она тебе за штанишки уделанные, да не поцелуев. А звиздюлей! Как бомжик выглядишь, теплотрассовый! - На себя посмотри пим сибирский, детского размера! Сам-то как уделался. Кто штаны тебе стирать будет? Миллионерша Катерина? Ой, сомневаюсь я! Будешь Пачкулей Пестреньким жить теперь! Я тебя каждый вечер в пыли валять буду. Чтоб ты из образа не выходил. - Кто кого изваляет, это мне и так ясно уже. Не дано тебе счастие сие. В коленках ты пока слабоват, меня валять. А я обожаю слушать, как шкапы с разбегу рушатся. И помочь при случае. У меня зазвонил телефон: "Кто говорит? Слон? Нет? Катьенка-Катьюша? Соскучилась, милая моя? Когда на ужин вернемся? Ой, не скоро еще. Пока звезды нас отсюда не выгонят. У меня сейчас теория по матчасти будет. Но я обязательно вернусь. Как стемнеет". Пришли Чезаре с Георгиосом, принесли из холодильника винца припасенного, слабенького, молодого. Уселись мы под навес за столик, отряхнувшись по возможности и насел я на сеньора, пора, мол, мне лекции слушать, а ему тыщи евров своих отрабатывать. Вздохнул лентяй-механик мой, но ойров ему хочется и с Сашкиной помощью принялся утробу "Караванову" мне рассказывать, да показывать. Под винцо молодое. Неплохо рисует сеньор Чезаре. Я эскизы его, работу узлов поясняющие стал сразу в стопочку складывать и под себя подгребать, со своими пометками. И записывал все за ним в толстую тетрадочку. Одно дело книжка на иностранном языке, хоть бы и с картинками. Другое - живой специалист, да при толковом, знающем тему переводчике. Сашка тоже неплохо в матчасти разбирается, но до синьора-помидора и ему далеко. Он и сам принялся записывать за Чезаре. Толковый он механик оказался, сеньор Чезаре этот. Многознающий и умелый. До тонкостей понимающий, где чего и самое главное - как. Надоть по максимуму его выдоить. На той стороне самому гайки вертеть придется. Не на кого надеяться. Кроме себя, любимого. Так мы до звезд самых и просидели. Первую главу разобрали до тонкостей. А когда звезды воссияли над миром, поехали мы домой. Ужинать. Приехали. Первым делом спросили нас, зачем мы такие грязные?! И не уронили ли мы потихоньку самолет?! Стали мы оправдываться и говорить, что расшалились. Ну, и получили за детский сад по полной программе. Вздохнула госпожа-кирия горько и печально, загнала нас в душ, лохмотья наши прихватила под мышку, и в тазике скоро и прытко простирнула да на веревках во дворе развесила сушиться. Пока мы трудовой пот, замешанный на шалой пыли отскребали с себя. Вот такая она миллионьщица оказалась. Помывшись, переоделись мы, поужинали без помпезности, и опять я был похищен. С целью выкупа. Выкупался я долго и усердно. Купался, и снова искупал вину безмерную. И прямо там, на пляже под оливами, на пляжном покрывале уснули мы, утомленные и счастливые. Следующее утро разбудило меня прохладою, вызвавшей легкий перестук зубов и щемящее чувство жалости и нежности к Кате, прижавшейся ко мне в поисках тепла и защиты. Глянул на мобилу - 05:45. Однако, который день сплю всего ничего, а высыпаюсь вполне нормально. Днем в сон не клонит. Бодренький и алертный хожу. А ведь еще как люблю ушко придавить! Поднялся я, Катю покрывалом накрыл, чтоб не мерзла. Поудивлялся чуду такому и за камушки убежал подальше в сторонку. И в море потом залез. Поплавал-понырял в прохладных водах, вылез к берегу и вдоль, да по мелководью кросс залепил. Бегу в брызгах по щиколотку по песчаному дну, преодолеваю вязкое сопротивление вод, наслаждаюсь. Полкилометра проскакал, на берег вылетел и обратно в хорошем темпе. И согрелся и взопрел. Пришлось снова в море окунаться. Пот смывать. К Кате подошел, пригрелась она под покрывалком, сопит тихонечко. Смотрю на диво сие, мыслю. Ох, и красивая она, и чего же для, ко мне приникла? Не пойму я! А пока не пойму - не будет мне душевного равновесия. Семья у нее - нормальная семья. Сама она тоже хоть куда, как человек. Ни капризов у нее, ни выкидонов никаких козьих. И уж точно не за деньги со мной она. Но че-то же ей от меня надо?! Воть. И живу, как к потолку подвешенный, никакой в жизни опоры. Любит она меня? Вот с какого переляку? Вот так просто? Бац, и влюбилася в меня беззаветно? Голову мне она морочит, с целью мне неизвестной! Вот шта! Бойся Виталя, данайцев! Зело горьки их дары! А ведь они тут, совсем рядом, коня-то простофилям троянским всучили. Прямые предки Катерины милой и всучали. Боисся, Виталя? Себе-то не ври! Да, есть малехо, ссу! Но нравится мне она - спасу нет. Так. По тормозам. Влюбился сам-то? Ага! О! А ей, значить, откажем в такой оказии наотрез? Ага! Красивые миллионерши с бухты-барахты в подержанных авиатехников не влюбляются. Это нарушение мировых устоев. И ниспровержение основ.