Фаратон наклонил голову, прислушиваясь. Переведя дыхание, пират начал рассказ. Иногда он останавливался ненадолго, чтобы отдохнуть. Мишель не перебивал его. – Несколько лет назад моему человеку в Париже удалось похитить у мальчишки-Людовика одну занимательную вещицу. Я слышал о ней. Представь, огромный чистейший алмаз. Я захотел владеть им. И появилась такая возможность. Алмаз выкрали, привезли на море. Но проклятый Джугадор со своим дьяволом-Виразоном перехватили корабль. Камень оказался у них. Отними его у Виразона и владей им. Как Мазарини оставил его Людовику, так я оставляю его тебе. Мишель ошеломленно молчал. У Виразона камня не было, он успел это узнать до плена. Алмаз снова был похищен. Кем? Пока непонятно. Рог Дьявола смотрел на него хитроватым взглядом. Он не боялся смерти. Но боялся, что не успеет рассказать. Успел. – А я ведь знаю твою тайну, Фаратон, – вдруг с усмешкой добавил он. Мишель вопросительно взглянул на пирата. – Понял, когда ты так лихо справился со шкатулкой. Видел я, как ты ее открыл. Но не скажу никому, – отметил он, заметив, как вспыхнули глаза помощника. – Без надобности мне уже такая информация. Не пойму только, почему ты тут остался? Я бы мог тебя отпустить. Лермон вздохнул. – Дела привели меня на море. Дела и задерживают тут. – Ты пират, человек вне закона, тебе не вернуться домой. Фаратон покачал головой. – Я и не стремлюсь. Мой дом теперь здесь. «А там меня ждет только тень матери и былых счастливых дней», – добавил он про себя. Через несколько часов Рог Дьявола умер. Труп в мешке сбросили в воду, привязав к ногам пушечное ядро. А очень скоро море снова вспомнило Фаратона, так лихо передавшего Виразону привет. К началу следующего года Фаратон полностью обновил флот. Заменил галеры парусными судами, отпустил гребцов. Неосознанно следуя примеру Виразона, в крупных портах он периодически надевал маску. Пусть все, кроме короля, считают, что Лермон погиб. На данный момент ему было выгодно, чтобы так оно и оставалось. Король очень хотел получить обратно алмаз. И был достаточно умен, чтобы понимать, что инкогнито Лермону действовать было проще. Порой действия обыкновенного моряка эффективнее действий герцога. А пирату на море было проще всего. Он завел нужные связи, начал налаживать шпионскую сеть. Продолжил борьбу Рога Дьявола. Борьба Фаратона с Виразоном, в отличие, от их предшественников, была хоть сколько-нибудь обоснованной. Виразон, видимо, хотел отомстить за «привет», Фаратон старался издеваться, как только мог, получая от своих авантюр редкое удовольствие. Порой он ловил себя на мысли, что ему банально скучно. Приходилось развлекать себя любыми способами. А создание злых и комичных ситуаций – один из лучших. Пираты обменивались укусами, дразня друг друга, пытаясь поймать на ошибке. Но в целом борьба была все такой же бесполезной. Фаратон наслаждался процессом, понимая, что не хочет победы. Он хочет войны. Глава сороковая Весна 1672 года Почти за пять лет Виразон и Фаратон так и не встретились лично. Более того, Мишель не видел его самого даже в бою. Но почему-то с течением времени он стал все больше проникаться ненавистью к этому человеку. Сначала только считал его своим врагом, а потом почувствовал, что Виразон - его враг. И противник этот был хитер и силен. И опасен. Он выстроил могучую империю, включавшую торговлю, разветвленную шпионскую сеть; имел политический и экономический вес. Мощь его флота была сравнима с мощью флота какой-нибудь небольшой страны. А уровню торговли позавидовали бы многие купцы. Мишель знал, что ему не под силу выйти на такой уровень, Виразон раньше начал. Начал с лучшего. Джугадор, в отличие от Рога Дьявола, был дальновиднее. Именно он стал торговать. Сначала он просто обеспечивал безопасность торговых судов за процент. Потом пустил несколько своих кораблей по надежным путям. Виразону нужно было только отладить уже начавшую работать систему. Что он и сделал. Пират становился своеобразным властителем моря. Он обладал бесспорной военной мощью, он имел достаточно сил, чтобы создать и отладить работу широкой торговой сети. На его кораблях действовали свои законы, которым безропотно подчинялись все, кто поступал или попадал к нему на службу. Что-то подсказывало, что Виразон всего лишь готовит базу для того, чтобы отойти от дел самому. Оставить пиратский бриг и заняться чем-то другим. Нет, в герцоге говорила не зависть, скорее, просто злость. Причем злость на самого себя. Мишель сильно изменился и порой сам себя не узнавал. Он стал несколько жестче. Шутки, раньше вполне безобидные, сейчас плевались язвительностью. Отношение к человеческой жизни можно было назвать попросту равнодушным. По-прежнему он был красив. И по-прежнему его обожали женщины. Только уже он относился к ним значительно спокойнее. И даже безразличнее. Он покупал себе рабынь, платил огромные деньги, проводил с ними ночь и перепродавал по еще более высокой цене. В него влюблялись, из-за него страдали, а он смеялся в ответ. Он почти не помнил Дианы и совершенно не думал о ней. Он видел ее в последний раз почти восемь лет назад. По сути, ему было абсолютно все равно, что с ней происходит. Она появилась в его жизни в тот момент, когда жить не хотелось. Он рассчитывал с ее помощью снова обрести вкус к жизни. Но судьба распорядилась по-другому, и Диана была ему больше не нужна. Он знал, что жесток, но не хотел делать над собой никаких усилий. Он должен был найти алмаз Людовика – ведь он поклялся это сделать. И после этого о Франции можно было забыть. Там его больше ничего не держало. Да и Доменика там точно не было. За эти восемь лет герцог не бросал поиски, к сожалению, не принесшие результатов. Его брат уехал из Франции и пропал. Он блестяще заметал следы. Если он не захочет сам, Мишель не сможет его найти. Но совесть чиста – герцог сделал все, что было в его силах. А еще он нашел сестру. Узнал, где она сейчас живет. И собирался наведаться к ней, чтобы передать слова матери о прощении. Дела не позволяли ему сделать это раньше. Но сейчас Фаратон планировал маршруты так, чтобы найти возможность приехать к ней хотя бы на день. И непременно в то время, когда ее драгоценного мужа не будет дома. Эта весна казалась ему особенно прекрасной. Море было неспокойное, но очаровательное именно своей непредсказуемостью. Его любимый корабль, флагман его флота, как ни странно, «Диана», легко скользила по волнам. Воздух был чист и свеж. Фаратон вышел на охоту. Ему опять было чертовски скучно. И ему опять была нужна жертва. Так что маленькой испанской шхуне «Молнии», попавшейся ему на пути, страшно не повезло. Ее участь была решена еще до того, как «Диана» дала первый залп. Десница, Диар Арди, его помощник, стоял рядом с ним на капитанском мостике, пытаясь по выражению лица пирата определить, о чем тот думает. – Потопим? – спросил Десница некоторое время спустя, не сводя с капитана светлых внимательных глаз. Фаратон улыбнулся хищной улыбкой. – Да. Глава сорок первая Боя почти не было: точным ударом (нужно будет поставить бочонок рома канониру) «Диана» снесла грот-мачту «Молнии». Еще несколько ядер с пиратского корабля прошили ее корпус по ватерлинии, чтобы всем стало ясно – сопротивление бесполезно, скоро шхуна пойдет ко дну. Торговое суденышко даже не успело выстрелить в ответ, так быстры и точны были действия «Дианы». Через некоторое время испанское судно было взято на абордаж. Фаратон с наслаждением наблюдал, как его пираты смертоносной волной выливаются на палубу «Молнии». Команда шхуны почти полностью погибла. Капитана, дона Альфонсо д’Аргунду (как выяснилось позднее), серьезно ранило. Связав испанцев, пираты разбрелись по качающейся «Молнии», вот-вот готовой отправиться к морскому дьяволу. Поручив Деснице переправку горстки пленных на «Диану», сам Фаратон устремился в каюту капитана в надежде отыскать что-нибудь действительно ценное. Он толкнул дверь каюты как раз в тот момент, когда шхуна издала первый протяжный стон и накренилась. Стало очевидно, что времени осталось в обрез. А дверь как назло оказалась запертой. Насторожило. Зачем запирать каюту? Что там прятал капитан? Фаратон прострелил замок и распахнул дверь. Его не удивила показная роскошь, с которой была обставлена «комнатка» – по-другому и быть не могло, – но лежащая на подушках бледная девушка привлекла внимание, отодвинув на задний план и золото, и восточные побрякушки, в чересчур больших количествах висевших на стенах. Его поразил почти белый, неестественный цвет ее кожи и изможденный вид. «Молния» заскрипела. Не решавшийся поначалу приблизиться к незнакомке пират понял, что промедление может повлечь за собой слишком печальные последствия. Еще раз бросив взгляд на бесчувственную соседку Альфонсо, пират аккуратно взял ее на руки. Пуговицы на изодранном корсете девушки держались на честном слове, свидетельствуя о яростной и долгой борьбе. О ней же говорили многочисленные синяки и кровоподтеки, разбросанные по ее рукам и шее, и дорожки от слез на щеках. Впервые за долгое время сердце Фаратона кольнуло сострадание. Он, хотя и был пиратом, насилия над женщинами не признавал. Фаратон вынес свою ношу на палубу тонущей «Молнии» и с удивлением обнаружил, что лазурное небо заволокло темной синевой туч. – Диар, отнеси пленницу в мою каюту, – приказал пират Деснице. Тот кивнул и бережно взял девушку на руки. Едва матросы успели снять крюки с борта «Молнии», как та опасно накренилась. Сильный ветер наполнил паруса разоренного судна, заставляя его двигаться вперед, клонясь к поверхности воды. Начинался шторм. Казалось, море сошло с ума и бросило вызов небесам. А поле битвы – огромно… Громадные волны подбрасывали хрупкое творение рук человеческих так высоко, насколько это вообще возможно и даже выше. Безумием было ввязаться в бой стихий. Безумием было что-то делать в этой ситуации. И еще большим безумием было ничего не делать. Шторм свирепел и притихал, играя, даря надежду и легко забирая ее стремительным ударом ветра. «Диана» ловко плясала на волнах, ведомая твердой рукой. Фаратон любил грозу. Струи ливня, плетьми хлеставшие тело, придавали ощущение растворения. Острое чувство единения с природой и кораблем. Сколько бы стихия ни бушевала, капитан знал, что справится с ней; он всегда выходил победителем из подобных схваток. Хотя стоило лишь отметить, что в битве стихий нет победителей. Есть только жертвы. Сегодня жертв не было. Фаратон ласково провел рукой по рулю. Малышка справилась и с этим штормом. К нему приблизился Десница, улыбающийся, усталый и счастливый. – Сегодня досталось и капитанам, и кораблям, и матросам, и корабельным крысам, у которых, очевидно, отбила аппетит эта проклятая буря, – рассмеялся Фаратон, посмотрев на помощника. Диар Арди улыбнулся еще шире. – Полностью с тобой согласен, – ответил он, лукаво поглядывая на капитана. Фаратон часто ловил себя на мысли, что мог бы назвать Диара своим другом. Десница был единственным человеком на этом корабле, кому капитан полностью доверял. Они вместе прошли через плен у Авирона, вместе освободились. Уже три года они практически не расставались. Они не знали, кем были до той встречи на галере пирата. Но было ли прошлое важным для пиратов? Вряд ли. – Проследи, чтобы вахтенные стояли на своих местах, – с улыбкой проговорил Фаратон. Десница кивнул. Напоминание капитана явно было лишним. Диар прекрасно знал, что ему нужно сделать. Но, видимо, Фаратон лишь хотел дать понять, чтобы его не беспокоили. Он справился со стихией. Снова вышел победителем из сумасшедшей схватки. Но он все же человек и подвержен усталости. Помощник проводил пирата мягким взглядом, зная, что тот отправился в каюту. Глава сорок вторая Мишель закрыл за собой дверь каюты и облегченно вздохнул. Тело настойчиво и уже довольно давно требовало отдыха, и сейчас желание было только одно – упасть на кровать. Фаратон даже забыл, что ему скучно. Развлечений на ближайшее время ему достаточно. – Нет, Альфонсо!