– Смена курса. Мы идем в Александрию. Расследование дела Санси привело пирата к личности дона Сезара де Фонсаграды. Немного неожиданно. Фаратон узнал, что муж его сестры стал одним из адмиралов Испанского флота. Сравнительно недавно. И слава о нем – нехорошая – гремела по всему морю. Испанцы всегда отличались особенной алчностью и жестокостью. А Фонсаграда был истинным испанцем. Оставалось только надеяться, что Луиза счастлива… Охотник до блестящих побрякушек, жестокий, словно сам Виразон, дон Сезар быстро придумал себе цель, которой страстно хотел достичь. Он, видимо, знал об истории Санси. Возможно, сам приложил руку к исчезновению камня. Известно только, что у Марселя похищенный алмаз перехватили люди Виразона, но и им не повезло. Этот корабль потерпел крушение и буквально развалился на части на берегу одного из необитаемых островков к юго-востоку от Марселя. До Виразона камень так и не дошел. О его дальнейшей судьбе было мало что известно. Слухи ходили разные. По своим умело настроенным каналам пирату удалось кое-что узнать. И теперь он хотел подтвердить свое предположение. Или опровергнуть его. Кроме всего прочего, он был бы рад встретиться со своей сестрой спустя столько лет разлуки. Фаратон стоял, стиснув перила. Голова кружилась, темнело в глазах. – Диар, – глухо проговорил он, – разыщи Али. Пусть зайдет ко мне. Помощник кивнул. Он проводил обеспокоенным взглядом капитана до самой каюты. Приказал какому-то матросу найти врача. Диару не приходилось слышать, чтобы капитан посылал за Али. Да и выглядел Фаратон неважно. Что с ним творится? Мишель с трудом добрался до каюты. Ввалился в нее и закрыл за собой дверь – машинально. Тихо ругаясь, он, пошатываясь, направился в комнату, где раньше жила Диана (сейчас она находилась рядом с «убежищем» Али, настоявшего на том, что девушке нужен медицинский уход). Фаратон добрел до своей постели и без сил рухнул на нее, потеряв сознание. «Все, это конец», – напоследок успел подумать он. Глава пятьдесят третья Солнце, чьи ласковые лучи несмело проникали в каюту, с недоумением освещало землистого цвета лицо капитана, лишенного чувств. Оно могло бы увидеть, как вошел Али в белом балахоне; как он побледнел, обнаружив лежащего на кровати Фаратона; как запер за собой дверь и приблизился к нему. В эту минуту лик доктора был еще бледнее, чем лицо больного. Тонкими белыми пальцами араб взял пирата за запястье. Удостоверился, что сердце бьется – перевел дыхание. Капитан был еще жив. Доктор раздел пирата по пояс, положил освежающий компресс на лоб. Повозившись с ним еще несколько минут, Али пришел к уверенному выводу: отравление. Но чем? Араб огляделся. Комната была изящно обставлена. И ничего, чтобы привлекло внимание или дало зацепку. Фаратон пошевелился. Тихий стон. Али подскочил к нему, взял со столика бокал. Налил туда воды из принесенного им графина, и позволил нескольким каплям упасть на пересохшие губы пирата. Резкая судорога прошла по телу больного. На мгновение лицо закрыла странная маска боли. Но мгновение прошло, и черты его лица снова разгладились. Только темные круги под глазами стали еще темнее. Для араба было очевидно одно – организм пирата каким-то удивительным образом справлялся с ядом. Доктор знал, что капитан принимал какой-то яд ежедневно, но не знал, какой именно. Вполне возможно, его организм успел привыкнуть к небольшим дозам. И как же ему повезло, если оно было так! Если же нет… Сильная судорога снова пробежала по телу Фаратона. Доктор вздрогнул. Светлые мысли куда-то испарились – на губах больного появилась пена. Али бросился к нему. Он знал множество способов облегчить страдания. Но он не знал противоядия, ибо не знал яда. Как же мало времени у него было! Боцман с улыбкой, которую с радостью запечатлел бы хороший художник на своем полотне, смотрел на дело рук своих: большая часть команды в настоящее время пребывала в лучшем состоянии, которое только может посетить человека. Умелые действия самого Джеймса и его добрых друзей отправили всех в блаженное царство Морфея. Боцман не хотел проливать кровь. Ему было достаточно одной души. Заполучив ее, он вдобавок получал и остальные. Его верные друзья суетились, связывая спящих – бывших товарищей, – чтобы оттащить их в трюм, пока не проснутся. – Джеймс, – окликнул боцмана один из матросов. Пират повернулся. Чайка. Крепкий русоволосый матрос, его старинный друг. Один из немногих, кто безоговорочно доверял ему, сразу согласился пойти против капитана. С ним Джеймс прошел очень длинный путь. И этот путь не заканчивается! – Что случилось? – немного напряженно спросил пират, заметив опасливые огоньки в голубых глазах друга. – Али, черт бы его побрал, сейчас в каюте капитана. – Дьявол с ним. Запри обоих, да и дело с концом. Чайка не стал спорить: кивнул и исчез. Джеймс снова посмотрел на палубу. Он стоял на капитанском мостике. На капитанском мостике своего, как он уже считал, корабля. Единственным, кого не удалось усыпить, был этот бес-Десница. Пришлось как следует приложить по голове, чтобы он тоже отключился. А так – кораблем завладели почти без потерь. Глава пятьдесят четвертая Али стоял, держа в руках графин с вином. Яд в вино мог подсыпать гость. Или кто-то из своих. Почему-то очень хотелось, чтобы это был гость… Невнятное ругательство привлекло внимание араба. Он спешно поставил графин на стол и бросился в соседнюю каюту. Фаратон, бледный, как сама смерть, сидел на кровати, свесив ноги, спрятав лицо в руках. Спутанные волосы свисали с головы, пряча и лицо, и руки. – Черт побери, что же происходит со мной такое? Вставай! Али подошел к нему и резко ударил по плечу. – И не вздумай, герой, – рявкнул он, не обращая внимания на вялое сопротивление. – Что происходит, дьявол тебя возьми?! – Молчать! Али был просто счастлив, что пират пришел в себя. Около трех лет они плавали вместе, Фаратон освободил доктора из плена, а араб не захотел покидать его, оставшись лекарем на корабле. Они успели друг к другу привязаться. Не было нужды играть друг перед дружкой выбранную для окружающих роль. Фаратон доверял доктору не только свое тело, но и саму душу. А Али оказался хорошим врачевателем души. Пират что-то пробурчал себе под нос. Али сел рядом с ним, снова положив холодный компресс, приятно пахнущий какими-то травами, ему на лоб. Мишель только сверлил доктора внимательным взглядом, предпочитая не вызывать его ярость. Араб был значительно старше пирата, возраст, знания, все в нем заставляло его уважать. – Тебя отравили, Мишель. Да. Али – единственный на корабле, если не считать Диану, кто знал, что знаменитый некогда герцог де Лермон и знаменитый сейчас Фаратон – это одно и то же лицо. – Отравили? Ты с ума сошел? – пробормотал пират, тяжело вздохнув. К горлу снова подошел комок, затрудняющий дыхание. – А как ты еще объяснишь свое состояние? – голос доктора звучал почти ехидно. Пользуясь тем, что его подопечный не может сопротивляться, он снова осматривал его, пытаясь определить, миновала ли угроза или нет. – Черт! Мишель закрыл глаза. Отравление? Что за чушь? Кому это может понадобиться? – Кто мог подсыпать яд в вино? Фаратон вздрогнул. Вино! Занятый мыслями о Доменике, он и не обратил внимания, что вино имело какой-то неприятный привкус. Черт! Такая невнимательность непростительна! – Молодой француз мог? – Али положил тонкую руку пирату на плечо, слега сжав. Загорелая кожа была холодной. Сквозь нее араб чувствовал, как стремительно билось сердце Фаратона, так похожее сейчас на запертую в клетке птицу. – Нет… у него не было возможности, я… все время был рядом с ним… в каюте, – пират задыхался. Говорил, делая большие паузы. Фаратон еле слышно выругался и умолк, глядя доктору в лицо. Али снова намочил тряпицу в своем волшебном растворе. Протер лицо пирата, что-то тихо приговаривая. Мишель немного успокоился. Чудесной силой обладал аромат этого настоя. Становилось легче, дыхание – свободнее, мысли – светлее. Сколько пират ни упрашивал врача раскрыть секрет состава – все оказалось бесполезным. Упрямый араб сопротивлялся и тайн своих не раскрывал. – Значит, это кто-то из своих, капитан, – как бы между прочим заметил врач. – А мне о таком варианте даже думать не хочется. – Поставь меня на ноги, Али, – процедил сквозь зубы Фаратон. – Остынь, пират. Ты сейчас стоять не сможешь, хватит рваться в приключения, – ругнулся Али, снова небольшим усилием уложив поднявшегося было больного в постель. – Как ребенок. Неужели ты за столько лет не научился трезво оценивать собственные силы? – Я… – Ты сейчас не сможешь даже стоять! – повторил врач, хмуро посмотрев на него из-под бровей. Фаратон замолк. Он и вправду чувствовал, что недолго сможет продержаться на ногах. Сил на выяснение обстоятельств у него не было. Он даже пока не знал, как собирается все узнать. Ему сложно было подозревать кого-то из своей команды. Вне подозрений был один Али. А остальные… Черт! Внимание врача привлекла какая-то возня около двери, ведущей наружу. Он дал знак пирату, чтобы тот лежал тихо. Мишель медленно кивнул. Доктор бесшумно вышел в соседнюю каюту, где стоял письменный стол со злосчастным графином. Прислушался. – Запереть так запереть, – знакомый голос ворчал за дверью. – Джеймс, наверно, с ума сошел, ну да ладно. Он капитан, пора к этому начать привыкать. Пододвинув к двери что-то тяжелое, Чайка (Али узнал его по голосу), ушел, напевая какую-то песенку. Немного погодя, Али навалился на дверь, стараясь определить, смогут они выбраться или нет. Дверь даже не шевельнулась, даже не дрогнула. Скорее всего, ее просто перекрыли сундуком, стоящим рядом. – Что же происходит? – Али вернулся к пирату. Мишель смотрел на него злым взглядом, но молчал. – Нужно что-то делать, Фаратон. Кажется, я знаю, кто стоит за твоим отравлением. И зачем это было ему нужно. И желательно, чтобы он думал, что его попытка была удачной, пока ты не поправишься хоть немного. – Помоги мне встать, – попросил пират, нахмурившись. – Я тебя туда не пущу! Это же самоубийство.