- Что с вами, Диана? Не знал, что вы настолько неосторожны, - сострил он, мягким движением заполучив белую руку девушки, увенчанную красной капелькой на указательном пальце. Белый батист спрятал кровь. - Не ожидала вас увидеть, - выдохнула девушка, не смея отнять руки. Его тепло, его близость – это волновало и будило что-то, казалось бы, уничтоженное неделями плена. Фаратон слишком хорошо знал женщин, чтобы определить, что происходило с собеседницей. И он прекрасно осознавал, какое влияние оказывает на нее его забота. Практически машинально он заговорил тише, понижая тембр и без того ласкающего голоса. - Прости, душа моя, после бунта были дела, которые требовали моего вмешательства. Что-то внутри настойчиво требовало, чтобы он ушел. Но какая-то часть молила о том, чтобы он остался. Диана вспомнила свои дневные размышления. Слезы. Ревность. Почему он здесь? Хочет получить от нее то, на что имеет право? Имеет право… - Всего лишь хотел с тобой поговорить. Холодноватые нотки в его голосе подействовали на нее, как ледяной душ. Диана оказалась свободной – пират отошел к окну и положил ладони на подоконник. Девушка села в кресло, перевела дыхание. Она не хотела этого разговора. Она хотела только тепла. Немного нежности и ласки. Да… От того, кто должен был стать ее мужем. - Я вас слушаю с нетерпением, герцог, - она не смогла удержать дрожь в голосе. Фаратон скривился. «Герцог». Забыто. Убито. Не нужно. - Раз уж ты мне принадлежишь, Диана, - пожалуй, слишком холодно начал он, - расскажи, что тебя связывает с нашим любвеобильным королем? - Да как вы… Она замолчала на полуслове, сраженная такой прямолинейностью. Хотелось спросить, есть ли у него совесть, но девушка почти была уверена, что совести у него нет. Значит, и спрашивать бессмысленно. Фаратон повернулся к ней лицом. Он присел на подоконник, снова сложив руки на груди, и ждал ответа. Просто спокойно ждал, пока она выложит ему вывернутую наизнанку душу. Признается… В чем? Глава шестьдесят четвертая Она сжала батистовый платок на пальце. Маленькое пятнышко на белой ткани не увеличивалось. Палец почти не болел. Но она не могла держать руку свободной. Хотелось закрыться, спрятаться, исчезнуть. Бесконечно долго тянулись мгновения. Диана несмело подняла взгляд на своего мучителя. А что она теряет? Здесь Лермон не имеет права ее осуждать. - То, что и многих из придворных дам, сударь. А что? Ее реплика прозвучала вызовом. Она выпрямилась, блестящим взглядом сверля пирата. Что она теряла? Фаратон удивился. Он ожидал смущения, поиска ответа. Всего, что угодно, кроме такого безапелляционного признания. – Моя невеста – любовница короля? Диана вздрогнула. Ее не тронуло это «любовница короля», но произнесенное как само собой разумеющееся «моя невеста» поразило. Какую игру с ней затеял пират, уверяющий, что прошлое не имеет никакого значения – и вдруг вернувший ее на несколько лет назад? - Вы для всех в Париже мертвы, герцог… - Людовик знает, что я жив, - ухмыльнулся Фаратон, будто бы пропустив колкость мимо ушей. Диана задумалась. Ее отношения с королем были недолгими, но яркими. Воспоминания о них она берегла трепетно. Они расстались, продолжая поддерживать теплое отношение друг к другу. У короля появилась новая фаворитка, но Диана все равно оставалась если не другом, то хотя бы утешением. И она ни о чем не жалела. - Но я этого не знала. - Сударыня, неужели что-то изменилось бы в случае, если… - Безусловно, Мишель! Она оказалась рядом с ним. Горящие голубые глаза бросались негодующими молниями. Фаратон улыбнулся. Он не верил ей. Не верил кажущейся невинности и искренности ее глаз. Не верил не единому слову, сказанному этими нежными губами. Его улыбка превратилась в ухмылку. Пират медленно взял девушку за руку, проигнорировав ее дрожь. - Вы видите, что я жив, мадемуазель. И разве это что-либо меняет? - В Париже я была вашей невестой, - сухо ответила она, не решаясь отнять ладонь, - а здесь я ваша рабыня. Фаратон упивался ситуацией. Раззадоренный, довольный, он играл с ней, как большой сытый кот играет с подаренной Фортуной маленькой мышкой. И поймать лень. И отпустить лень. И что-либо с ней делать не хочется. - Отпустите меня, - Диана готова была сдаться. Разреветься, забыть о всех своих планах и надеждах. Ей всего лишь хотелось домой. Отпустить ее? Все-таки отвезти в Париж и забыть? Избавиться от маленького кусочка прошлого? Избавиться от маленького кусочка себя? - И снова отдать тебя королю? Вопрос прозвучал слишком искренне. Пират пристально посмотрел ей в глаза, ожидая ответ. Наверное, ему не все равно. Наверное… Диана вздрогнула. - Отдайте меня моему брату, - через силу проговорила она и ушла вглубь комнаты. Села на край кровати, закрывшись руками. К чему эти игры в кошки-мышки? Череда лжи и иронии? Она не понимала. Она до сих пор не понимала, в чьих руках оказалась, и чем ей все это грозит. Фаратон подошел к ней. Если бы она могла сейчас видеть его лицо, она бы удивилась: впервые в его выражении появилось сострадание. Пират сухо поклонился и вышел из комнаты. Развлечься не получилось. И, кажется, ему придется пойти на поводу у Али и Дианы. Хотя… Фортуна по-прежнему благосклонна к нему? Она не должна позволить ему скучать! Глава шестьдесят пятая Осень 1671 года. Париж. - Вы все испортили! Сабина зло села в кресло, сверля мужа непримиримым взглядом. Она всегда была прекрасна в гневе, эта дьяволица в женском обличье, черноволосая обладательница пронзительных янтарных глаз, на публике сохранявших неизменно томное выражение. Золотого цвета роскошное платье изумительно смотрелось на ней, споря блеском с глазами, которые горели пламенем ярости, стрелялись молниями и, в общем, придавали ей самый грозный вид. Шалиан невозмутимо опустился напротив нее. Его лицо, слегка озаренное улыбкой, оставалось практически спокойным, хотя в серых глазах бушевала буря. За столько лет совместной жизни с графиней он привык, казалось бы, ко всему, но и его терпению все же существовал предел. Как оказалось. - О, да, мадам де Шалиан, - он сделал ударение на фамилии, - прошу прощения, что испортил вам веселье. - Издеваетесь? Сабина не умела проигрывать. И не умела сдаваться. Король! Сам король уже почти был в ее руках, пока не появился граф. И какая нелегкая принесла Шалиана именно в тот момент, когда от звания фаворитки ее отделяло, быть может, всего несколько минут? - Спасаю вас, - жестко рассмеялся Шалиан. И ведь действительно спасал. От мести действующей фаворитки, от позора. И спасал сына. От сомнительной славы. Граф рассматривал супругу таким взглядом, каким смотрят на надоевшую мелкую собачонку, тявкающую и путающуюся под ногами. Он не женился бы на ней, если бы знал, что она из себя представляет. Хотя Сабина выполнила свое обязательство – виконт де Шалиан рос, взрослел, учился. И был достойным наследником. - Не смешите меня. Вы испортили мне вечер. Да нет же, вы испортили мне жизнь! – отрезала графиня. Право, она действительно была расстроена. Женщина обреченно смотрела в окно, кусая губы от негодования. Шалиан всего лишь увел ее в покои. Но в глазах короля она прочла насмешку. Столько лет, столько трудов – и ради чего? Ради насмешки?! Шалиан разозлился. - Если вы забыли, мадам, то позвольте вам напомнить, что вы все еще моя жена и мать моего наследника. И будьте любезны вести себя соответствующе! - Бриан не ваш сын, и вы прекрасно это знаете! - вспылила графиня, вскочив с места. – И нет никакой необходимости привлекать его имя сейчас. Граф тоже встал. Медленно подошел к жене, взял ее за плечи. Ее побледневшее лицо, страх в желтых глазах – незнакомо. Но все это вызвало лишь улыбку. - Он мой наследник, - прошипел Шалиан, сжав плечи жены. – Хотя если вы думаете, что я забыл историю с Тореалем, вы…