Поневоле он несколько расслабился, послушный нежному мелодичному голосу и ласковой руке. Тонкие пальцы гречанки машинально поглаживали его мокрое тело, спускаясь к воде и мило брызгаясь. Или поднимаясь к кончикам черных волос. Памира сидела сзади него на мягкой низкой скамеечке. Виразон не видел ее. Только чувствовал тонкий аромат ее волос. И волнующее прикосновение. Пират положил голову ей на колени и закрыл глаза. Памира тихо рассмеялась, ругаясь на поток влаги с его шевелюры. Услужливая рука поднесла бокал с вином, пара металлических браслетов на ее тонком запястье звякнула совсем рядом. – Зачем? – односложно спросил он, верный скорее своей привычке, чем обстоятельствам. – Выпей, успокоишься, – был ответ. Глава семьдесят седьмая Виразон глотнул из бокала. Терпкое, кислое. Местное. – Я спокоен, – произнес он, возвращая бокал хозяйке. – Осмелюсь не поверить. Памира обворожительно улыбнулась и, дотронувшись губами до его шеи, запустила пальцы в его мокрые волосы. Солнце клонилось к закату, когда служанка сообщила ей новость – «Черная Пантера» входит в кандийский порт. Но он появился на ее пороге куда быстрее, чем ожидала Памира. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять истинную причину его визита – пират искал помощи. Значит, что-то произошло, сны не обманули ее. С радушием гостеприимной хозяйки Памира приняла Бриза в своем доме. Накормила, заставила вымыться, исполняя при этом роль верной прислужницы. Она пыталась шутить, что теперь получила целую бочку рассола в свое распоряжение из смытой с его волос морской соли. Но пират то ли не понял, то ли не придал шутке значения. Теперь Бриз уже спокойно лежал на атласных простынях, милостиво разрешая Памире ворковать рядом. – Филипп, что тебя терзает? Ведь все уже прошло, – осмелилась нарушить молчание кандийка, не отказывая себе в удовольствии касаться его обнаженных мускулистых плеч. – Что прошло? Что ты имеешь в виду, Памира? – пират выловил ее ручку и поцеловал – машинально. – Невозможно не заметить, Филипп. Ты чем-то глубоко озабочен. Что-то произошло, и ты пытаешься разобраться. Конечно, надо определиться с дальнейшими действиями, но того, что уже прошло, не вернешь. И не стоит судить себя за пройденные шаги, Филипп. – Ты колдунья, – мрачно бросил Виразон. – Ты всегда знаешь больше, чем говоришь. – Я такой же человек, как и ты, Бриз, – возразила Памира. – Я имею сердце и способна чувствовать. Я всего лишь желаю тебе добра и хочу помочь. – Помочь? – Чем могу. Тебе надо отвлечься, сбросить с души груз. – Отвлечься? Наверное... Памира ласково улыбнулась, дотронувшись пальцем до его неулыбчивых губ. – Мне придется потрудиться, – сказала она почти шепотом. – Хотя бы заставить тебя присутствовать на этой земле. Виразон прерывисто вздохнул, поймав ее взгляд: слишком неприкрытым был огонь, разгоравшийся в ее глазах с каждой секундой все сильнее. С кошачьей ловкостью она соскользнула с подушки и оказалась совсем рядом с ним, подставляя свою точеную фигурку в полупрозрачной накидке лунному свету, ее горящий взгляд позволил себе нескромность, опустившись несколько ниже уровня укрывавшей фигуру пирата простыни, но сразу же вернулся назад и встретил в глазах пирата лишь тусклый блеск. Тряхнув копной непокорных черных волос, она потянула шнурок накидки. Не спуская с него глаз, пытаясь заметить любое движение, Памира наклонилась еще ближе и поцеловала его, сперва робко, но потом набралась храбрости и... Он ответил. «Маленькая победа уже на счету», – про себя думала кандийка, справляясь с головокружением, охватившем ее саму от полузабытого вкуса его поцелуя. Но останавливаться на достигнутом Памира и не думала. Быстро избавившись от накидки, она юркнула под простыню, прижавшись обнаженным телом к нему. – Не позволю, никому не позволю заставить тебя страдать, – прошептала она, осыпая поцелуями его грудь. Внутренне Памира ликовала – она почувствовала, что находится в его объятиях. Таких нежных, ласковых... Сгорая от осознания искренности собственных слов, не имея сил вынести его удивленный взгляд. Не стремясь бежать от пламени, медленно, но неукротимо охватывающего ее… его… их обоих. Поцелуй. Все куда-то провалилось, и внезапный холод обжег. – Не надо, Памира, – услышала она тяжелый вздох. – Зачем? Зачем ты это делаешь, только из сострадания ко мне? Глава семьдесят восьмая – О, как ты не прав, Бриз! – воскликнула она, скользнув рукой к его бедрам. – Нет, – его возглас был скорее похож на рычание. – Я прошу тебя, уйди. – Куда, сударь? – Памира отстранилась и приподнялась на локте. – Я не могу никуда уйти, ибо это мой дом, моя комната и моя постель, в конце концов. Придется вам терпеть мое присутствие. Это была определенная хитрость, но Памира лихорадочно искала пути, как сломить новый барьер и добиться цели. На войне такой прием, кажется, называли переходом из наступления в активную оборону. – Твое присутствие – с удовольствием, но только не твои руки – они слишком требовательны, – ответил Виразон, восстанавливая дыхание, – и не... Он попытался прикрыть простыней ее бесстыдно трепещущую грудь, слишком соблазнительную, чтобы оставлять ее на виду. С явным неудовольствием Памира позволила ему это сделать. В ее руке вновь чудесным образом появился бокал. – Выпей, прошу, и объясни – почему ты не хочешь любви? Разве ты дал обет целомудрия? – она преподнесла Виразону вино. Он удержался от усмешки, залпом осушив бокал, и со всей серьезностью посмотрел на нее. – Я должен понять сначала то, чего не понимаю. Все не так, все слишком просто, не логично. Так не бывает. – Что не бывает? – Памира забрала у него бокал и разглядела на ладони свежую рану. Мягким движением она заполучила его руку в свои, поцеловала ладонь, совсем рядом с порезом. – Сталь. Шпага, – вынесла она вердикт. – Он мертв? – Кто? – глаза Виразона налились свинцом и, если бы не темнота, Памире вряд ли бы удалось сохранить равновесие. – Он. Только из-за него ты бы впал в такое отчуждение. Значит, мертв. – Я убил того, кто был в маске, – заговорил пират глухим голосом. – Он дрался слабо. И быстро выдохся. Это был не Мишель. – Конечно, до Мишеля твой клинок еще не добрался. И вряд ли доберется. Во всяком случае, ты пойдешь к нему не с клинком в руках. А откуда порез? – Но ты говорила, что Фаратон – это Мишель. Выходит, ты солгала мне? Ты помнишь о нашем соглашении? – Помню. Я не отказываюсь от своих слов. Но и ты выполни свои обязательства – встреться с братом, а не убей пирата. – Ты говоришь загадками. По-твоему, выходит, что на борту был не Фаратон, а кто-то другой? – Теперь я молчу, Бриз. Всю правду узнаешь ты сам. Спустя время. Будь снисходителен ко времени, подожди. Она еще раз дотронулась губами до порезанной ладони, провела язычком по чувствительным линиям судьбы. Виразон напрягся. – Как ты сумел порезаться? – повторила вопрос Памира. – Задержал шпагу противника. У меня не было с собой кинжала или перчатки. А ты выспрашиваешь, как заправская жена! – Жена?! – Памира вскочила, ее глаза горели гневом. – Значит, ты считаешь меня женой? Или все-таки колдуньей? Первая на Востоке мало чем отличается от рабыни, а вторых жгут на кострах. – Откуда такая ярость, Памира? – удивился Виразон. – Ах, откуда! Я свободная женщина, Бриз, а не рабыня. И имею право любить того, кого хочу, а не кого прикажут! – Кто же тебе приказывает, Памира? – Ты, ты сам. Ты заставляешь меня сходить с ума! И, о горе, твои приказы совпадают с моими желаниями! – Я тебя не понимаю, – рука Виразона потянулась, чтобы вновь закрыть кандийку простыней, но остановилась и прикоснулась к ее нежной коже, настойчиво пошла вниз. – Я женщина, – выдохнула Памира, трепеща от нарастающего возбуждения, – тебе меня никогда не понять! – Куда уж мне, - усмехнулся Бриз, притянув ее к себе. Эти распахнувшиеся удивленные зеленые глаза, беспокойно вздымающаяся грудь, роскошные волосы, разметавшиеся по подушке. Он уже почти забыл каково это – держать в объятиях женщину, сводящую с ума всю мужскую часть Средиземного моря. Памира… – Только то, что ты сама хочешь, моя колдунья. Сегодня – все, – с несвойственным ему жаром прошептал Виразон, нетерпеливо покрывая ее шею и лицо поцелуями. Это она сводила его с ума. Каждый раз, каждое мгновение, когда находилась рядом. Колдунья. Его зеленоглазая колдунья… Мгновение – и она оказалась совсем рядом с ним, извиваясь от жара жгучего поцелуя, настойчивого, требовательного, властного. Слабо сопротивляясь внезапному напору, она подумала, что не права, принимая свои желания за его приказы. Его! Завтра он покинет ее, да. Может быть, навсегда. Но до рассвета еще целая ночь, и она успеет доказать себе, что не права.