В Фаратоне закипало бешенство. Они, эти испанишки, решили вдвоем убить его? Не выйдет! Пират выступил из укрытия, которое при настоящем освещении ему было совсем не нужно. Начал накрапывать дождь, но ни охотники, ни напряженная до крайности жертва не обратили на него внимания. Мишель медленно взвешивал в руке кинжал, прикидывая расстояние. Мгновение спустя сверкающий клинок рассек воздух и, невзирая на ежесекундно усиливающийся дождь, с поразительной точностью, делавшей честь метавшему, приземлился между лопаток Эстебана, попав аккурат в позвоночник. Бросок был такой ужасающей силы, что кинжал не только не отскочил в сторону, но еще и вошел в тело предателя по самую рукоятку. Мигель быстро оглянулся. Как раз в этот момент небо лизнула ослепительная змея-молния, на мгновение выхватившая из темноты фигуры испанца и Фаратона, неподвижно замерших друг против друга. Мигель тихо выругался, он не знал, что Мишель безоружен. Хозяин острова замер, лихорадочно соображая, что делать дальше. Заманить испанца к Элании и скинуть его в ее бездонные и безвозвратные объятия? Но как?.. Он отступил к спасительному крову деревьев, на подсознательном уровне следя за приближением испанца. Между тем буря разыгралась, наслаждаясь всей полнотой власти, дарованной ей в эти часы над миром. Она разметала в щепки шлюпку, на которой прибыл на остров Мигель, оставив, однако, в покое величественную «Виру». Хлестала ручьями по лицам и телам двух мужчин, следивших за каждым движением друг друга. Но Фаратон был более привычен к буре, чем испанец. Пират отступил к воде, потеряв из виду затаившегося противника. Эта потеря стала для него роковой. Фаратон понял это, когда на его макушку с силой опустилась рукоять пистолета: Мигель смог подобраться к нему сбоку, воспользовавшись темнотой и шумом дождя как надежным прикрытием. Впервые гроза изменила Анри-Мишелю. Он упал в воду, потеряв сознание от неожиданно сильного удара испанца. Тот от радости выругался, пнув бесчувственного пирата сапогом в бок, и бросился к распростертому на земле Эстебану. На полпути он остановился и, повернувшись, выстрелил в Мишеля. Слабый вздох, донесенный до его ушей ветром, был ему ответом. Удовлетворенно улыбнувшись, он подошел к Эстебану. Тот был мертв. Мигель вытащил у него из спины кинжал и двинулся в ту сторону, где, по его мнению, должна была располагаться деревня. Это оказалось очень легко. И с чего Фаратона так боялись? Глава восемьдесят пятая Диана покорно лежала в своей постели, не решаясь лишний раз встать и подойти к окну. А о том, чтобы выйти в сад, и мысли не было… Она чувствовала себя старой, разбитой и больной. Шальные мысли, что не стоит ей больше тяготить грешную землю своим не менее грешным присутствием, улетучились, стоило ей только получить оплеуху от обычно спокойного Али. А даже если бы и не улетучились – доктор оказался очень предусмотрительным, оставив с «полусумасшедшей» сиделку. Или тюремщицу? Диана почти любовалась молодой женщиной, сидящей на краю ее кровати. Одна из рабынь Фаратона. И самая непостижимая из них. Француженка открыто рассматривала Салиму – так Али представил ее – и ловила себя на мысли, что та ей почти что нравится. Очень смуглая, очень высокая, очень яркая – чересчур «очень», но какая-то опасно-прекрасная. Диана видела, как реагировал на Салиму Фаратон. Видела, как смотрели на нее все мужчины острова. Она была столь же ошеломляюще желанной, сколь и недоступной. Эта открытая, слишком откровенная сексуальность бросалась в глаза, вызывая смешанные чувства. Наверное, Картафер следовало бы ревновать, но Диана где-то в глубине своей души решила, что Фаратон, если и увлекался мулаткой, то каждый раз ровно настолько, сколько держал ее в своих объятиях. Рабыня встала и потянулась. Прозрачная туника обволакивала ее тело невесомой паутиной, позволяя лунному из окна и медово-желтому свету свечи на столе проникать сквозь себя, подчеркивая идеальные изгибы ее длинного тела. Почти бесконечные грациозные ноги утопали в ворсе дорогого ковра, длинные черные волосы прямыми змеями касались тонкой талии. От ее фигуры так и веяло обещанием. И при этом какой-то совсем уж неожиданной силой. Салима вздохнула и повернулась лицом к больной на кровати, не скрывая странно одобряющей и неожиданно поддерживающей улыбки. - Все не спишь, - по-испански медленно сказала она. Диана не знала восточных языков, Салима не могла говорить по-французски. Но обе вполне сносно владели испанским, который и был выбран для общения. - Не могу уснуть, - пробормотала Диана, кутаясь в одеяло. Почему-то ей хотелось довериться этой странной темной женщине. Рассказать обо всем. Даже о том, что мечтала похоронить в сердце. Воистину магическая сила исходила от смуглой рабыни. Салима тихо рассмеялась и снова села на край кровати. На этот раз ближе к француженке. Ее темная длиннопалая ладонь легко провела по белокурым волосам и вдруг легонько щелкнула по носу тонкими пальцами. Диана вздрогнула от неожиданности, но не смогла сдержать улыбки. - Улыбайся, - со смехом поддержала ее рабыня. – Ты красива, когда улыбаешься. Картафер вдруг сникла. - Не могу веселиться. Если Мишеля больше нет. Но Салима не только не успокоилась, но еще и залилась звонким, переливистым смехом. - Глупышка. Фаратон не настолько глуп, чтобы подставляться. А Виразон не настолько наивен, чтобы убивать того, кого столько искал. - Но слухи… - Я вообще не верю, чтобы наш капитан покидал остров. Диана недоверчиво шмыгнула носом. - А слухи пошли, потому что так хотел сам Фаратон. Я знаю, что хозяин «Черной Пантеры» не будет кричать о своих победах. - Ты знаешь? – удивленно переспросила Диана, приподнимаясь на подушках. Неожиданное и вместе с тем ожидаемое упоминание загадочного пирата, уже столько лет доставляющего европейским дворам массу хлопот пробудило заснувший интерес. Салима снова лукаво улыбнулась. Ее взор затуманился воспоминанием. - Я знакома с ним. - Расскажи мне о нем! - Зачем, маленькая французская мадам? Я не желала бы тебе встречи с этим человеком. - Мне интересно, Салима. Расскажи, какой он. На самом деле ей действительно интересно было послушать женщину, общавшуюся ранее с Виразоном. С человеком, заставлявшим держаться на чеку самого Лермона… самого Людовика. - Он дьявольски красив, - тихо начала Салима тоном воспоминания. - И столь же холоден. Он безразличен ко всему, что происходит вокруг него, кроме его команды и корабля. Он… - Салима замолчала, подбирая слова. Ее красивое лицо стало задумчивым, на нем мелькнула тень воспоминания и затаенной страсти, отражая пламя пережитых ночей. Диана слушала, приоткрыв рот от волнения. Какое-то непонятное желание настойчиво поднималось в груди, заставляя сердце ускориться. Глава восемьдесят шестая - У него очень холодные глаза, - задумчиво продолжила мулатка. – Очень. Я не всегда могла смотреть в них, но всегда чувствовала, если он смотрел на меня. Я помню аукцион… Не первый в моей жизни… Жаль, что не последний. Я помню, как увидела его на одном из почетных мест… Да ты ни разу не была на аукционе, как объяснить это ощущение? На тебя смотрят все. И все восхищаются тобой. И каждый хочет получить твое тело, игрушку. Чтобы выбросить потом. Как надоешь. Как объяснить тебе, француженке, что чувствует женщина на аукционе?.. Я увидела его. Его взгляд. Такой же оценивающий, как у других. Но, в отличие от всех, кто там был – спокойный. Он смотрел на меня абсолютно спокойно, даже не поднявшись с места, небрежно откинувшись на спинку кресла. На его руках были черные перчатки. Он всегда носит перчатки. Даже в самую страшную жару. - Почему? - Не знаю. Я не спрашивала, а он вряд ли бы стал отвечать на такие вопросы. Он не любит отвечать. И редко спрашивает. Ты сама начнешь говорить, не дождавшись и слова. - Вряд ли, - усмехнулась Диана, вспомнив свое общение с королем. Людовик тоже не любил отвечать. Более того, он вообще никому ни на что не отвечал… кроме нее. Салима вновь улыбнулась, но ничего не ответила на замечание француженки. Ее захватили воспоминания. Хотелось продолжить рассказ. Тем более она видела, что собеседнице это интересно. А если есть интерес, значит, нет риска, что ей снова взбредет в голову поискать хозяйский кинжал. - Он купил меня. Заплатил много. Много больше, чем предлагали остальные. Виразон не любит аукцион. Он ставит эффектную точку торгам. Его присутствие всегда раздражает и настораживает… Эти глупцы, хоть они и… глупцы, понимают, что любая добыча может незаметно выскользнуть из рук, если рядом есть Виразон. - Тебе было страшно? – тихо проговорила Диана. Салима покачала головой. - Мне было интересно. Я надеялась, что он купит меня. Я не знала, кто это такой, но мне не важно было имя. Я видела его глаза. Я чувствовала его силу, когда он привычно завернул меня в плащ. - Сила хозяйских рук, - еще тише пробормотала француженка, вспоминая объятья Фаратона. - Девочка, - вкрадчиво начала Салима, не спуская с нее заблестевших глаз, - поверь мне, на тот момент я знала многих хозяев. Но ни один из них не смог меня покорить, не говоря ни слова. Рядом с Виразоном ты не можешь думать ни о ком, кроме него. Он зачаровывает. - Почему же ты не с ним? Мулатка неожиданно рассмеялась. - Диана, моя глупышка, ему не нужен никто рядом! - Зачем же он купил тебя? Новый взрыв смеха служил ей ответом. Салима откинулась на кровать, глядя в белый резной потолок. Она не сразу успокоилась. - Зачем мужчина покупает женщину? Француженка залилась краской и спряталась под одеяла, чем снова развеселила мулатку. - Ты думаешь, твой обожаемый Фаратон никогда не покупал себе женщин? Ошибаешься, моя глупышка. И не для того, чтобы освободить их. А для того, чтобы сполна испить их, переводя пиастры в наслаждение. - Значит, твой Виразон не такой уж и безразличный, - обиженно подала голос из-под одеяла француженка. - Он всего лишь мужчина. Мулатка вновь села на кровати, отбрасывая длинные черные пряди со лба. Ее взгляд горел недобрым огнем. - Но какой мужчина! - Он продал тебя? - Нет. Отпустил. И довольно скоро. Но тех дней мне не дано забыть. Если бы существовало на земле счастье, я бы назвала их счастливыми. - Просто отпустил? – удивилась Диана. Для пирата отпустить на все четыре стороны женщину, за которую он дорого заплатил, - поступок непостижимый. Почти что благородный. Но о каком благородстве может идти речь в разговоре про пиратов? Запутанно и непонятно. - Просто отпустил, - кивнула Салима. - Но почему ты не желаешь мне с ним встречаться? – неожиданно для самой себя спросила Картафер. Мулатка вкрадчиво посмотрела на нее своими четко подведенными глазами. - Потому что ты просто не сможешь его забыть. В комнате повисла тишина, которую страшно было нарушить. Француженка сжалась под одеялом, ловя себя на мысли, что слова рабыни звучат, как предсказание. - Я люблю другого.