Гроза бушевала во всю даже тогда, когда Фаратон проснулся. Его никто не будил. Никто не смел войти в покои, где отдыхал пират. Даже Али, испарившийся под утро. Жители острова попрятались по своим домам, не рискуя показывать носа на улице. Странно было это – гроза, когда сезон дождей закончился. Не было ураганных ветров, не было опасных волн. Только сплошная стена дождя. Фаратон не знал, что рано утром Салима все же отплыла на небольшой юркой галере, отправленная предусмотрительным Али. Фаратон не знал, что Октавиус объявил всем о том, что их ненаглядный капитан жив, почти что здоров, и мирно пребывает в своих покоях. Не знал о том, что «Вира» теперь принадлежала ему. Он просто отдыхал, измотанный борьбой с самим собой и со всем белым светом. Он снова чудом избежал смерти, в сотый раз изящно ее обманув. Висел на волоске и вышел победителем. Люди Испанца сумели найти остров. Здесь стало небезопасно? Или буря уничтожила всех «счастливчиков»? Стоило бы подыскать замену укрытию. Если так дальше пойдет, есть вероятность, что и Виразон пронюхает, где его искать. Али появился неожиданно. Он принес небольшую емкость с горячей водой, новые бинты и мази. Бесцеремонно скинул с пирата одеяло, не сказав и слова. Жестом приказал сесть. Фаратон поморщился, но повиновался, сжав зубы от неожиданно прострелившей грудь боли. Доктор быстро снял старые бинты, легонько касаясь горячей после сна кожи пирата. Эти воздушные прикосновения прохладных умелых пальцев успокаивали, даже приглушали боль. Пират привык к этим рукам, уже столько раз обрабатывавшим его раны. - Ты прав, Али, - еле слышно прошептал Мишель, закрывая глаза, - ты чертовски прав. Рука доктора задержалась на плече пирата прежде, чем продолжить обрабатывать ранение. Араб внимательно смотрел в лицо молодого капитана, отметив и тени под глазами, и горькую складку у рта, придававшую его лицу какое-то лукаво-печальное выражение. - В чем, Мишель? Фаратон вздрогнул: Али довольно редко называл его по имени, словно не желая подчеркивать, что знает его тайну. - Я отвезу Диану во Францию… - Нет! Анри-Мишель резко выпрямился и посмотрел в ту строну, откуда раздалось это возмущенное и испуганное «нет». Диана, страшно бледная, казалось, похудевшая, стояла у двери в спальню, обреченно привалившись к косяку. Ее длинные белокурые волосы разметались, неровными локонами спускаясь по спине вниз. Голубые глаза горели лихорадочным огнем. Но взгляд уже принадлежал женщине, четко понимающей, что она хочет. В этой француженке уже мало что осталось от того ангела, которым Фаратон ее запомнил. Но в ней появилось что-то, много важнее и прекраснее. Она повзрослела. Пережитое позволило в ее глазах зажечься робкому огоньку опытности, какой-то жизненной мудрости. - Диана? - Я не хочу возвращаться во Францию… Боже мой, Мишель, ты ранен? Она бросилась к дивану, не обращая внимания на поспешно ретировавшегося Али. К счастью, доктор уже закончил перевязку. Он решил не мешать тому разговору, который не нуждался в свидетелях. Пират с трудом выпрямился, спрятав бинты под рубашкой. - Со мной все в порядке, мадемуазель, - резче, чем хотелось бы, ответил он. Диана остановилась в последний момент, чтобы не броситься к нему в объятия, и мягко села на край дивана. Фаратон не выдержал боли в ее в момент увлажнившихся глазах: он молча обнял ее, прижимая белокурую головку к груди. Черные пряди его волос снова сплелись с лунными локонами Дианы, контрастируя и изумительно сочетаясь сразу. - Боже мой, боже мой… я боялась, что не увижу тебя… Я боялась, что все лишь сон, и я проснулась, чтобы вновь жить в кошмаре. Не отправляй меня в Париж. Я не смогу без тебя, Мишель. Я так давно ждала тебя… Она бормотала какие-то нежные бессвязные слова, прижимаясь к нему. Он не верил. Или боялся верить. Но не оттолкнул. Хотя что-то подсказывало ему, что за словами молодой женщины стоит что угодно, но не любовь. Почему же она не хочет возвращаться на родину? Неожиданное ощущение вернуло его в объятия Дианы, вырвав из невеселых мыслей: она целовала его. Шептала что-то, исступленно покрывая поцелуями его горячую кожу. Фаратон не выдержал, презирая себя за слабость, он откинул ее головку назад и впился в приоткрытые губы поцелуем, моментально почувствовав, что начинает терять над собой контроль. Может быть, и к лучшему, что свежая рана не позволяла ему прямо сейчас повторить их последнюю ночь, но она нисколько не мешала целовать ее в ответ на ласки. Целовать до головокружения. Диана замерла, растворяясь в этой неожиданной, невозможной нежности. Она почти поверила в его смерть. Но он здесь. Раненый, но живой. Она в его объятиях, и он не отталкивает ее. Хотя она слишком хорошо поняла, что это уже не Лермон. Кто он? Мишель оторвался от нее, почти удивленным взглядом рассматривая ее раскрасневшееся лицо. Она была искушена в любви. Он отметил это и в прошлый раз. Опытная, хотя невозможно было прочесть в ее невинном взгляде ответа ни на один из появлявшихся вопросов. Наверное, он не решил еще, что действительно будет с ней делать. - Ты хочешь остаться на острове, когда я вновь выйду в море? - Нет! Я хочу быть с тобой! Пират удержался от улыбки - это был именно тот ответ, на который он рассчитывал. Вряд ли молодая женщина обладала достаточными знаниями, чтобы определить, куда движется корабль. А у него будет достаточно времени, чтобы понять для самого себя, что она такое для него. Благо, на его корабле было достаточно небольших кают, и для нее найдется место, где она не будет лишний раз мозолить глаза команде. Глава девяностая «Сорви с него все маски, Салима. Он знал тебя однажды и не мог забыть. Он уже дарил тебе свободу. Не верю, чтобы он не повторил своего поступка». 1672 год. Пиратский бриг «Черная Пантера». Где-то на просторах Средиземного Моря. - Здравствуй, капитан. Серена с сине-зелеными глазами, обладательница длинного загорелого тела, удивительная женщина, уже когда-то дарившая ему очаровательные, страстные ночи – она снова неожиданно, необъяснимо встала у него на пути. Может быть, на несколько ночей. Может быть, надолго. Может быть, он перепродаст ее или снова отпустит. Виразон еще не решил, что ему стоит с ней делать. Но он, наверное, был рад встрече. И даже не жаль потраченных на ее выкуп пиастров: они вернутся при следующем же сражении. - Ну здравствуй, Салима, - тихо по-турецки проговорил он. – Что привело тебя на мой корабль? Почти жесткая ирония хлестнула, словно плетью, по израненной душе. Женщина помолчала. Уверенность, внушенная Фаратоном, улетучивалась под несгибаемым синим взглядом хозяина «Черной пантеры». Так просто? Узнать все тайны человека, которого серьезно опасалось Море… Пустяки! На словах. Пленница встала с кушетки, на которой лежала, вытянувшись во весь рост. Ее роскошное бронзовое тело послушно выпрямилось, поражая дикой грацией этого необычного существа. Она казалась древней богиней. Высокая, опасная, прекрасная. Она смотрела Виразону в глаза, только слегка приподнимая голову. И взгляд ее манящих глаз оставался таким же прямым и гордым, как и тогда, когда он увидел ее впервые. Она не боялась за свою жизнь. И она была слишком горда, чтобы просить милости от господина. И пирату нравилась в ней эта черта – он слишком устал от благолепия. - Фортуна-злодейка, капитан. Но, если бы ты не хотел меня… - она помедлила, подчеркивая двусмысленность фразы, - снова увидеть, ты бы не купил меня, Виразон. Салима подошла к нему неспешной походкой. Она все больше походила на большую дикую кошку. Неизменно прекрасную, но способную внушить неподдельный ужас кому-то, слабее Виразона духом. Пират молча ухмыльнулся, позволив ее ловким рукам заняться пуговицами его рубашки. - Ты хочешь сказать, что я искал с тобой встречи, серена? – глухим голосом спросил он, встречным движением запустив руку в волосы, черными змеями скользившие по загорелой спине. - Ты – вряд ли. А я рада тебя снова видеть, … мой капитан. Салима прижалась к нему, все же радуясь, что согласилась на эту миссию. Хотя… Да, она раскроет карты. И месть Виразона может оказаться страшной. Но она получит еще несколько часов безудержного, сумасшедшего счастья, которое только он мог подарить женщине. Пират холодно улыбался. Он не направлял ее движений. Он даже не тянулся к ней, просто позволив себе принимать ласки от этой странной женщины. В эти мгновения, когда она стояла рядом, мерно покачиваясь вместе с «Черной пантерой», послушной волнам, целуя его, обнимая, он действительно был рад ее странному появлению на маленьком африканском аукционе. Куда и попал он вроде бы случайно. А в случайности Виразон не верил. Салима была роскошна. Во всех отношениях. - Мой господин… Его белая рубашка улетела в сторону. Девчонка оставалась такой же авантюристкой, какой он ее запомнил. Удивительное качество для рабыни. Но она что-то скрывала. Несмотря на уверенность движений, на призывный блеск глаз и опасную красоту – она чего-то боялась. Раньше в ней не было этого страха. Не было ничего, чего бы он в ней не понимал или что его настораживало бы. Сейчас – он чувствовал фальшь. Странное ощущение. Кажется, он разочаровался. Резким движением пират оттолкнул ее. - Сначала поговорим… А потом - может быть – я дам тебе то, к чему ты так стремишься, - холодно заметил он, смерив ее недоверчивым взглядом. Салима лишь улыбнулась – она не ждала быстрой победы. - Увы, я всего лишь посланец… - Шпионка, вне сомнений. Рабыне не понравился загоревшийся в его глазах опасный огонек. Виразон был недоволен. Он не верил ей. И его действия сейчас сложно было предсказать. - Всего лишь посланец. Фаратон назначил тебе встречу. - И чтобы передать это, он выбрал тебя! Пират стоял посреди каюты, немного расставив длинные ноги и сложив руки на груди. Словно привинченный к полу, он оставался нечувствительным к постепенно усиливающейся качке. Идеально вылепленная скульптура с леденящим кровь сапфировым взором. Салима знала, что у пирата нет сердца. Но она знала так же, что могла расшевелить его душу. Раньше. А сейчас почему-то сомневалась: а есть ли у синеглазого красавца душа? - Я смотрю, ты совершенно не удивлен, что он жив? Холодный смех заставил вздрогнуть. - Он же не надеялся меня обмануть, подсунув вместо себя матроса?