- И я надеюсь, что время будет потрачено не зря. Глава девяносто третья Едкая фраза, сказанная совершенно невозможным, чарующим голосом, вызвала целую бурю противоречивых чувств. Салима потянулась к нему и положила руки на крепкие плечи пирата, слишком открытым ласкающим жестом проведя по ним длинными пальцами. - Ты забыл меня? Или сомневаешься? – почти таким же тоном прошептала она. Опасно. Виразон наклонил голову и легко коснулся губами ее приоткрытых манящих губ. Поцелуй опалил обоих. Пират отпрянул и, выпрямившись, отошел. Еще не время. Он знал, что оставил девушку дрожать от желания и обиды. И знал так же, что через некоторое время все ее мысли будут только о том, как затащить наконец его в постель. Виразон перевел дыхание, восстанавливая излюбленное спокойствие. Эта игра интриговала и увлекала, сложная… с каждым мгновением все сложнее и опаснее. - Расскажи мне про тот сладкий год, - как бы между прочим сказал он. Рабыня не могла видеть стального блеска его глаз сейчас, а голос прозвучал ровно, сводя на нет возможность определить, что скрывается за этой пространной фразой. - Год как год. Новый хозяин, новое место. Как всегда, ничего особенного. Она не смогла сдержать обиды. Ее ответ прозвучал резче, чем стоило, звеня напряжением неудовлетворенного желания. - И как он, новый хозяин? - Не лучше тебя, - отрезала рабыня, коварно улыбнувшись. Виразон усмехнулся. - Не удивлен. Салима встала и неспешным шагом подошла к нему. Безапелляционным жестом положив руки ему на плечи, она запустила длинные пальцы в черноволосую шевелюру, почти открыто наслаждаясь новым положением. В сапфировых глазах зажглось что-то новое – удивление, граничащее с недоумением. Жест рабыни на какое-то время лишил пирата главенствующей позиции, отобрал инициативу, предлагая совершенно опьяняющее – сдаться. Виразон обнял ее за талию. Он молчал и больше ничего не делал, позволяя ей воплощать свои желания беспрепятственно. Салима не отстранилась, напротив, теснее прижалась к нему всем телом, надеясь, что и его ледяная защита растает от ее жара, такого близкого, такого соблазнительного и всепоглощающего. Она понимала, что любой другой уже лежал бы в ее объятиях, сходя с ума от желания. Но не этот. Слишком независимый. Слишком гордый. И холодный. Хотя она не забыла еще жарких ночей. Давно это было. Опытные губы терпеливо изучали его плечи, шею, подбородок, пытаясь ласкать, возбуждать, будить. Виразон стоял, обнимая ее, чуть откинув назад голову, почти неуловимо наслаждаясь происходящим. Она хотела победы, но победителем себя чувствовал он. Салима действовала по привычной схеме. Сталкиваясь с препятствиями, с сопротивлением, лишь усиливала напор. Она не привыкла, чтобы мужчины отказывали ей в близости. Собственно, ее главная задача как рабыни – и была она, эта близость. Поведение Виразона насторожило и выбило из колеи. Поначалу. Сейчас же, стоя так близко, прикасаясь к нему, целуя, она уже решила, что пират оказался в ее власти. Восточная самоуверенная ведьма. Салима потянула его за руку к дивану. На мгновение насторожилась, ожидая противоборства, но капитан послушно сделал шаг вперед. Было непонятно, о чем он думает, но вполне очевидно, как ей казалось, что он чувствует. Его рука была горячей и сухой, взгляд неопределенно-внимательным. Рабыня не умела читать по этой невозмутимой синеве. И ей явно не хватало таланта Памиры понимать его, иначе она бы поняла, что Виразон – не та легкая победа, о которой она думала. Пират пока что не проявлял инициативы, почти с покорностью позволяя Салиме творить все, что ей заблагорассудится. Цепким взглядом он следил, как она непосредственным движением освобождается от одежды, а затем пытается сделать то же самое с ним. Виразон сдержал улыбку, по-прежнему позволяя ей все. Он знал, что рабыня может дойти до конца в этой любовной игре. И прекрасно понимал, что ему незачем ее останавливать: ему хотелось любви. Пусть и зависимой любви рабыни, может быть, шпионки и потенциально предательницы. Пират, послушный безмолвной просьбе Салимы, лег на диван и закрыл глаза, молча наслаждаясь тем, что она творила. Через какое-то время ей удастся заставить и его действовать. Через какое-то время оба окажутся на роскошном ковре, устилающем пол каюты. Через какое-то время он заставит ее вспомнить каждую их прошлую ночь и избавит от необходимости сравнивать. Виразон превосходно умел казаться «единственным». Через несколько минут… Глава девяносто четвертая Пират проснулся неожиданно для самого себя, резко. Словно вынырнул на поверхность, выброшенный потоком. Какое-то неопределенное чувство подсказывало ему: нужно вести себя тихо. Приоткрыв глаза, Виразон оглядел каюту. Еще темно, но даже зыбкая, несмелая предрассветная дымка позволяла ему достаточно хорошо видеть все, что творилось вокруг. Он сам лежал на диване. Как он там оказался, пират не помнил. Он был обнажен. Ну естественно! Захотелось встать и одеться, но чутье заставило его остаться неподвижным. Салимы рядом не было. Зато чья-то тень самым наглым образом нависла над его письменным столом. Еле слышный шелест, скрип, возня – все это позволяло с уверенностью сказать: наглая тень лазила в вещах пирата. Видимо, рабыня была уверена, он спит крепко. Стоп, она его просто вырубила? Последнее, что капитан помнил после жарких объятий – это ее губы и руки у него на шее. Вырубила. Авантюристка. Интересно, что она ищет? Виразон подавил гнев. Дальше корабля рабыне деваться некуда. Что она ищет? Что в его столе, черт побери, понадобилось Фаратону?! Салима не одевалась. Удостоверившись, что Виразон спит, она тихонько встала с дивана. Проще простого. Кто такой синеглазый пират? Кто является капитаном грозного брига, нагонявшего страх на море? Кто сегодня держал ее в своих объятиях? Дорогой стол красного дерева сразу привлек ее внимание. Вряд ли Виразон настолько скрытен, чтобы прятать личные вещи в своей каюте на собственном же корабле. Наверняка есть шанс, и она найдет необходимое именно в столе. Письма, какие-нибудь вещи, может быть, портреты людей, важных пирату… Последнее, правда, казалось маловероятным… Салима вздрогнула: прямо перед ней на крепкой столешнице лежал тонко выполненный портрет молодой женщины. Очень маленький, без рамки. Но невероятно живой. Салима знала эту женщину. Памира. Они пересекались несколько лет назад на одном из многочисленных аукционов, разбросанных по негостеприимным берегам Африки. Тогда Памира была совсем девочкой, кочевала от хозяина к хозяину. Юная, сломленная, холодная. Она ни с кем не общалась, даже если была возможность. И покорно принимала удары судьбы. Салима какое-то время оберегала ее в процессе подготовки к торгам, помогала переносить тягость рабства. Они могли бы подружиться, если бы Судьба не разбросала их по разным хозяевам. Позже Салима слышала, что юную гречанку подарили Виразону. А еще позже видела ее в Кандии. Снова на аукционе. Только тогда уже Памира была свободной женщиной. Она сопровождала какого-то шейха. Неожиданно было найти ее портрет на столе Виразона. Неужели он умеет любить? Рабыня почувствовала ядовитый укол ревности. С картинки смотрели спокойные зеленые глаза. Почти такие же, как у нее самой, но мягче. Темные волосы обрамляли бледное лицо, аккуратные губы сложились в милую улыбку. Тогда, много лет назад ее улыбки были трагичными. А в Кандии Салима заметила в ее глазах холодное осознание собственной исключительности. Чувство зависти смешивалось с интересом: соперница менялась. Из положения рабыни она каким-то образом перебралась к статусу свободной и богатой женщины, что на Востоке приравнивалось к чуду. Салима чувствовала, что все это происходило не без вмешательства Виразона. Но… какого черта? Памира. Подарок Виразону. Подарок Султана, черт возьми. Да кто она такая, чтобы ее портрет хранили на письменном столе? Салима перевела дыхание и бросила боязливый взгляд на спящего пирата. Она теряет время. Хотя потрет – уже что-то. Даже можно считать ценной информацией. Рабыня несмело открыла первый попавшийся ящик, полный карт, непонятных ей бумаг. Бегло пробежав по ним пальцами, она нахмурилась и закрыла ящик, не найдя ничего интересного. Читать в темноте сложно. И зачем она это делает? Салима села в кресло, стоявшее перед столом, глубоко задумавшись. Что она ищет? Ответы на многочисленные вопросы. Настоящее имя пирата, уже лет десять живущего как Виразон. Просто – Виразон. Без национальности, без рода, без фамилии. И даже без имени. Глубоко вздохнув, она продолжила поиски. Наивно было полагать, что он станет хранить личные переписки, коли даже таковые имелись, те крупицы, по которым можно воссоздать прошлое. Пока она нашла только портрет Памиры. Глава девяносто пятая - Как интересно… Ледяной голос заставил подскочить на месте. Виразон стоял в двух шагах от нее. Воспользовавшись погруженностью девушки в поиски, он встал и подошел вплотную почти нависая над ней. Салима испуганно подняла глаза от письма, которое держала в руке. Бессмысленно оправдываться: пират не поверит не единому слову. Главное, чтобы он не передумал относительно передачи Диара… Иначе, если он не прикажет ее казнить сейчас, это сделает Фаратон. Виразон неторопливо оделся и повернулся к ней лицом, резким движением скрестив руки на груди. То, насколько он взбешен, было видно по глазам, стреляющим непримиримыми синими молниями. Он резким движением вырвал конверт из рук рабыни. Пробежав по адресату взглядом, пират нахмурился. Письмо было возвращено на стол. - Что ты ищешь? Салима упорно молчала, впившись глазами в изображенного на злополучном конверте единорога. Интуиция подсказывала ей - это семейный герб. Запечатывала конверт изящная уже взломанная печать с изображением того же мифологического однорогого существа. Тонкая работа… Что она ищет? Кажется, уже нашла, но теперь точно не сможет передать информацию Фаратону. Капитан подошел к ней, сдерживая ярость. - Ты ведь понимаешь последствия твоего поступка? – его голос был неожиданно холодным. Даже ледяным, как и взгляд, с которым встретились испуганные зеленые глаза девушки. О, да, она прекрасно понимала, что своими действиями вынесла сама себе приговор. Но она никак не ожидала настолько быстрого пробуждения. И, тем более, она не ждала, что он сумеет к ней неслышно подкрасться и увидеть, чем она занимается. Она неосмысленным жестом положила руку на конверт, вызвав на лице капитана ехидную усмешку. - Хочешь знать, кто я, - тихо проговорил он, отбирая конверт почти мягко, и опираясь о столешницу свободной рукой, приближая свое лицо к ее. Салима с трудом перевела дыхание и кивнула. Ее заносчивость, уверенность в себе и смелость испарились под непримиримым блеском сапфировых глаз, в которых она прочла свою дальнейшую судьбу. А Виразону же в свою очередь захотелось поиграть с Фортуной. В голове быстро созрел план, главная роль в котором отводилась именно ей. Дать рабыне опасное оружие в виде информации – и отпустить ее на волю моря. Выживет, значит, так и нужно. И посмотрим, что будет дальше. Погибнет – и его тайна вместе с ней. Виразон сел в кресло напротив и опасно улыбнулся, крутя в пальцах письмо. Салима блеснула глазами. - Да, мой господин, я всего лишь хочу знать, кто ты! Неужели это настолько запретное желание? Виразон посмотрел на нее из-под изогнутых черных бровей. В свете зажженной им свечи и предрассветной дымки его лицо принимало хищное выражение, но все равно, с этими резкими и четкими чертами, оно оставалось неоправданно красивым. - Как мне тебя называть? – продолжила рабыня, пользуясь ложно ободряющим молчанием пирата. Его спокойствие было обманчиво, улыбка неопределенной… Единственное, в чем девушка не ошиблась: он стал спокоен. Но ей не суждено было понять, почему. - Ты не так долго пробудешь рядом со мной, чтобы беспокоиться о моем имени, Салима.