Али с Брианом неслышно покинули каюту. Фаратон понял, что от уединения с молодой женщиной его не спасет даже ребенок. Мысленно обозвав Али предателем, он снова посмотрел на Диану, упорно молчавшую. Мари уже успела чуть-чуть отстраниться от нее. Она по-прежнему ничего не говорила. Только держала мать за руку и сверлила пирата настороженным взглядом. - Рад за вас, - тихо проговорил капитан, поймав себя на мысли, что впервые за долгое время не хочет язвить. Чистота и искренность Дианы, память о волшебстве, которое она сумела подарить ему на острове, резко контрастировали с фальшивым интересом Сабины. На фоне графини молодая женщина выглядела очень искренне. И очень мило. - Спасибо. Диана выдохнула это слово, не отрывая от пирата расширившихся глаз. Она была удивлена, изумлена. Мари тихо устроилась рядом, нежным объятьем напоминая, что она рядом. Фаратон, вопреки всему, тоже был здесь. Спокойный, даже заботливый. И все это – наяву? Измученное сознание женщины просто отказывалось принимать это. Диана легла, увлекая за собой дочь. Пират поднялся и укрыл их одеялом. Мари пробормотала слова благодарности, моментально прижимаясь к матери и готовясь уснуть. У девочки тоже был сложный день. Она не плакала, почти ничего не говорила с момента, как увидела Картафер, но она не выпускала ее пальцев из рук, словно опасаясь, что если эта хрупкая связь оборвется, Диана исчезнет. Француженка изумленно смотрела на пирата. Он замер, поймав на себе этот магнетический взгляд. Его рука нежно коснулась черноволосой головы девочки, а потом словно случайно провела по бледной щеке Дианы ласкающим, ободряющим движением. - Отдыхайте, - проговорил он, борясь с непонятно откуда взявшимся желанием поцеловать пленницу. Картафер благодарно вздохнула и закрыла глаза. Пират оставил их наслаждаться покоем, а потом обществом друг друга. Оставил, борясь с незнакомым чувством сожаления, смешанным с радостью. Он точно знал, что теперь Диане станет легче. И точно знал, что для нее уже не настолько важно его присутствие. И не мог понять, радуют его обстоятельства… или печалят. Глава сто шестая Фаратон, как и в большинстве случаев, оказался прав: Диана пошла на поправку. Чудесная микстура Али позволяла переносить морскую болезнь и неудобства беременности одинаково хорошо, а Мари поспособствовала лечению, подняв маме настроение. И уже через несколько дней француженка с маленькой дочерью стала показываться на палубе. Их часто сопровождал Бриан. И никогда – Сабина. Вдова все время проводила в каюте, читая, отдыхая или просто раз за разом перемещаясь от переборки к переборке. Бриан оставался с ней какое-то время, но чаще старался быть с Дианой или Мари. Сабине было тяжело, и она отыгрывалась на юноше. Воспитание не позволяло Шалиану ответить на колкости, и он просто избегал общения. Вот и сейчас пират нашел юношу и мать с дочкой стоящими на полуюте и любовавшимися закатом. Море сегодня было особенно красиво. Нежное, спокойное. Оно словно дышало умиротворением, обещая исцеление измученным душам. Мишель замер неподалеку, рассматривая всю троицу и не сдерживая улыбки. Мари, поддерживаемая Брианом, вцепилась ручками в перила, и смотрела куда-то за горизонт. Она была еще совсем маленькой. Лихо бегала, но мало говорила. Хотя, видимо, понимала все. Молодой Шалиан после смерти отца замкнулся, общаясь только с девочкой и – изредка с Дианой. Он поддерживал Мари, но не любовался прекрасным видом. Его пронзительно синие глаза были грустными, а речь - краткой и бесцветной. Фаратон поймал себя на мысли, что в очередной раз отмечает, насколько Бриан похож на отца. Тот же профиль, та же фигура. Вылитый Доменик, каким его запомнил брат. Горькое чувство снова упрямо поднялось в груди пирата, когда он посмотрел на юношу. Знает ли Бриан? А Диана… Диана похорошела. Дни, проведенные с девочкой, снова вдохнули в нее жизнь. Она обернулась, заметила пирата и – улыбнулась ему. Искренне и открыто. Он улыбнулся в ответ, легко поклонился в знак приветствия, чуть приблизился и тоже замер, обратив взор к морю. Диана воспользовалась моментом, позволив себе снова рассмотреть стройную фигуру Анри, обтянутую в черное, его лицо, слегка обветренное, его бездонные глаза, имеющие непередаваемую гипнотическую силу. Способен ли этот человек искренне любить? Она еще помнила, как о Лермоне отзывались дамы Версаля: «Опасный человек, помяните мое слово, опасный. В него невозможно не влюбиться, хотя и знаешь наперед, что на взаимность рассчитывать не приходится. Вот приедет он с моря, и Версаль заживет полнокровной жизнью. И за что мы, женщины, любим его?» Молодой, красивый, обаятельный, Лермон был кумиром подавляющего большинства придворных дам, которые вставали в порядке живой очереди, чтобы попасть к нему в объятия. Сам герцог относился ко всему этому скептически: он никого из них не любил. Да и можно ли полюбить ревнивую до безумия куклу, которая не может говорить ни о чем, кроме новой шляпки королевы или о том, как граф де Сент-Антьен застал свою жену с любовником? Мишель же очень серьезно относился к духовной стороне любви, которая была чужда прекрасным жеманницам Людовика XIV. Каждый раз, уезжая на Средиземное море, герцог говорил сам себе, что красота их фарфоровая, версальская. Постоянно скрывая собственные мысли и чувства, он любил в людях искренность. Исходя блаженной истомой в его объятиях, молодые женщины были убеждены, что герцог де Лермон теперь навсегда привязан к ним, что не сможет полюбить другую. Они наивно верили быстротечным признаниям и мимолетным взглядам, бросаемым на них во время бала, охоты или званого ужина. Они даже не подозревали, что Анри-Мишель просто плетет надежную паутину, чтобы пополнить свою «коллекцию» еще одной жертвой. Таким он был в Версале. Но что за человек стоит сейчас перед ней? Чувствовал ли он что-нибудь, сжимая ее в объятиях? Или – всего лишь очередная победа? Фаратон обернулся и посмотрел Диане в глаза. Он чувствовал, что она рассматривает его открыто и напряженно, но делал вид, что не замечает этого. Бриан взял Мари за руку и увел ее на палубу, как-то определив, что их присутствие сейчас лишнее, и этим двоим наконец нужно поговорить. Жаль, что пират к разговору был не расположен. Он молчал. Не уходил, но и не обращал на Диану внимания. Молодая женщина замерла, наслаждаясь и обжигаясь этой неожиданной близостью: пират стоял близко, она легко могла бы коснуться его, почувствовать его совсем рядом, но боялась пошевелиться. - Мишель… Глава сто седьмая Он мягко наклонил голову и посмотрел на нее, ожидая, что она скажет. В черных глазах горело легкое любопытство. И почему-то нежность. Картафер перевела дыхание. - Почему вы избегаете меня? Фаратон выпрямился и отстранился. По привычке. А Диана сжалась под его взглядом, уже жалея, что задала этот давно вертевшийся на языке вопрос. Ответит ли он? - С чего вы взяли, что я вас избегаю? – почти равнодушным голосом сказал он, снова отворачиваясь к морю. Картафер вздрогнула. Вечерний ветерок забрался под легкий плащ. Зябко. Она обхватила себя руками за плечи и сжалась рядом с пиратом, тяжело прислонившись к перилам. Фаратон искоса посмотрел на нее. Удивился. Он знал, что она не ответит на встречный вопрос. Но не ожидал такой реакции на свои слова. Молодая женщина дрожала. От холода или от волнения. Он молча привлек ее к себе. Диана лишь тихонько вздохнула, растворяясь в его тепле. - Смотрю, ты нашел себе новую игрушку? – ехидный голос Сабины резко вывел Диану из неги, но руки пирата не позволили ей отстраниться. Фаратон смерил разрушительницу спокойствия презрительным взглядом, свободной рукой проведя по плечу буквально вжавшейся в него Дианы. - Ну почему же сразу игрушку, мадам, - медленно проговорил пират. В черных глазах горело непонятное чувство, отдаленно похожее на… иронию и … да. Это было торжество. Сабина зло обмахнулась веером, хотя было и без того прохладно, не скрывая злобы при взгляде на белую фигуру Дианы в объятиях Фаратона. Что это? Ревность? Или просто обида на то, что выбрали не ее? Или осознание, что ее планам утащить пирата в свои объятия пришел конец? Что бы это ни было, Мишель остался доволен. - А кукла умеет говорить? – графиня, видимо, не собиралась так быстро сдаваться. Она сделала несколько шагов в сторону пирата, пожалуй, уже пожалевшего, что разрешил пленнице прогуливаться по палубе. Черт побери, если бы не его планы на нее, он бы сейчас же отдал ее матросам… - Матушка? Бриан появился неожиданно. Мари, отпустив его руку, через мгновение прижалась к матери, освободив Мишеля от необходимости ее обнимать. Фаратон отстранился, рассматривая лицо молодого графа. Ему должно было быть сейчас чуть меньше пятнадцати. Еще совсем юный. Но что ж, сам Лермон стал герцогом в шестнадцать. Небольшая разница. Если Бриан хоть что-то взял от родного отца, он с легкостью справится. Шалиан был уже достаточно высок и по-юношески худощав. Его руки, утонченные, длиннопалые, были копией рук Доменика, черные волосы, синие глаза… Но в чертах лица было что-то, напоминающее Сабину. Может быть, разрез глаз. Или – порой – выражение лица: безучастное или наоборот, крайне заинтересованное в чем-то. Одного взгляда на юношу было достаточно, чтобы понять, кто его родители. И ведь Доменик не знал, что у него есть уже практически взрослый сын… Бриан замер позади обернувшейся к нему Сабины. Нахмуренные брови и сжатые губы красноречиво говорили о том, что юноша злится. Короткий холодный взгляд в сторону Фаратона. Протянутая рука матери. Странно, но Сабина повиновалась. Что-то было в глазах сына такое, что она не посмела ему сопротивляться и молча отправилась в сторону своей темницы-каюты. Пират перевел дыхание. Ему только показалось, или во взгляде, которым его наградил сын Доменика, действительно горела ненависть? Глава сто восьмая Лето 1672 года. Окрестности Александрии. Поскрипывая такелажем, «Диана» медленно приближалась к цели. Безлунная ночь надежно укрывала ее от ненужных наблюдателей. Цель была близка. Через несколько минут в воду опустился якорь, обездвиживая корабль, который вплотную приблизился к берегу. На «Диане» не зажгли огней – она казалась призраком, неожиданно появившимся в ночи близ берегов Северной Африки, почти у самого носа Османского Владыки. Эту бухточку Фаратон нашел давно. Не раз «Диана» растворялась здесь от преследователей. Нужно было очень хорошо знать дно, чтобы не сесть на мель еще на подходе. В свое время с Диаром они тщательно изучили все подходы в укромное место, надежно защищенное рифами и мелями. Темная восточная ночь словно нарочно не зажгла огней-звезд, позволяя пиратам незамеченными оказаться в укрытии. Пока все шло по плану. Если верить источникам, Фонсаграда вместе с женой и дочерью привез в свою загородную, тайную резиденцию искомый алмаз. «Санси» никому не приносил счастья. Его путь обагрен кровью владельцев. И почему-то Фаратону меньше всего хотелось, чтобы из-за камня пострадала его сестра. Возможно, не он один знал о местонахождении бесценного алмаза. И тогда – только бы не опоздать. Берег казался дружелюбным. Холмы и полесок скрывали местность от пытливых взглядов. Словно за крепостной стеной, за ними пряталась маленькая резиденция испанца. Не хватало высоких и могучих деревьев более северных широт. Фаратон знал, что не так далеко впереди беспощадным жаром дышит пустыня. И только здесь пальмы, изумрудная растительность побережья превращали местечко в истинно райский уголок. Фаратон стоял на берегу в обществе отобранных им для операции матросов. Разведчики ушли вперед: посмотреть, что творится в доме, связаться с верными людьми, обеспечить молниеносное проникновение. Нельзя, чтобы их заметили тут. У них всего несколько часов до рассвета, потом нужно уходить независимо от результата. А он еще хотел увидеть сестру. И опасался этой встречи. Она клялась в своей любви к нему, но она оставалась верной его врагу. И пират не знал, чего можно от нее ожидать. Ночь была тиха и темна: лучшего он не мог придумать. Она завораживала, она увлекала, в такую ночь, наверное, ничего не могло случиться. Волшебная восточная ночь, таинственная и прекрасная. Ночь... Под ее покровом, убаюканные ее тишиной, все пленники и пассажиры спали в своих каютах. Лишь Сабина де Шалиан металась по своей каюте, словно тигрица в клетке, глухо рыча и взмахивая руками. Если бы не неусыпный надзор людей Фаратона, она бы нашла способ сбежать или покончить с собой. Она смутно представляла, что ее ждет впереди, и это будущее пугало ее больше, чем смерть. Сабина пока не могла понять, чем она заслужила такое обращение со стороны герцога де Лермона. Она не могла понять, как он мог выбрать бесцветную куклу Диану…. Как в свое время не могла понять, как смог ее предпочесть король. Диана не спала. Она не знала, где они и что здесь делают. Она не знала, не понимала, что чувствует, но могла определить, что чувствует Мишель. Ночь давила на нее. Пришлось наскоро одеться и выйти на палубу – женщине казалось, что она задыхается. Фаратон был на берегу, он вряд ли заметит ее появление, а, значит, ничего не сделает для того, чтобы она вернулась в каюту. Можно расслабиться. Приятный ночной ветерок играл ее длинными волосами, остужая пылающее лицо. Одиночество. Странное чувство. В каюте тихо спала вновь обретенная дочь – стало теплее. Но ледяное чувство одиночества все равно сдавливало сердце стальными когтями. - Мадемуазель… Бриан. Этот юноша словно чувствовал моменты, когда ему необходимо появиться. Он умел поддерживать. Еще при дворе Диана порой забывала о своих проблемах в беседе с мальчиком. Она знала, что юноша симпатизирует ей, но никогда и ни за что не покажет чувств, даже если они и появятся. Ей нравилось поддерживать с ним непринужденное общение. Ей нравилось, что мальчик искренне восхищается ее красотой. Ей нравилось, что он был единственным, кто не осуждал ее за связь с королем… И он любил Мари. - Здравствуй, Бриан, - она позволяла себе называть его по имени, игнорируя все возможные правила этикета, а он словно не замечал этих нарушений. Она любила его глаза. Синие, выразительные, лукавые. Уже сейчас она видела, что когда-нибудь этот юноша станет тем еще сердцеедом. Даже если ничего для этого делать не будет. Уже сейчас он легко вызывал к себе интерес и искушенных дам света. А что будет лет через пять, когда он повзрослеет и начнет осознавать силу собственной привлекательности? Диана была значительно старше его, но рядом с ним иногда чувствовала себя ребенком. Глава сто девятая Шалиан молча накинул ей на плечи забытый легкий плащ. Становилось прохладно, а она еще не вполне оправилась от болезни. Картафер так же молча приняла этот знак внимания и снова посмотрела на небо. Безукоризненно темное, манящее, бездонное. - Как вы можете общаться с капитаном? – нараспев, задумчиво проговорил Бриан словно невзначай. Диана вздрогнула от неожиданности. - Что, простите? - Фаратон. Вы, кажется, с ним поладили? - Да, пожалуй… А вы что-то имеете против него? - Да.