– Ради моей безопасности и безопасности моей дочери! – она с вызовом посмотрела в глаза брата. Мишель усмехнулся, глядя на нее. – Много лет прошло, но для меня – и в моих глазах – ты осталась все той же девочкой, Луиза. – Да, для тебя. Но эта девочка, к твоему сведению, герцог де Лермон, знает, что называется любовью. Она, в отличие от тебя, умеет любить! – Уж не в бездушии ли ты меня обвиняешь, сестра? – он медленно выпрямился. Поскольку Луиза упорно молчала, он продолжил: - Может быть, я счастливее тебя? – О, неразумный... – прошептала она, отступая. – Ты губишь себя сам. Зачем? Ты убеждаешь себя в своей правоте, уничтожая те свои прекрасные качества, о которых даже и не подозреваешь. Фаратон поморщился, словно ему влепили пощечину и сурово взглянул на сестру, разгоряченную спором. – Не вам учить меня жить, донна Луиса! «Донна Луиса», - это обращение впервые хлестнуло ее словно плетью. Герцогу не нужно было развивать свою мысль: сестра и так услышала то невысказанное, что так и не сорвалось с его губ. Слова обиды. Горечи. Память. - Мать простила тебя, - еле слышно заметил Лермон. – И я не в праве тебя обвинять. Мне лучше уйти. Сейчас не было времени думать о происходящем, хотя горькое чувство сожаления разливалось в груди. Он замолчал и повернулся, чтобы подтвердить делом свои слова, но что-то заставило его остановиться: чуткое ухо моряка услышало еле уловимый говор под окном Луисы де Фонсаграды. – Луиза, отойди от окна, – тихим шепотом резко приказал он, положив руку в черной перчатке на посеребренную рукоять пистолета. Она хотела что-то сказать, изумленная его поведением, но почему-то повиновалась. Вовремя. Через мгновение в распахнутое окно влетел горящий факел. Реакция Фаратона была молниеносной: он перехватил огненный снаряд на лету и запустил его обратно. Снизу послышался сдавленный крик. – Это люди Фаратона, – пробормотала Луиза, опускаясь на постель. – Он все-таки нашел нас… Я погибла. – Нет! – резко оборвал ее Мишель, по-кошачьи тихо приближаясь к окну. – Это не он. – С чего бы такая уверенность? Больше некому. – Нет. Ему не нужна твоя смерть, а тем более, костерчик из твоего дома. – Откуда тебе знать?! Мишель искоса взглянул на нее, нахмурив брови. – Фаратон – это я, а за своих людей я отвечаю. - Что?!... - Луиза, беги вниз! – почти прорычал он, почуяв неладное. – Комната Аделаиды рядом? Глава сто двенадцатая Донна Луиса махнула рукой и без сил опустилась на пол, соскользнув с кровати. – Так это ты?.. Ты – Фаратон? Ты тот, кто уже шесть лет преследует Сезара?.. Господи, ну почему именно ты… – Не время сейчас! – он резко оторвал ее от пола и встряхнул за плечи. – Вниз. Бегом вниз! В доме пожар! Он выпихнул ее в коридор и чуть ли не бегом устремился в спальню тринадцатилетней дочери Луизы, откуда по дому медленно расползался удушливый черный дым. Задержав дыхание, он ворвался в комнату девочки. Аделаида тихо плакала, забившись в угол где-то слева от входа. Огненные языки жадно лизали атласную обивку комнаты, кровать с балдахином уже превратилась в большой костер. Дым слепил глаза, забивал нос и горло, затормаживал, словно окутывая липкой паутиной, привлекая к себе, желая заполучить еще одну жертву. Фаратон на мгновение замер, не зная, что ему делать дальше. Визг девочки привел его в чувства. Мишель метнулся к ней, совершенно не обращая внимания на игры ненасытного пламени. Откинув в сторону свалившийся на потерявшую сознание Аделаиду столик, он быстро взял ее на руки и вылетел вон из комнаты. За его спиной послышался треск, и на пол упала люстра, а затем и несколько пылающих балок. Прижимая племянницу к груди, он слетел вниз по ступенькам и вырвался, наконец, на улицу. – Аделаида! – воскликнула Луиза, бросаясь к дочери. За ней выросла подтянутая фигура дона Сезара де Фонсаграды. – Черт возьми, кто вы, сударь? – на своем родном языке спросил он. – И что здесь происходит? – А вы, дон Сезар, в следующий раз сто раз подумаете, прежде, чем оставлять свою семью на земле арабов! – жестко сказал Лермон, бережно положив девочку в стороне от дома. – Ты же, Луиза, к сожалению, уже не сможешь прислушаться к моим словам и советам матери. Она бросила на него полный горя взгляд и села рядом с дочерью, здесь же опустился и Лермон, вспомнив о своих обязанностях доктора. Беглый осмотр показал, что девочка не пострадала, только очень испугалась. Он встал. – В следующий раз выбирайте места понадежнее, я не собираюсь больше никого спасать, – сухо сказал Мишель, отряхивая костюм. – Да кто вы такой, caramba? – Сезар выходил из себя. – Капитан! – услышали вдруг все. К Фаратону подскочил невесть откуда здесь взявшийся Жан. – Пора сниматься с якоря… А что вы здесь делаете? – спросил он, удивленно рассматривая Луизу и испанца. – Кто это такие? Пират искоса взглянул на матроса, на протяжении плавания усиленно примеряющего на себя роль помощника капитана. Похвально, но безрезультатно. Жан был хорошим моряком, резким, решительным, он четко исполнял приказы, хотя иногда мог начать оспаривать принятое решение. Но больше с целью покрасоваться и показать, что тоже что-то понимает, чем стараясь переубедить капитана. – Это хозяева дома, который сейчас горит, – с неожиданной усмешкой пояснил Фаратон. – И дон Сезар пытается выяснить, кто я такой, не спеша потушить пожар. – Фаратон! – воскликнул испанец. – Я убью тебя! – Гляди-ка, он догадался, - рассмеялся Мишель. - А за что? За то, что я спас вашу дочь и предотвратил гибель вашей жены? Можете попробовать. Пожалуй, даже интересно, что у вас получится… – Я не принимаю ни помощи, ни предупреждений от бесчестных пиратов! – зло воскликнул Фонсаграда, рывком привлекая жену к себе. – Луиса бы выбралась сама и без твоей помощи, щенок! Матрос, удивленно наблюдавший за этой сценой, замер. Что-то сейчас будет. Фаратон никогда не прощал оскорблений и на укус отвечал укусом или ударом шпаги. Хотелось пристрелить наглого испанца и всю его семейку, но… Но Фаратон лишь иронично улыбнулся. Необычное для него поведение… – Ты, испанец, решил прикрыться живым щитом из женщины? – Прекратите! – воскликнула Луиза и вырвалась из объятий мужа. – Сезар, Мишель, прекратите! – Чума и мор! Кто он такой, сеньора, что вы так заступаетесь за него? – Капитан, нам уходить пора, – тихо напомнил Жан, обеспокоено глядя в окаменевшее лицо пирата. – Постой, я не закончил. Он шагнул вперед, сверля взглядом сестру. – Ну что же ты молчишь? Боишься? – Если только за тебя... – Луиса! – возглас испанца был угрожающим. Фаратон усмехнулся. Он был спокоен, и это его ледяное бесстрастие пугало и выбивало оружие даже из сильных и умелых рук. – Позволь представиться, испанец, – медленно начал он, не сводя холодных глаз с лица Фонсаграды. Глава сто тринадцатая – Шарль-Анри-Мишель де ... – Де Креки, – прервала Луиса. – Близкий друг моего покойного брата, Сезар. – Друг? – усмешка Фонсаграды казалась сатанинской в свете пылающего дома. – Друг – пират? Фаратон? Друг де Лермона – Фаратон? – Лермон мертв, – уверенно начала доказывать Луиза. – А де Креки хотел поговорить со мной о Доменике. Анри искоса взглянул на испанца и понял: тот не поверил не единому ее слову, но видимо, не хотел опровергать. Пират распрямил плечи и обратился ко всем сразу: – Жаль и одновременно я рад этому, но я на самом деле должен идти. С вами, дон Сезар, мы еще встретимся, я уверен в этом; с вами, Луиса, – никогда... – Ты думаешь, я отпущу тебя, пират? Ты убил моего сына! – презрительно рассмеялся испанец, поднимая на него дуло пистолета. Жан нахмурился, следя за этим. Луиза повисла у мужа на руке, маленькая и хрупкая.