– Отпустите! Не имеете права... Фаратон не позволит!!! Издевательский смех стих. Пират, державший ее, отошел в сторону. Неужели имя Фаратона помогло? Но... Перед ней опустился еще молодой черноглазый человек. Схватив ее за волосы и заставив ее посмотреть ему в лицо, он прошипел: – Фаратон? Цыпочка, Фаратон здесь бессилен. Слышали, ребята, она Фаратоном прикрывается. Капитан будет доволен... – Я не понимаю, – выдавила она, теряя силы. Луис – а это был именно он – неприятно улыбнулся. – Девочка, тебе не надо понимать... Он резким движением замотал ее с головой в ее же плащ, предварительно заткнув ей чем-то рот, и перекинул ее через плечо. – Пойдемте скорее, мы скоро выходим в море. Жалобный всхлип был ему ответом. Глава сто девятнадцатая Памира замерла перед зеркалом, придирчиво оценивая изображение молодой прекрасной женщины, улыбавшееся ей со стеклянной глади. Бордовый восточный наряд, расшитый золотом, изумительно сидел на ней, подчеркивая нежные линии фигуры. Молодая женщина провела рукой по богато украшенному поясу, жесткому лицу, приподнимающему и выгодно обрамляющему нежную грудь. Юбка легким пурпурным водопадом стекала по ногам, развеваясь, дрожа при движении. Она не открывала ни дюйма тела, но так и манила. Памира повернулась, наслаждаясь прикосновением взметнувшейся ткани. Она была молода, красива и богата. Желанна. Кандийка подняла голову, всматриваясь в свое лицо. Изящно подведенные черным глаза горели изумрудным огнем азарта, губы тронула милая и вместе с тем загадочная улыбка. Да, она была красива. Это ей говорили, это подтверждалось поведением мужчин, она сама видела это. Красивая. Молодая женщина медленно опустилась на пуф рядом с зеркалом. Может, и красивая, и желанная, но все равно ужасно одинокая. - Ты готова, моя дорогая? Очередной мелкий шейх. Но пока один из немногих, кто не пытался ее утащить в свой гарем. Он просто наслаждался мгновением, проведенным рядом с ней. Памира подняла голову. Чадра надежно скрыла лицо, оставив только опасно блестевшие глаза. О да, она была готова. - Не знаю, зачем тебе это нужно, моя красавица, но я отведу тебя на аукцион, - улыбнулся мужчина сквозь бороду. Памира обрадовалась тому, что ее лицо скрыто, и не нужно изображать ожидаемые эмоции. Она знала, что попадет на аукцион. Даже если Виразон и не хотел, чтобы она там появлялась. Но такую встречу она просто не могла пропустить. Шейх послушно сыграет роль сопровождающего. Он достаточно богат и достаточно могущественен, чтобы никто не приблизился к ней, пока он рядом. А большего кандийка и не хотела. В зале для аукционов уже было многолюдно, когда Памира в сопровождении молодого шейха появилась из-за ширмы и направилась к их местам. Присутствие женщины на аукционе – явление редкое. Но прихоть мужчин - тем более таких влиятельных - тут уважалась, поэтому никто не стал препятствовать. Памира чувствовала себя почти удовлетворенной. Шейх уселся в богато убранное кресло, его спутница опустилась на подушку ниже. Вот оно, положение женщины на востоке: на ступеньке кресла мужчины, у его ног. Место, которое раньше принадлежало псам. Но и дальше нарушать традиции она не могла. Кроме того, здесь она чувствовала себя в безопасности. К тому же, мужчина с готовностью возместит ей каждую секунду неудобства, как только они останутся одни. Пожалуй, он ей был не только полезен, но даже нравился… Памира внимательно осмотрела зал. Белые стены – о, за шесть лет, что она жила здесь, она почти возненавидела вечный белый цвет всех построек, - неровно украшенные резными колонами. Множество кресел, скамеек, лож, расположенных амфитеатром так, что с любой точки зала отлично просматривалось возвышение, устланное лазурной материей, внешне похожей на шелк. Рядом с возвышением на специальных креплениях висел гонг, возле которого лежал молоточек. Удар должен обозначить конец торгов. Распорядитель аукциона уже находился в зале. Он здоровался со знакомыми гостями, знакомился с новыми, мысленно прикидывая, сколько пиастров сможет сегодня из них выбить. Это был дородный турок с маленькими, вечно бегающими черными глазками и неизменным кинжалом в золотых ножнах, украшавшим пояс шаровар. Они сидели справа от сцены, на одном из дальних рядов. Шейх не собирался покупать рабынь. И не стремился сесть вперед. Памира осталась довольна выбранной точкой: если она могла видеть всех, то не все сразу обращали внимание на нее. Холодок пробежал по ее спине, когда в зале показалась до боли знакомая фигура. Виразон в сопровождении этого косматого морского волка, своего помощника-испанца, прошел в залу. Он коротко поздоровался с распорядителем, осведомившись, какое место ему уставлено, и вскоре опустился на кресло слева от сцены. Виразон тоже любил оставаться в тени. Он сидел достаточно далеко от возвышения, почти напротив Памиры. Энрике устроился рядом, о чем-то с увлечением рассказывая капитану. Бриз снова в маске. Памира знала, что ни разу на аукцион он не приходил с открытым лицом, с безразличием поддерживая слухи, крутившиеся вокруг его имени. Обычно пират одевался в черное, но сейчас кровавым пятном выделялись его бордово-красная маска и рубашка, заправленная в узкие черные брюки. Неизменный черный плащ имел красную подбивку. Виразон словно всем своим видом предупреждал: «Не подходи, опасно». Кандийка видела, что его губы тронула холодная усмешка, когда он ответил что-то помощнику. Испанский платок прятал его волосы, хотя Памира заметила, что один иссиня-черный локон выбился словно нарочно, чтобы подразнить ее. Молодая женщина инстинктивно подалась вперед, положив одну руку на колено, а другую прижав к груди. Она запрещала себе думать, но больше всего на свете ей хотелось, чтобы Виразон посмотрел на нее, чтобы забыл про этот чертов аукцион, чтобы… Глава сто двадцатая Неожиданное прикосновение заставило ее вздрогнуть: шейх не вовремя напомнил о своем присутствии. Памира повернулась, улыбнулась ему, подарив долгий, почти обещающий взгляд горящих зеленых глаз – и снова взглянула в сторону так опасно интересующего ее пирата. И замерла, столкнувшись глазами с синим жестким взором его невозможных глаз. Рука шейха на плече обжигала. Но еще больше обжег – холодом – взгляд Виразона, остановившийся на этой руке, а потом снова вернувшийся к ее глазам. Бриз узнал ее, несмотря на чадру. В этот момент Памира обрадовалась, что она не одна: она знала, что пират не подойдет. Ничего не скажет. И не оставит ее в растерянности. Расстояние придало сил. Она перевела дыхание – и ответила на язвительный взор. Снова скрестились изумрудный и сапфировый клинки. Кандийка неожиданно повернулась к шейху, тут же склонившемуся к ней, прошептала какую-то нежную фразу, позволила ему ласковым движением провести по ее спине и снова посмотрела на пирата, гордо вздернув подбородок. Синий взгляд был обжигающе холоден, зол. О да, зол. Памира усмехнулась: маленькая победа на ее счету. Когда Виразон в следующий раз окажется близ ее дома, ему захочется отомстить. Она любила его месть, вызванную ревностью, которую он никогда и ни за что не согласится признать. Фаратон сидел на небольшой скамейке подле стены, наблюдая за тем, как рабыни подготавливают Сабину к аукциону. Графиня дрожала от ярости и стыда, оказавшись перед ним обнаженной, но на сопротивление сил уже не осталось. Умелые руки втирали ей в кожу какое-то масло, потом нарядили в непонятный наряд. Почти полностью прозрачный, но при этом скрывающий все тело от посторонних глаз. Волосы собрали в высокую прическу, открывая изящную линию шеи. Последним штрихом стала казавшаяся бесконечной вуаль, скрывшая ее лицо от посторонних глаз… До поры до времени. - Вы не имеете права так со мной поступать, - прошептала Сабина, встретившись взглядом с неожиданно холодным черным взором пирата. Фаратон усмехнулся и встал. Он обошел вокруг женщины, оценивая работу рабынь. Сегодня они особенно постарались. Сабина была неотразима. Восточный костюм удивительно шел ей, выгодно подчеркивая то, что нужно подчеркнуть и пряча то, что необходимо было спрятать. Пират поймал себя на мысли, что если бы не знал, кто она такая, купил бы ее, только увидев. Жестом он отпустил рабынь, оставшись с графиней наедине. У них еще было время. Сабина де Шалиан удостоилась чести закрывать аукцион. Гости знали, что Фаратон выставляет свой лот. И даже просочился слух, что его товар – француженка. Более того, французская дворянка. Редкость в этих местах. Сабина должна была принести неплохие деньги. - Ошибаешься, моя дорогая, - на ухо прошептал ей пират, почти ласково поглаживая плечо. Графиня дрожала. Прикосновение мучило, голос уничтожал. Впервые ей захотелось вернуться в Париж. Побыть с сыном. Увы. - Вы поплатитесь за это! - И тут ты ошибаешься. Казалось, он получал удовольствие, проводя с ней ее последние минуты. Там – в зале – графини де Шалиан уже не будет. Останется ее бледная тень, разряженная как кукла и безразличная ко всему. - Сжальтесь надо мной, герцог, - вдруг взмолилась она. В ее голосе впервые за много лет зазвенели слезы. Сабина повернулась к нему лицом, поймав руку пирата, затянутую в черную кожаную перчатку. Фаратон вздрогнул и не сразу отнял ладонь, невольно подарив женщине несколько мгновений надежды. Янтарные глаза с непередаваемым, незнакомым выражением смотрели на него, моля о снисхождении, о помощи. Кажется, графиня наконец-то осознала, что действия пирата – не игра, и что все происходящее – реальность. Фаратон отстранился, презрительно усмехнувшись. - Нет, мадам. Вы не знали жалости к моему брату, когда он был готов отдать за вас жизнь. Сабина попыталась возразить, но тяжелая ширма колыхнулась, на пороге комнаты показалась служанка. Она коротко поклонилась и знаком показала, что пора. Графиня метнулась в сторону, но была поймана сильными руками пирата. А через мгновение ее уже выволокли в зал. Глава сто двадцать первая Фаратон проводил ее грустным взглядом и вышел вслед, чтобы занять свое место среди торговцев, властителей и пиратов, объединенных одним: любовью к женщинам. Кандия по неписанному соглашению оставалась нейтральной территорией. Вражду сюда не переносили. Поэтому те, кто, только завидев корабли друг друга в море, готовился к бою, здесь могли продолжительное время находиться в одной зале и делать вид, что не обращают друг на друга внимания. Это считалось нормой, но сейчас… Фаратон вошел в залу в перерыве между двумя лотами, как раз перед тем, как должны были вывести Сабину. И его появление не могли не заметить. В зале для аукционов, несколько минут назад разрывавшемся от криков и споров, стало тихо. Очень тихо. Все видели в гавани и «Диану» и «Черную пантеру», все ждали… Ждали продолжения. Встречи, новостей, сплетен. И сейчас Виразон и Фаратон оказались в одном зале. У разных его концов, но все-таки в одном. Черная и красная маски. Самые известные пираты Средиземного моря, непримиримые враги. Казалось, воздух сейчас лопнет от напряжения, но всеобщее внимание искусно переключили: на возвышении появилась невысокая фигура, укрытая лазурного цвета вуалью. Фаратон, воспользовавшись тем, что все поглощены созерцанием долгожданной француженки, посмотрел туда, где сидел Виразон. Враг был так близко. Но кто он? Мишель мог видеть только фигуру, запахнувшуюся в плащ, и маску, скрывающую ее лицо. Бриз очень внимательно смотрел на возвышение. А если… Распорядитель начал торг за графиню. Поднимая цену, он снимал с нее какую-нибудь деталь одежды, дразня и без того разгоряченных мужчин. Фаратон окинул залу – и замер, заметив знакомую фигуру женщины, уютно устроившейся у ног какого-то шейха. Он видел, что она не спускает глаз с Виразона. Памира. Здесь. С чего бы ей появиться на аукционе – она их терпеть не могла. И с кем она? Интересно, а Виразон уже успел пасть жертвой к ногам зеленоглазой кандийки? Сам Мишель с трепетом вспоминал те быстротечные вечера, которые он был счастлив провести рядом с ней. Памира была прекрасна, умна, обворожительна. Рядом с ней меркла любая, и стирались из памяти все воспоминания о других. Из воспоминаний его вырвал нарастающий гул. Сабина осталась только в свободной юбке, игриво сидящей на ее бедрах. Она была ослепительна. Зрелое тело еще сохранило свою идеальную форму, грудь, бесстыдно обнаженная распорядителем, так и манила. Торг ожесточился. В зале молчали только трое: спутник Памиры (Фаратон удивился, если бы было по-другому), он сам и Виразон. Но Мишель заметил, как сжалась рука Бриза, затянутая в красную перчатку. Что бы это могло означать? Цена взлетала до небес. Пират видел, как дрожит графиня, видел, как с каждой секундой все больше бледнеют ее щеки. Она плотно сжала губы, сверля своего мучителя пылающим ненавистью и отчаянием взглядом. Двадцать пять тысяч пиастров. Такова, кажется, была последняя названная сумма. На нее можно снарядить хороший корабль. И даже нанять команду. Фаратон замер. Распорядитель аукциона уже занес руку с молоточком, чтобы продать графиню, но вдруг остановился. В зале повисла мертвая тишина, когда со своего места медленно встал Виразон. Неожиданно повернулся к Фаратону, смерив его жестким взглядом. Посмотрел на распорядителя, с самым любезным видом ожидавшего, что он скажет. - Тридцать пять тысяч, - произнес холодный и властный, но от чего-то смутно знакомый голос. Торги из-за Сабины де Шалиан были прекращены. В наступившей тишине раздался удар молотка о гонг, и Виразон бесшумно подошел к теперь уже своей рабыне и набросил на ее плечи тяжелый плащ, который окутал ее с головы до ног. Сабина покачнулась и упала на руки Энрике, только что к ним подошедшего. У нее не было сил на осознание того, что она продана, на то, что привычная жизнь теперь уже окончательно закончена. У нее не было сил даже на то, чтобы стоять. Виразон не шелохнулся. Он обернулся, поймав на себе искрящийся насмешливый взгляд Памиры. Она встала, собираясь уйти, но не лишила себя удовольствия в последний раз на сегодня посмотреть на пирата. Ничего… они еще встретятся. Пираты и представители гаремов начали расходиться. Аукцион закончился эффектно. Вскоре в зале остались только Виразон, Фаратон и Энрике с пленницей, которую он поддерживал. Распорядитель, позаботившийся о том, чтобы все посторонние ушли, сам скрылся из зала, не решившись мешать пиратам. Неопределенная улыбка застыла на губах Виразона, когда он жестом приказал Энрике передать ему пленницу. Испанец повиновался и тоже скрылся куда-то, оставив своего капитана наедине с бывшим владельцем рабыни. Фаратон напряженно рассматривал высокую, сильную фигуру пирата, задержав взгляд на перламутровой рукоятке пистолета и перевязи со шпагой. Сабина доверчиво приняла объятия нового хозяина и практически не шевелилась, прижавшись к нему. Вряд ли она понимала, что происходит.