Глава сто двадцать седьмая Бриан остановился в двух шагах от лестницы, запрокинув голову. – Мама? – он бросился к ней и заключил рыдающую женщину в объятия. – Что вы делаете здесь? Матушка... – Он продал меня, подлец продал меня Виразону… Больше ничего женщина сказать не смогла. Она вздрагивала в объятиях сына, удивленного не меньше ее самой. Казалось, он даже забыл о цели своего присутствия на этом корабле. Но… - Виразону?.. – еле слышно повторил Бриан. Юноша провел мать в каюту, осторожно поглаживая ее по волосам. Сабина тихонько плакала, прижавшись к сильному плечу сына, которого не надеялась уже увидеть никогда. Пришло сожаление, что она не уделяла ему столько времени, сколько он заслуживал, когда была возможность. Но проснулась надежда, что теперь – все будет хорошо. Их прервал матрос, переносивший Диану из трюма в каюту. Она была без сознания и даже в свете свечи казалась очень бледной. Следом за ними показался Виразон с хлыстом в руках. Сабина теснее прижалась к сыну, меньше всего желая, чтобы пират обратился к ней. Ей хотелось испариться, исчезнуть, вернуться во Францию. Поэтому особенно резко и неожиданно прозвучал голос Шалиана, спросивший, откуда пират знает его имя. Пират остановился. - Море не позволяет спрятать правду. А я провел с вашей матерью какое-то время, - неоднозначно ответил он и скрылся в соседней каюте. Бриан ничего не ответил. Нахмурился. Осторожно подвел Сабину к дивану, заставил сесть. И направился вслед за пиратом: его волновала судьба Дианы. Он замер на пороге, боясь помешать. Черный камзол Виразона покоился на кресле, на туалетном столике справа от дивана, куда положили Диану, в беспорядке валялся небрежно брошенный хлыст. Сам пират, в рубашке, выделявшейся белым пятном в сумраке комнаты, сидел рядом с Дианой на диване и, видимо, расшнуровывал корсет, чтобы облегчить ей дыхание. – Она будет жить? – тихо спросил молодой человек, закрывая дверь. Виразон обернулся, но, смерив юношу неприветливым взглядом, вернулся к Диане. – Не знаю. Я не успел ее толком осмотреть. Вы знаете, сударь, что опасность угрожает не столько ей, сколько ребенку? – Я ничего не знаю о ребенке, я не так давно попал к Фаратону и не имею понятия, что происходило после того, как д’Арганда похитил мадемуазель из Франции. Вдруг Диана застонала и непроизвольно ухватилась за руку пирата. Тот нахмурился, сжимая ее ладонь. Мягко положил свободную руку на ее лоб. – Выйдите, сударь, – резко приказал он. – Вы не должны ничего видеть – она вам этого не простит. Бриан вылетел вон, а Виразон склонился над женщиной, приоткрывшей глаза. – Диана, – тихо позвал он, проводя рукой по ее волосам. – Диана, ты должна бороться... Она прерывисто вздохнула и потеряла сознание. Пират приготовил воду и бинты и наложил влажный компресс на ее пылающий лоб. Им предстояла сложная ночь. Ночь для графини де Шалиан прошла спокойно. Упрямая и наивная уверенность сына в том, что все образуется, помогла ей проспать до самого утра, когда их милое уединение с Брианом разрушил Виразон. Выгнав вон Шалиана и заперев за ним дверь, он обратился к графине, испуганной и несколько раздосадованной его появлением: – Мы вчера не договорили, и мне хочется завершить наш разговор, мадам. – А о чем мы говорили, монсеньер? – она стояла посреди каюты, в защите скрестив руки на груди. Виразон чувствовал ее страх, как чувствовал любое проявление эмоций в окружающих его людях. Но сейчас, видимо, он не был расположен играть. Левая рука пирата непроизвольно сжалась в кулак, правая теребила ворот рубашки. Пират выглядел взволнованным, хотя взгляд оставался холодным. – Перестаньте дрожать, Сабина, и посмотрите на меня, – приказал он, шагнув к ней, высоко подняв голову. В свете дня его лицо было еще более знакомым, синие, как сапфир, глаза горели мрачным огнем. Синие глаза... – Доменик? – из ее глаз брызнули слезы. – Доменик де Марсиньи де Тореаль? Вы... Вы – это Виразон? Вы здесь?.. Господи! Ты жив?.. Она стояла, теперь уже прижимая руки к груди, и смотрела на него полными слез глазами. Суровый взгляд Виразона не смягчился, он потемнел почти до черноты. - Отлично, вы меня узнали, - удовлетворенно констатировал он, отстранившись. Сабина ошеломленно молчала, не пытаясь сдержать слез. Просто смотрела на человека, когда-то что-то для нее значившего. На человека, любившего ее. На того, кого она когда-то равнодушно отвергла. Судьба – злодейка. Интересен ход ее мыслей. Лишить всего – и швырнуть в прошлое, на растерзание собственной совести. Жестоко… - Доменик… Виразон поморщился и устремил на женщину холодный взгляд. Сабина сжалась, но заставила себя не опустить глаз. Теперь, когда она знала, кто перед ней – она могла не бояться. Верила, что способна выйти из этой ситуации. - Я считала тебя погибшим. Глава сто двадцать восьмая - О да, причем еще до того, как я покинул Париж! – в его голосе зазвенел… нет, не гнев. Графиня почувствовала боль. Обнаженную, дикую боль, много лет спавшую где-то в глубине его сердца. Пират яростно сверлил ее взглядом. Наверное, сейчас он хотел одного – вышвырнуть ее вон и забыть, как страшный сон. Но она здесь. Он купил ее. Он выкинул целое состояние ради того, чтобы напомнить о себе. Господи, он же ничего не знает про Бриана! - Прости меня… - К чему? Пират снова посмотрел на нее. Что-то оборвалось внутри: он заглушил в себе эмоции. Снова. И перед ней опять стоял холодный и невозмутимый Виразон. Если он и чувствовал что-то, прочитать, что именно, по его лицу она больше не могла. Разговор зашел в тупик. Сабина не знала, что ему сказать. Да, пожалуй, ей действительно жаль… Если бы она знала тогда, если бы могла хотя бы предположить, кем станет синеглазый юноша, пылкий и упрямый, ненадолго увлекший ее в водоворот страсти, если бы она знала, какая власть и какие средства окажутся в его руках – возможно, она пересмотрела бы свое поведение. И согласилась бы стать его женой. Но она не могла даже предположить, что в погоне за состоянием Шалиана отказывается от истинно королевского положения. – К чему такая суровость, милый? – улыбнулась она, окончательно придя в себя. Сделанного не вернешь. Пятнадцать лет сложно перечеркнуть. Но если он любил ее когда-то, если до сих пор помнит о тех отношениях, значит, не все потеряно. Значит, можно вернуть и чувства, и власть над ним. - Брось свое чертово кокетство, – с холодной улыбкой заметил Виразон, легко разбив ее иллюзии. – Оно тебе ничем не поможет. – Доменик... – Забудь это имя. – Но... Он поднял ладонь, заставив женщину замолчать. Казалось, он искренне наслаждался происходящим. Всего лишь хотел отомстить? Как низко… - Мишель просил тебя что-нибудь передать его заклятому врагу? Рабыня замерла. Она изумленно уставилась на пирата, сбитая с толка его вопросом. - Так ты… ты знал, что он твой брат – и не поговорил с ним при встрече? Да как ты… Виразон рассмеялся. Резко и коротко. И как-то зло. Ему не нужно было ничего говорить, чтобы француженка прочла ответ: да, он прекрасно знал, с кем имеет дело. - Так он просил что-нибудь передать, или нет? - Нет… но… Сабина замолчала, загипнотизированная его взглядом. Пират медленно приблизился. На его лице застыло неоднозначное выражение. Снова какая-то эмоция, спрятанная под маской безразличия. Снова что-то настоящее, пытающееся вырваться из глубины, но способное только создать легкую рябь на поверхности. - Мишель меня продал. А что ты сделаешь со мной? - Убью, – пообещал он. – Кстати, Бриан знает, чей он сын? - А откуда ты знаешь?.. - Я полностью владею всей необходимой мне информацией, - оборвал ее Виразон. – Отвечай на вопрос. - Знает, – хмуро проговорила графиня, опуская глаза. – Он как-то подслушал мой разговор с Ангерраном и узнал все. – Ты об этом даже с мужем говорила? – улыбка застыла на лице пирата, а в сочетании с неподвижным укором глаз казалась просто ужасной. – А еще претендентов в отцы не было?.. Графиня уронила голову на грудь, запустив пальцы в волосы, пытаясь хоть немного прийти в себя. Синий ледяной взгляд сковывал ее движения и лишал возможности думать. Сейчас пират всего лишь развлекался, издеваясь над ней. – Как вы можете так говорить обо мне? – вдруг яростно воскликнула она в отчаянной попытке защититься. – Вы, мужчины, никогда не думаете о нас, бросая. – Да, это я тебя бросил, – изогнул бровь Виразон. – Это я не сказал тебе о ребенке, это я, я во всем виноват. Я один. Графиня отшатнулась. - За что ты издеваешься надо мной? Ты любил меня… - Слишком давно, чтобы об этом вспоминать, Сабина, - неожиданно тихо отозвался Виразон, опускаясь на край стола и скрещивая руки на груди. Непонятно, чем руководствовался этот человек, покупая ее. Непонятно, что он хочет сейчас добиться от нее. Чтобы она просила прощения? Уже… Унизить ее? Более, чем. Вернуть ей пережитое? Вряд ли возможно. Отомстить?!