– Послушай, Филипп, – вдруг сказал он, – ты действительно, на полном серьезе готов отдать свою единственную сестру мне в жены? Зная, что к женщинам я отношусь… с некоторой легкостью? – корректно закончил он после недолгого молчания. Картафер блеснул зелеными глазами. Глава пятнадцатая – Знаешь, Лермон. Да. Готов. Что-то подсказывает мне, что это все несерьезно. Твои связи. Ты же не ищешь их. И… Я не буду оправдывать тебя перед тобой же, – рассмеялся он. Лермон снова улыбнулся тихой грустной улыбкой. – И все же…. Черт, пожалуй, я даже готов! – воскликнул он. – И пусть будет что будет. После смерти матери мне все опротивело. Может быть, твоя идея поможет прийти в себя, начать что-то с помощью твоей сестры? – Не знаю. Но знаю, что она сделает все, что в ее силах, чтобы заглушить твою боль. Хорошо, если полюбит. Тогда вернее и лучше спутницу тебе не найти. Но сам знаешь, любовь в наше время – это роскошь. Мишель рассмеялся. – Да, пожалуй. Филипп поднялся с места с самым решительным видом, схватил со стола колокольчик и позвонил, вызывая слугу. – Пора позвать и Диану. Мы можем с тобой проговорить до утра. Лермон встал и отошел к окну – собраться с мыслями. Свадьба? Какой интересный бред… Краем уха слышал, как Картафер сказал дворецкому, чтобы тот послал за мадемуазель. Задумался. Легкое волнение затаилось где-то внутри. Что же это? Связать свою жизнь с совершенно незнакомым человеком? А почему его это волнует? Брак уже давно перестал быть союзом двух сердец, полностью подчиненный железной воле, холодному расчету. Пожалуй, этот брак был ему выгоден. А сейчас и необходим. Наследник. Хозяйка, которая может поддерживать порядок в его отсутствие. И просто человек рядом. – Господин герцог, – окликнул его серьезный голос Филиппа. Мишель слегка вздрогнул от неожиданности и обернулся. Граф держал за руку прелестное юное создание, стыдливо опустившее лицо. Белокурые волосы ангела собраны в простую, элегантную прическу. Одета в прелестное голубое платье с серебряной вышивкой. Жаль, он не видел лица… – Позвольте вам представить, – продолжил Картафер, – моя сестра мадемуазель Диана-Маргарита де Картафер. Диана, его светлость Шарль-Анри-Мишель де Марсиньи герцог де Лермон. Создание присело в реверансе, Анри-Мишель привычным движением поклонился и завладел ее ручкой для положенного поцелуя. Ненадолго задержал тонкие пальчики в своей руке, рассматривая их, и просто получая удовольствие от прикосновения. – Сударыня, позвольте выразить вам свое восхищение, – привычным тоном тихо проговорил герцог, провожая ее к дивану. Картафер переместился в противоположную часть комнаты и позвал слугу, чтобы отдать ему какие-то распоряжения, одарив Лермона на прощание лукавой улыбкой, которая словно спрашивала: «Ну что, нравится?» Лермон усадил Диану на диван и сам мягко опустился рядом. Девушка подняла на него глаза. Рассматривала. А он не отказал себе в удовольствии полюбоваться ею. Она была поистине прелестна. Белая кожа, редкого лунного цвета волосы. Большие голубые глаза. Изящная, милая, кроткая. Да, уже сейчас он видел, что Филипп был прав, расписывая ее достоинства. Они завели тихую беседу ни о чем, медленно, с опаской изучая друг друга. Настороженность из голубоглазого взгляда Дианы исчезла, уступив место простому девичьему любопытству. Видимо, Картафер предупредил ее еще до того, как завел разговор с Лермоном. Знал ведь с самого начала, сволочь, что герцог не откажется, воспользовался ситуацией. Но Мишель почему-то на него совсем не держал зла. Лермон говорил ей комплименты – неосознанно. По привычке. А она ловила его каждое слово. Так странно. Такая свежая, юная, неопытная. Она не осознавала, что Мишель легко мог представить ее в другой ситуации. И в другом виде. Что уже сейчас он видел, что может ей понравиться. Она не знала, в какие руки попала, и что ее ждет. Сколько открытий. В какую необыкновенную сказку способен он был превратить ее жизнь. Всего этого она не знала, но красавец герцог ей определенно понравился. Его тихий голос завораживал, черноглазый взгляд очаровывал. Диана не могла найти в себе сил, чтобы отвернуться или посмотреть, чем занимается брат – ее внимание полностью принадлежало герцогу. Попрощались очень тепло. Лермон нежно поцеловал ее руку, и Ангел, это легкокрылое видение, устремилось в спальню. За ее спиной словно действительно выросли крылья от недолго разговора с будущим супругом. А лицо Картафера меж тем стало уже не лукавым – почти ехидным, словно говорило «я был прав». Лермон блаженно улыбался и практически не реагировал на друга. Свет, который подарила ему короткая беседа с Дианой, поселился в сердце и душе, принося долгожданное облегчение. Теперь у него будет стимул поскорее разобраться с делами на море и вернуться в Париж. Его ждала невеста. – Я напишу, когда закончу, – некоторое время спустя говорил он Картаферу. – Чтобы ты точно знал, когда начать приготовления к свадьбе. К сожалению, не могу назвать дат. Просто жди письма. Филипп рассмеялся. – Начну-то я сейчас. Но ты все равно пиши. Мишель покинул дом друга с легким сердцем. В эту ночь он впервые за долгое время заснул спокойно. Тоска по Авроре стала понемногу отпускать, он почувствовал, что жив. Он почувствовал, что должен. Должен жить, продолжить свой род. Так бы хотела герцогиня. Засыпая, он представлял ангелоподобный облик будущей жены. Прекрасная, легкая нежная. Мечта. Нет, он не потерял от нее голову. И даже не чувствовал увлечения. Просто знал, что эта девушка сможет сделать их жизнь спокойной и светлой. И сможет дать ему достойных наследников. Глава шестнадцатая 1659 - 1666 года Чем ярче и понятнее цель, тем сложнее до нее добраться. Жизнь, вопреки всему, не подчиняется выдуманным человеком законам. Она просто течет по одной ей известному и знакомому руслу. Она не смотрит, хороший ты человек, или не очень, а всего лишь ведет тебя туда, куда считает нужным. Она несправедлива и чертовски упряма. Порой ребенку живется сложнее, чем взрослому человеку, и испытания на его долю приходятся такие, что не так просто представить. Памира росла под нежной опекой матери на забытом богом и людьми маленьком острове, затерянном где-то среди таких же греческих островов. Воинственно настроенные турки сюда еще не добрались, а может быть, просто не обращали на райский уголок внимания, родные греки вряд ли помнили о людях, живших там. Одинаковые дни, одинаковая погода. Щедрое солнце, счастливые люди. Они не нуждались ни в чем. Заботливое море обеспечивало их пищей, кристальные родники – водой, скалистый берег – безопасностью. Девочка словно была закрыта в большую клетку из пальм, моря и песка. Она знала только соседей. Она училась у матери. И грезила о редких встречах с отцом. К тому дню она готовилась долго. Долго шила платье, смешно хмуря носик, постоянно дергая мать, чтобы та посмотрела, что получается из белого кусочка ткани. Греческая туника прятала ее маленькое тело и от лучей, и от нескромных взглядов. Девочке было восемь. В ней причудливо смешалась восточная кровь матери и французская – отца, маркиза Луи де Лорьена. Белая кожа, иссиня-черные волнистые волосы, обрамляющие еще по-детски круглое, но уже начинавшее утончаться лицо, обещавшая стать стройной и утонченной фигура – она взяла у Елены только то лучшее, что могла взять. Изумительную женственность, божественную красоту, еще только оформлявшуюся, но уже ослепительную. Маленькая Памира, единственная радость для матери в долгие, тягостные месяцы разлуки с любимым. Больше года маркиз не появлялся на маленьком острове. Больше года его далекая семья, единственно любимая, не видела его. Предстоящая встреча волновала и пугала одновременно: Елена боялась, что дочь забыла отца. Приготовления девочки не успокоили сомнений измученного сердца. И оставалось только ждать. Ее невозможная французская любовь больше десяти лет занимал ее сердце и душу. Елена не вышла замуж, сохранив себя для одного мужчины. От нее отказалась семья – пришлось переехать на затерянный в море островок. Она выменяла счастье на положение в обществе и деньги. Жалела ли? Нет. Никогда. Ни разу. Девочка смешно нахмурила лобик и посмотрела на мужчину в странных. по ее мнению, одеждах. Непонятный воротник, с острыми углами, частично лежавший на плечах, одеяние из плотной ткани, длиною доходившее ему почти до колен. Какие-то непонятные башмаки с брошкой. Нет, он называл их, кажется, туфли. Ту-фли. Странно. А выше этих башмаков – вообще что-то малопонятное из мягкой ткани, словно вторая кожа, обтягивающее стройные икры. Чулки. Памира не знала таких слов. Сама одетая в просторную тунику-платье, с белой лилией в черных волосах, она казалась существом из другого мира. Точнее, это мужчина был здесь чужаком. Мама ласково положила на плечо дочери теплую мягкую руку. – Дорогая моя, ты бы улыбнулась отцу. Девочка послушно изобразила улыбку, прижимаясь к матери всем телом. Мужчина присел перед ней, тоже приветливо обнажив зубы. Ровные и белые. И улыбался он тепло. А зеленоватые глаза вообще переливались искорками смеха. – Луи, – проговорила мама, – кажется, она просто боится тебя. Француз рассмеялся. Боится? Они так давно виделись в последний раз… – Памира, я похож на того злого человека из твоих снов? Девочка вздрогнула. Перед мысленным взором снова встало злобное лицо с большим курносым носом и толстыми масляными губами. Посмотрела на Луи. Нет. Его лицо было другим. Памира пока не могла найти подходящих слов, чтобы описать его. Волосы его были светлее, чем у мамы или у нее. Прям как у ее друга Сакиса, которого она шутливо называла Лучиком за светлый золотистый цвет волос. Француз был немного темнее, но все равно улыбка приоткрыла ее губы при воспоминании. – Нет, – приветливо ответила она, улыбаясь уже тепло и почти открыто. Луи почувствовал, как дрожь пробежала по спине. Глава семнадцатая Елена, ее мама, смотрела на них со счастливой улыбкой, наслаждаясь мгновением. В последний раз она видела любимого мужчину больше года назад – он был во Франции. Маркиз де Лорьен, ее странная, единственная любовь. Ее возлюбленный перед богом, так и не ставший мужем перед людьми. Во Франции у него осталась семья, жена и сын. Но какое это имело значение? Сейчас маркиз держал в объятиях их дочь. Памиру или Анну, как он назвал ее. Он привез бумаги, подтверждавшие, что ее маленькая Памира – мадемуазель Анна де Лорьен. Еще одна копия документов осталась в Париже. Елена смотрела своими темными, удивительного цвета глазами на них, и понимала, что проживает, наверное, одну из самых счастливых минут своей жизни. Ей уже было почти двадцать пять лет. Она была взрослой женщиной. Так и не вышла замуж, еще в юности отдав свое сердце красавцу французу, которого бриз занес в маленькую рыбацкую деревушку на одном из многочисленных греческих островов. Ее красота сводила с ума многих, кому доводилось видеть ее. Но никто – ни соотечественники, ни путешественники – не удостаивались даже мимолетного взгляда навсегда полюбившей чужеземца красавицы. Высокая, статная, черноволосая, воплощение Афродиты в земной женщине, Елена одним своим взглядом могла доказать любому, что Троянская война была обоснована. И каждый понимал – ради такой женщины готов прошагать полмира. Ради такой женщины готов на все. Обладать такой женщиной мог только лучший. Старомодная туника обволакивала ее фигуру, открывая округлые медового цвета плечи. Внимательные глаза горели на слегка тронутом загаром лице – солнце было не властно испортить эту красоту, благословленную древними богами. Чувственные губы приоткрылись, показывая, что все внимание Елены было сосредоточенно на самых близких, самых дорогих и любимых ею людях. Памира, одной ручкой держа пальцы матери, другую осторожно вложила в руку отца. – Я очень давно видела тебя в последний раз, – сосредоточенно проговорила она. – Где ты был? – Прости меня, моя Анна, мое маленькое сокровище, я был в далекой стране, которую ты когда-нибудь обязательно увидишь, которая понравится тебе, я обещаю. – Когда?