– Естественно, – кивнул Осипов. – Полную расшифровку пришлю завтра на имейл. Мочевой пузырь Иммануила сейчас отключен от мозга. Канал связи из-за недостатка энергии Ши заблокирован. – Это навсегда? – испугалась Рина. – Если примете решение лечить Иммануила, гарантирую вам его полное выздоровление в течение года, – бойко пообещал академик. – Оставлю прайс, только отмечу галочками, какие препараты понадобятся. Изучите все сегодня, пришлите свое согласие. Не тяните. У меня мало свободного времени и очень много желающих обследоваться. Оплачивать визит будете наличкой или картой? Терминал есть. После ухода Владимира Антоновича Надежда Михайловна схватила Иммануила и прижала его к себе. – Милый, мы тебя спасем! Сколько бы ни потребовалось денег. Никита начал перелистывать прайс и присвистнул: – Тут указано: «Полный курс энерговосстановления животного рассчитывается по индивидуальной схеме, стоимость колеблется от двадцати тысяч до трех миллионов рублей». Ничего себе! Стало тихо, потом Ирина Леонидовна бодро произнесла: – Котик некрупный, договоримся за нормальную цену. Самый дорогой, наверное, слон! Или носорог! – Есть кто дома? – донесся из прихожей знакомый голос, и мой муж вошел в столовую. – Что случилось? – удивился супруг. – Отчего такие тихие? – Только что ушел внутренний терапевт, – начала Рина. – Иммануил смертельно болен. – У него в печени теперь почки, – высказалась Надежда Михайловна. – Ада Марковна с ума сойдет, когда узнает. И сердце у бедняги в легкие упало… – Ух ты! – округлил глаза Иван Никифорович. – Наверное, дорого заплатили такому специалисту. – Он чек оставил. Машинка для оплаты у него при себе была, – объяснила Бровкина. Мой супруг взял небольшой листок бумаги, который ему протянула Надежда, и усмехнулся: – Ну, я бы за такие деньги мог в придачу найти короедов во всех наших буфетах и предложить их сию секунду вытравить. – Думаешь, он мошенник? – всхлипнула Бровкина. – Не думаю, – с самым серьезным видом ответил Иван Никифорович, – думать следовало раньше, когда великого ученого приглашали. Уверен: посетивший наш дом профессор-академик – обычный врун. Никита сел за стол. – Видел из окна, как он из машины вышел – дорогая иномарка. – Любой автомобиль можно взять напрокат, – тихо сказала я. – Обманщики стараются произвести на свою жертву наилучшее впечатление, – тоже тихо произнес Иван Никифорович. – Они всегда хорошо одеты, ездят на дорогих авто и… – Муж начал смеяться. – Вы побрили несчастного! Кот, прости их! – У доктора была какая-то жидкость, – пролепетала Надежда Михайловна, – он ее на котика попрыскал, протер, вся шерстка на салфетке осталась. Иван Никифорович погладил Иммануила. – Повезло тебе, брат. Хорошо, что не пустили в ход мыльную пену и станок. – Он спокойно лежал, когда доктор… – начала Рина и тут же сама себя поправила: – Когда врун по нему «утюгом» водил. – Горячим? – с самым серьезным видом уточнил ее сын. Я поспешила на помощь свекрови: – Нет, конечно. У него при себе был чемоданчик с оборудованием. – Девушки, – засмеялся Иван Никифорович, – почки не могут переместиться в печень! Если подобное случилось с человеком ли, с котом ли, это означает, что несчастного переехал каток, который используют дорожные рабочие. Мама, помнишь в моем детстве продавался «Ниокрин»? – Конечно, – отозвалась Рина, – Никифор им пользовался, надеялся, что волосы на голове начнут расти. Самое интересное, что помогло. Наверное, до сих пор его выпускают. Иван Никифорович улыбнулся. – Надо купить. – Тебе-то зачем? – удивилась его мама. – Об Имме забочусь, натрем его для обволосения, – ответил сын и расхохотался. – Ну ошиблись, – обиделась Надежда Михайловна. – И он так громко, красиво говорил… – Надя, мужик не должен красиво говорить, если только он не актер и не политик, – остановил Бровкину Иван Никифорович. – Мужик обязан молча свою семью обеспечивать и на работе не сидеть у последней батареи. Сделайте одолжение, не приглашайте больше внутренних кошачьих терапевтов. Впрочем, внешних тоже! Таня, ты когда едешь в больницу к Амалии? – Договорились на восемь вечера, – ответила я. – Посетителей до семи пускают. Пусть люди уйдут, суматоха стихнет, медперсонал все врачебные указания выполнит. Спокойно побеседуем. Минут через пятнадцать выдвинусь в путь. – Молодец, – неожиданно похвалил меня супруг. – Как тебе Маргарита Филипповна? – Спокойная, профессионал, нормально общаемся. – Оставить ее? Или другую поискать? – Она меня устраивает, – кивнула я. – И Димона тоже. Но троих в команде мало, хорошо бы четвертого заполучить. – Не сразу пирамида строится. А ты молодец, – повторил Иван Никифорович и ушел. – Мужчины – нечеловеческие создания, – подвела черту под беседой Ирина Леонидовна. – Даже лучшие представители – со своими тараканами. И никогда не признаются, что сделали глупый поступок. А вот если мама или жена по неразумению накосячит, тут же заметят и смеяться начнут! Хотя глупо было, конечно, приглашать внутреннего терапевта… Глава двадцать восьмая – Как я сегодня выгляжу? – спросила Хоф. – Лучше, чем в день нашего знакомства, – отметила я. – Что говорят врачи? – Приходил самый главный, посидел в палате, потом сказал: «Вы как кошка, которая упала с пятнадцатого этажа на шоссе, по ней в ту же секунду проехал самосвал, а потом появился доктор Айболит, и Мурка через сутки начала плясать рок-н-ролл!» – Интересное сравнение, – улыбнулась я. – Как думаете, почему Рыбкина вас не убила? С какой целью посадила на цепь? Если ненависть матери достигла апогея, то женщина могла бы угостить вас ядом. – Вы профессионал, поэтому убийство человека для вас обыденность, а для простого человека это шок. Наверное, мама надеялась, что я сама умру. – Я никого не лишала жизни и не хочу оказаться в ситуации, когда приходится стрелять на поражение. – Вас шокирует известие о том, что кто-то кого-то убил? – Мне не нравится подобный способ разрешения проблем, но приходится иметь дело с разными людьми, – тихо ответила я. – Иногда человека ставят в такие обстоятельства, что у него выбора нет. – В кино все так просто выглядит, бах-бах – и конец. Но в жизни, наверное, не так. – Не так, – эхом повторила я. – Чтобы использовать оружие, им для начала надо обладать и еще уметь пользоваться. Но если вы научились палить по мишеням в тире, это не означает, что легко отправите пулю в животное или в человека. Не всякий способен лишить жизни даже зверя. Да, бывают такие ситуации, когда женщина убивает насильника, который угрожал ее ребенку. Но как потом эта мать живет, что у нее в душе творится, никто не знает. – Вот вы сейчас сами ответили на свой вопрос, – засмеялась Амалия. – Стрелять мама не умеет, и убить собственную дочь даже ей сложно. Яд мне подсыпать? Задушить? Ничего из этого не подойдет. Куда потом тело девать? Закопать? Это сложно. Расчленить? Тут нужна физическая сила. Она просто не знала, каким образом от меня избавиться, – подвела итог моя собеседница. – В ужасной маминой душе осталась капля страха. – Да, – согласилась я. – Если бы вы скончались от плохого питания, стресса, какой-то болезни, тело пришлось бы хоронить. А как одной это проделать? – Зачем? – скривила рот Амалия. – Она просто запрет домик, закроет ставни и больше не войдет туда. И в бане, на кухне, в полу сделан погреб, крышка его у стены расположена. Тетке останки только до люка дотащить, вниз скинуть, и все. Здание станет пирамидой для ее дочери. – Нелогично, – пробормотала я. – Если все так просто, то следовало подсыпать вам яд и потом воспользоваться погребом, о котором я не знала. Почему вас не убили? Что хотела мать? – Отомстить за свою загубленную жизнь, – вздохнула Хоф. – Мама посадила меня на цепь, кормила плохо и мало. Хорошо хоть, вода была, я могла дойти до раковины. Но порой на мать нападало хорошее настроение. В один из таких моментов она рассказала про моего отца, Ивана Хофмайстера. Он русский, очень богатый человек, женат, но это не мешало мужчине всю жизнь по бабам таскаться. Где они познакомились, не знаю. Ивану тогда за шестьдесят было, жене на десять лет меньше, детей у них не было. Хофмайстер переживал, кому его деньги и имущество достанутся. Мама поняла, что вот она, жар-птица с мешком золота, сумела соблазнить пенсионера и живо забеременела. Любовнику она о своем положении сообщила, когда оказалась на пятом месяце. Живот у нее почти не виднелся, аборт делать было поздно. Мамин расчет оправдался. Хофмайстер, узнав о том, что станет отцом, пришел в восторг и поспешил домой объявить супруге о срочном разводе. Что там произошло? Никто не знает. Но под утро Иван пьяным сел за руль, помчался по набережной, не справился с управлением, пробил ограждение. Автомобиль упал в Москву-реку. Когда машину вытащили, в ней нашли труп. А его жена утром села в частный самолет и улетела в Израиль. Это государство преступников не выдает. Мама осталась одна. Родилась я, ненужная, нелюбимая девочка. Вот такая красивая история! Могла бы в нее поверить! Но прекрасно знаю имя своего отца – Данила Иванович Беркутов. В курсе, что мама меня от него родила… И выложила ей все: про траты на элитную школу, мою одежду, еду, про то, как мне ничего из денег не доставалось, про письмо Данилы Ивановича ко мне. Она переменилась в лице и заорала: «Сдохнешь тут!..» Хоф не договорила, замолчала. – Что она от вас хотела? – снова спросила я. – Какие требования выдвигала? За что обещала выпустить? – Она бы никогда меня не освободила! – в сердцах воскликнула моя собеседница. – Что требовала? Ничего! Ей просто нравилось меня мучить. – Пока живы, вы угроза свободе своей матери. Вдруг вы удерете? – Говорила уже, подобное невозможно, – процедила больная. – Раз в год и незаряженное ружье стреляет, – процитировала я Ивана Никифоровича.