– Если у Люси в руках была картонка, значит, она отправилась за платьем из французского батиста, которое отдавали в переделку, – спокойно ответила мисс Тресилиан. Мисс Беггеридж хмыкнула, однако от дальнейших комментариев воздержалась. Проследив, чтобы хозяйке подали горячий кофе и хлеб с маслом, она извлекла из кармана запечатанное послание и проворчала: – Тут письмо от мисс Клары. Кстати, пришлось заплатить за него целый шиллинг. Вот, возьмите, но на вашем месте, мисс, я бы занялась им только после завтрака. – Дав этот мудрый совет, она удалилась. Тем временем мисс Тресилиан, которая никогда не относилась к числу тех, кто уклоняется от неприятных обязанностей, сломала облатку, развернула жалобное письмо сестры на три полные страницы и, потягивая кофе, стала читать. Ничто на свете не удручило бы Элинор больше, чем доклад старшей мисс Тресилиан о состоянии здоровья. Но поскольку подробные описания мучений, которые та испытывала от ревматизма, нервного тика, судорог и бессонницы, перемежались с последними сплетнями из Бата и возмущением по поводу очередного проигрыша в вист, они ничуть не тронули мисс Элинор Тресилиан. Она поняла, что Клара неплохо проводит время в увеселениях, обрадовалась, что в письме нет чрезмерного недовольства бедной женщиной, которую наняли больной в компаньонки, и встала, чтобы положить письмо на место. Сделать это ей так и не удалось. Открыв крышку бюро, она наткнулась на другое письмо, адресованное ей и написанное рукой Люси. Послание Клары упало на пол, а мисс Тресилиан, чувствуя неладное, схватила письмо племянницы и быстро его развернула. «Дорогая, любимая тетя! Это будет для вас потрясением, и я лишь могу умолять вас простить меня и понять (я уверена, вы поймете!) всю критичность моего положения, которая и заставила меня пойти на поступок, отвратительный для меня в той же степени, что, увы, и для вас. К тому времени как вы прочтете эти строки, я буду за много миль отсюда, а когда брошусь к вашим ногам, чтобы вымолить прощение, я уже стану женой моего обожаемого Артура. О, моя милая тетя, поверьте, это серьезное решение не далось мне без мучительной борьбы, потому что необходимость идти к алтарю без вашего благословения и присутствия, которое должно поддержать меня в столь торжественный момент, очень меня угнетает. И только убежденность в том, что отказ одобрить нашу помолвку идет не от вашего сердца, а от желания соблюсти приличия, придает мне храбрости для совершения поступка, который шокирует вас и весь белый свет. Мое единственное утешение (помимо счастья обвенчаться с лучшим и благороднейшим из мужчин) состоит в том, что никто, даже лорд Ивер, не сможет возложить на вас ответственность за то, что я вынуждена назвать (пусть мне трудно вывести это ужасное слово) побегом…» Потрясенная, мисс Тресилиан долго не могла прийти в себя. Из полнейшего ступора ее вывел звук внезапно открывающейся двери, из-за которой послышался грубый, хорошо знакомый голос: – Благодарю, я сам объявлю о своем приходе! Она подняла голову и безучастно посмотрела на лорда Ивера. Тот был одет по-дорожному и даже не соизволил снять длинное белое пальто с многослойной пелериной. Сверкающие глаза и плотно сжатые губы ясно говорили о том, что его светлость в гневе, однако заговорил он не сразу. Прошло несколько секунд, прежде чем его взгляд упал на письмо в руке мисс Тресилиан. – Полагаю, я напрасно приехал! Это от вашей племянницы? Плохо понимая, что делает, Элинор протянула письмо. Лорд Ивер быстро пробежал его глазами и презрительно процедил: – Очень трогательно – если вы любите романтику. Я – нет. – Он испытующе заглянул ей в лицо и хмыкнул. – Только не надо трагичных взглядов. Вы же не считаете, что мне не следует мешать осуществлению этого безумного плана, а? Она в отчаянии прижала пальцы к пульсирующим вискам. – Вы можете им помешать? Вы знаете, куда… Артур вам написал? – Конечно. А как еще повел бы себя такой глупец, как он? – рявкнул в ответ его светлость. – Что же до того, куда они отправились, это мне и без него известно! Как, впрочем, и вам. – У меня нет ни малейшего представления! – взволнованно призналась Элинор. – Куда они могли поехать? Она еще несовершеннолетняя! Даже если Артуру и дали специальное разрешение, их все равно не обвенчают! Люси об этом знает, и он, конечно, тоже. – Разумеется, но только есть одно место, где их могут поженить, не задавая вопросов. Прочитав замешательство на лице Элинор, его светлость решительно подошел к ней и встряхнул за плечи. – Они бегут к границе, наивная вы моя! Сочетаться браком в Гретна-Грин[2] – прелестный план, не правда ли? – В Гретна-Грин… – растерянно повторила мисс Тресилиан. Вспыхнув, она оттолкнула лорда Ивера и воскликнула: – Как вы смеете говорить такие вещи? Люси ни за что не допустит такой непристойности! – Тогда извольте объяснить, куда еще она могла отправиться, если сама вам сообщила, что намерена выйти замуж? – Не знаю! – воскликнула она, заломив руки. – Если только… они обманули какого-нибудь священника, сказав, что Люси совершеннолетняя? – Тогда им вряд ли понадобилась бы почтовая карета с четверкой лошадей. Ах, да, забыл сказать, я уже выяснил это, как и то, что карету наняли на неопределенный срок, а форейторов – на два перегона. Собственно говоря, до Уэлина, а Уэлин, напомню, стоит на Большой северной дороге. – О нет! – запротестовала мисс Тресилиан. – Не верю! – Неважно, верите вы или нет! – зло бросил лорд Ивер. – Как бы то ни было, я свой долг исполнил, а теперь мне пора. Я догоню их задолго до того, как они доберутся до границы, и постараюсь вернуть вам племянницу без скандалов, так что не отчаивайтесь. – Подождите! – вымолвила Элинор. – Она писала, что для нее это так же невыносимо, как для меня… что-то про мучительную борьбу… Боже, она сошла с ума! Ивер, она ушла из дому, когда еще не было и десяти! Вы можете их догнать? – Вы сомневаетесь? Держу пари, я настигну их еще до наступления сумерек! Только на вашем месте я бы не стал спорить. – Тогда дайте мне десять минут, я еду с вами! – воскликнула Элинор, торопливо направляясь к двери. – Не говорите глупости! Я не возьму с собой ни вас, ни кого-то еще! Даже слугу! – Даже слугу? Вот и прекрасно! А меня возьмете, смиритесь с этим, Ивер. Кто еще защитит репутацию Люси, кроме меня? Не вы же! В самом деле, вы ей скорее навредите. – Премного благодарен! Смею заметить, почтовую карету я не нанимал, поеду в своей коляске! – Смею заметить, милорд, что мне не впервой путешествовать в коляске и даже править, если уж на то пошло. – До этого уж точно не дойдет! – уверил лорд Ивер спешащую к двери Элинор. Первые несколько миль они преодолели в молчании. Мисс Тресилиан погрузилась в тяжелые раздумья, а внимание лорда Ивера целиком поглотила задача провести строптивых лошадей по шумным и оживленным улицам. Легкий, отлично подрессоренный экипаж, в который пристрастный к спорту и безупречно правящий лошадьми хозяин запряг четверку вместо пары, катился резво и умерил хотя бы один из страхов мисс Тресилиан. Теплый и солнечный июньский день, отличная дорога – эти обстоятельства значительно помогли ей воспрянуть духом. Когда милорд без остановки промчался через Барнет, она поинтересовалась, где он намерен заменить лошадей. Его светлость резко ответил, что кони прекрасно выдержат два перегона. Мисс Тресилиан вновь замолчала, однако спустя двадцать минут неожиданно произнесла: – Меня не покидает чувство, будто все это напрасная затея. – Тогда зачем, скажите на милость, вы за мной увязались? – На случай, если вы окажетесь правы. Но чем больше я размышляю, тем меньше в это верю. В Уэлине, где милорд распорядился отвести своих лошадей в стойло и нанял других, ее оптимизм окончательно угас. Один из лакеев в «Белом олене» уверенно сообщил, что видел, как красивый молодой джентльмен, выйдя из кареты, зашел к ним за лимонадом для своей дамы, и описал его так подробно, что сомнений не оставалось. Повеселевшая было мисс Тресилиан помрачнела, и ее настроение еще больше упало, когда, отъезжая от постоялого двора, его светлость бросил: – Ну что, довольны? Уязвленная грубой поддевкой, она ответила: – Странное у вас сложилось обо мне впечатление, если вы считаете, что я могу радоваться таким вестям! Впервые в жизни я так расстроена. – Ничуть не удивлен. Если и требовалось доказательство, что вы совершенно не годитесь в опекуны, ваша племянница мне его предоставила! – Ну, как следует воспитать своего подопечного вы тоже не сумели! – У меня нет ни малейшего сомнения, что Артура подбила на побег ваша племянница! – Положа руку на сердце, у меня тоже, – откровенно сказала мисс Тресилиан. – Люси в десять раз решительнее вашего кузена! Мне так не нравится в нем эта робость, хотя я вполне понимаю ее причину. Бедный Артур! Действительно, очень трудно развить силу воли, если с самого младенчества с тобой грубо обращаются и запугивают. – Грубо обращаются и запугивают?! – возмущенно повторил его светлость. – Полагаю, вы даже не замечали, что угнетаете мальчика, – утешительным тоном произнесла она. – Нет! И он тоже, смею заметить! Чего уж там, добавьте еще, что он пустился в бега, потому что меня боится! – Конечно, так оно и есть! – промолвила Элинор, с искренним удивлением повернув голову и разглядывая хмурый профиль своего спутника. – Боже, дай мне терпения! – воскликнул лорд Ивер. – Значит, вы намерены переложить ответственность на мои плечи? Так вот, ничего у вас не выйдет! Это вы виноваты, а вовсе не я! – Я?! – ахнула она. – Да, вы! С вашим безумным планом увезти девочку за границу! Какая нелепая, необдуманная идея… – Это просто неслыханно! – перебила его мисс Тресилиан. – Может, скажете еще, что это я им запретила жениться? – Во всяком случае, вы – единственный человек, который имел право это сделать. – Неужели? Наверное, мне приснилось, как вы говорили, что положите конец их планам, и предупреждали, что не стоит недооценивать ваши возможности? – Я думал, у вас хватит ума не подливать масла в огонь, ведь любому, кроме самой безмозглой курицы, было ясно, чем это может обернуться. – Вы перешли все границы! – возмутилась Элинор. – И не смейте мне говорить, что у вас нет полномочий, Ивер, потому что я прекрасно знаю: деньги Артура в ваших руках, и в вашей власти не дать ему и пенни! – Не несите чепухи! – раздраженно бросил он. – Как вы это себе представляете? Хорошее бы обо мне сложилось впечатление! – Вы угрожали, что так и поступите. – Вполне возможно, но если Артур в это поверил, значит, что он еще больший болван, чем я о нем думал! Если бы парень всерьез вздумал жениться, у меня бы не получилось ему помешать. В глазах света этот брак вполне приемлем. Пуститься в бегство его заставили вовсе не мои угрозы, а ваше решение их разлучить. – Ну, знаете ли, это самое злое и несправедливое обвинение из всех, что вы когда-либо бросали в мой адрес! – воскликнула мисс Тресилиан. – Значит, я вмешалась? А позвольте спросить, с какой такой целью вы, Ивер, явились на Грин-стрит, если не убедить меня сделать это? Она заметила, как слегка зарделась его скуластая щека: верный признак замешательства, который принес ей гораздо больше удовлетворения, чем она рассчитывала. Помолчав немного, Элинор строго добавила: – Если в вас осталась хоть одна добродетель, то вы признаете вину за собой и попросите у меня прощения! Огорошенный этими словами, лорд Ивер посмотрел на спутницу пылающим взглядом. – О нет! Только не это! Как-то раз я уже имел неосторожность принять на себя вину за ссору, которую не начинал, умолял вас о прощении… – Его светлость вдруг замолчал, а потом с горечью добавил, останавливая лошадей у заставы: – Я был еще глупее Артура! Никогда мисс Тресилиан так не радовалась тому, что избавлена от необходимости отвечать. Пока Ивер оплачивал дорожный сбор, она взяла себя в руки и после того, как экипаж тронулся, сумела довольно спокойным тоном вымолвить: – Если тот человек говорил правду, мы, конечно, к ним уже ближе, но все равно еще далеко. Где вы думаете их настичь?