– Кого? – поразилась Бобанова, которой вот-вот предстояло навсегда расстаться с Верой. – Есть опытный человек, – пустился в объяснения Андрей, – его нанимают в качестве мужа для девушки из богатой семьи, которая у всей родни море крови выпила. У будущего спутника Веры до нее были две супруги. Одна в подростковом возрасте постоянно удирала из дома, шлялась с разными компаниями, забеременела не пойми от кого, родила мальчика. Отец неуправляемой девицы смирился с ролью деда. Он надеялся, что красотка теперь угомонится. Ан нет, та продолжала куролесить и спустя время опять собралась произвести на свет младенца. Вот тут терпение родителя лопнуло, и он нанял для Елены супруга-надсмотрщика. Молодая женщина отличалась буйным характером, она легко могла не послушаться отца, удрать, как всегда, а потом заявиться домой с новорожденным. Елена уже один раз проделала такой финт. Что мешает ей поступить так снова? Но во время второй беременности Лене стало плохо. Оказалось, что, постоянно бродяжничая, таскаясь по подвалам, чердакам, ведя беспорядочную жизнь, развеселая девица заболела. Ее начали лечить, отец отдал дщерь мужу-надзирателю. Тот четко отрабатывал контракт, потом на свет появилась девочка, а Лена вскоре умерла. Ее вроде вылечили, но после родов недуг ожил и убил молодую женщину. Дед не стал забирать внуков, он хорошо платил надзирателю за присмотр за детьми. Спустя время одинокий папаша опять вступил в выгодный брак, теперь судьба ему подбросила богатую красавицу татарку, которая, увы, очень любила разные уколы и курительные смеси. В отличие от Елены, которая творила свои безобразия открыто, с вызовом, демонстрировала все самое худшее, что в ней было, Асият казалась всем окружающим ангелом во плоти. Тихая, скромная, глазки в пол, вежливая речь. Кто бы знал, что «ангел» творил по вечерам в доме, зарядив кальян «хитрым» табаком. В задачу мужа-надзирателя входило отучить супругу от наркотиков. Но это являлось конечной целью, в достижении которой сомневался даже отец Адашевой. Была еще программа минимум: сделать так, чтобы ни одна душа, ни многочисленная родня, ни посторонние не узнали о «хобби» Асият. Кирилл вновь отлично справился с заданием. Он смог отучить жену от наркотических препаратов, они развелись, фальшивый зять получил хорошие деньги. И вот сейчас этот супруг-надзиратель поведет в загс дочь Губарева, будет ее опекать. – Я глубоко уважаю Михаила Львовича, всегда восхищалась его умом, рада щедрости, которую он в отношении меня проявляет, – воскликнула Бобанова, – но простите, он придумал нечто невообразимо глупое. Глава 32 – Почему? – коротко осведомился Андрей. – Отдать юную девушку развратному прощелыге! – от души высказалась Бобанова. Адвокат решил залить костер негодования Ксении холодной водой логики. – Вы неправильно меня поняли. Мужчина прекрасный муж, он актер по жизни, изобразит что угодно. Умен, интеллигентен, хорош собой, вытерпит любые капризы и эмоциональные всплески Веры, потому что она – его работа, немалая зарплата, кусок хлеба с толстым слоем икры. Положа руку на сердце, скажите, ей можно разрешить жить одной? Бобанова притихла. Она, конечно же, знала, по какой причине Вера очутилась в интернате. И характер воспитанницы психолог отлично изучила. Вера плаксива, капризна, бесконечно эгоистична, ленива. Ни учиться, ни заниматься спортом не желает. Ее приходится заставлять даже умываться. Если ее не теребить, она проведет весь день в постели, перекатываясь с боку на бок. У Веры есть лишь одно любимое занятие. Она обожает прикидываться больной, подогревает градусник, симулирует тошноту, рвоту. Через некоторое время после приезда в интернат у нее начались головокружения, воспитанница падала в обморок, затем появились припадки, похожие на эпилептические. Обследования, которые Вера проходила одно за другим, не показывали ничего страшного, а подопечной Ксении делалось все хуже. А потом к Бобановой пришла местная медсестра и сказала, что кто-то ворует со склада медикаменты. Вор поступает хитро, он не уносит всю коробку, а вынимает по одному блистеру. В коробке может лежать по восемь-десять упаковок таблеток в фольге. Если стянуть одну, то никто и не заметит. И правда, некоторое время ни доктор, ни средний медперсонал не замечали, что в интернате завелся разбойник. А воспитанники разные, среди них есть и те, кто принимает лекарства от серьезных заболеваний, и ребята-наркоманы. Пилюли на руки никому не выдают. Дети приходят в кабинет и там в присутствии человека в белом халате глотают препараты. И не важно, прописали им аспирин от простуды, средство, снимающее ломку, или препарат от эпилепсии. Никакие лекарства на руки не выдают. И вот медсестра Алена наконец-то обнаружила недостачу. – Может, Вера ворует медикаменты, – предположила Алена, – и пьет их? Поэтому ни один специалист не может установить диагноз? – Но как она попадает на склад? – изумилась Ксения. – У нас повсюду камеры! – Я тоже сначала недоумевала, – кивнула Алена, – а потом сообразила, пошли. Ксения отправилась вместе с медсестрой в местную душевую. При спальнях воспитанников нет санузлов, да и понятно почему. Моются ребята в банном коридоре, там много кабинок, внутри которых камер нет. Зато они есть в коридоре, охрана видит, кто, когда пошел заниматься водными процедурами. Строем умываться никого не водят, но ребята находятся под неусыпным контролем. Алена подвела Ксению к самой последней кабинке и спросила: – Знаете, что там? – Ничего, – пожала плечами психолог, – душа нет, стоит только шкаф с ведрами, тряпками. Медсестра усмехнулась и открыла дверь. – Я же говорила, там только шкаф, – повторила Бобанова. – Который элементарно можно отодвинуть, – хмыкнула Алена и быстро сдвинула гардероб. – Дверь в стене! – ахнула Ксения. Спутница толкнула створку. – Пожалуйте на склад! Берите что хотите. Психолог схватилась за голову. – Боже! Как же так! Незаперто! Там лекарства! А у нас есть те, кто избавляется от наркозависимости! Алена развела руками. – А вот так! Со стороны склада дверь закрыта стеллажом, но он легко отодвигается. Я-то голову сломала, как вор к медикаментам подбирается, потом увидела на полу царапины и поняла, что стеллаж двигали. Ну и нашла дверь. Ксения кинулась к директору интерната. Они вместе обыскали спальню Губаревой, подняли матрас на кровати и нашли под ним несколько коробок с лекарствами. Затеялось выяснение и после долгого отрицания очевидного вранья, слез, криков: «Мне плохо, я умираю», Вера призналась: – Пью таблетки. Случайно нашла ход на склад. – Зачем? – искренне удивилась Ксения. – Они же делают тебя больной. – Да, – прошептала девочка, – но тогда меня все жалеют, заботятся, я становлюсь особенной, не такой, как все. Бобанова склонила голову к плечу. – Вам ясно? – Да, – кивнула я. – А теперь догадайтесь, что я испытала, когда увидела жениха воспитанницы и это оказался мой племянник? – Наверное, вам стало не по себе, – предположила я. – Не по себе, – повторила Ксения, – не те слова. Молния в темечко ударила. Так вот лучше. Кирилл, правда, тоже радости не демонстрировал. Мы с ним сухо поздоровались, друг другу на шею не бросились, сделали вид, что не знакомы. Андрей представил Габузова Вере, объяснил, что он теперь ее надзиратель, а для всех – муж. Все мы расстались. Я вскоре получила нового воспитанника, довела его до аттестата, потом ушла в обычную платную гимназию. Устала от проблемных подростков. Они из меня всю энергию выкачали. – Значит, Вениамин не родной сын Кирилла? – уточнила я. – Нет. Елена не помнила имя мужчины, от которого родила. С Лесей та же история. Я решила уточнить: – Получается, что у Вениамина нет родни? – Не могу ответить точно на ваш вопрос, – сказала Бобанова, – вполне возможно, что у подростка есть бабушка-дедушка по отцовской линии. – Но найти их невозможно, так как мать не сообщила Вене имя биологического отца, а сама умерла, – пробормотала я. – Именно так, – согласилась Ксения, – Вениамин, слава богу, не моя родня. Но даже если у Кирилла появятся дети, я никогда не пущу их ни в свою квартиру, ни в душу, ни в жизнь. Хватит! Господина Габузова для меня нет! А в отношении Веры… Никто не знает, что у нее на уме. В те годы, когда я занималась ее воспитанием, девочка была хитрой, эгоистичной, патологически жаждала внимания, заботы, добавьте к этому истеричность, позерство, лень, манеру перекладывать ответственность за свои неудачи на чужие плечи. Если она получала по математике очередной неуд, то объясняла всегда это непонятным текстом задания, невкусным завтраком, неудобным стулом, кривым столом, духотой в классе… Ну и так далее. Признаний: «Я просто зевала на уроке, не слушала педагога, не выполняла домашние задания» – Вера никогда не делала. Чтобы вызвать к себе сочувствие, она гениально симулировала разные недуги, у которых нет ярко выраженной клинической картины. Вначале она пару раз пыталась прикинуться простуженной. Но быстро скумекала: насморка нет, кашля тоже, глаза не красные. И стала хитрее. «Мигрень у меня», «Я задыхаюсь, когда меня ругают», «Тошнит ужасно», «Ноги подкашиваются». Актриса первоклассная, могла мигом зарыдать, слезы потоком лить. Жестокая. Ей нравилось ущипнуть человека за больное место. Среди учителей была Лидия, она страдала какой-то проблемой со щитовидкой, педагог выглядела не просто худой или тощей. Лида от скелета почти не отличалась, страстно хотела поправиться. Носила широкие плиссированные юбки, мешковатые кофты, пыталась прибавить себе объема. Вера не упускала случая ей сказать: «Лидия Андреевна! У вас такое красивое платье! Отлично сидит. Завидую вам всегда! Вы такая худенькая, любую одежду носить можете. Я прямо слон рядом с вами!» Вроде похвалила, а на самом деле в самую болевую точку гвоздем ткнула. Ксения Петровна поправила бусы. – Надо уточнить. До иезуитских речей Вера дошла классе в десятом. Сначала-то примитивно работала, но потом отшлифовала мастерство до блеска. Лжет, как воду пьет. Сомнительно, что она изменилась. Почему она убила Аллу? Из ревности, злости, зависти. Думаю, она и старшую сестру ненавидела, да та рано из дома уехала. Рита уродилась красавицей, рано начала карьеру строить в модельном бизнесе. – Вы знаете Маргариту? – удивилась я. – Чтобы понять, как работать с Верой, мне пришлось изучить ее семью, – объяснила Ксения, – нет, лично ни с Ритой, ни с ее мужем я не встречалась. Но модель активно общается с прессой. Я читала множество ее интервью, поняла, что она по характеру, как Вера, впереди всего ставит личные интересы. Но намного умнее, скрывает эгоизм, прикидывается доброй. Я видела много ее фото с больными в медцентрах, она туда часто ездит. Я решила защитить сестру Веры: – Наверное, у Марго нет свободного времени. И если она его тратит на поддержку тех, у кого плохо со здоровьем, то, на мой взгляд, это свидетельствует об отсутствии эгоизма. Бобанова засмеялась. – Дарья, добрые дела творятся тихо. Маргарита прикатывает в больницы в компании телекамер, журналистов. Потом в ее соцсетях появляются снимки, как она вручает людям всякую ерунду вроде открыток. Сплошная показуха. – Или желание сказать всем: «В свободное время я не лежу на диване, не пью пиво, не ем воблу, а еду в клинику, чтобы порадовать больных. Берите с меня пример», – возразила я. – Фанаты часто с удовольствием копируют поведение кумира. Посмотрят на то, как Рита недужных обнимает, и волонтерами станут. На лице собеседницы появилась растерянность. – Не думала об этом. Возможно, вы правы. Но все равно Марго и Вера похожи, только первая рано взлетела к звездам, получила то, что хотела: славу, деньги, любовь. А Вера ничего подобного не имеет, поэтому и устраивает спектакли под названием «инвалидов обидели», ей элементарно надо кошелек набить. – Если Вениамин не сын Кирилла, то почему того так перепугало его исчезновение? – удивилась я. – Чего ему бояться? Елена умерла, биологический отец подростка понятия не имеет о сыне-старшекласснике. Отца Елены нет в живых. Никто Кириллу претензий не предъявит. Он по документам отец паренька, и убеги Веня в семь лет, вот тут непременно в доме появились бы представители социальной службы. Но у мальчика есть паспорт, он скоро получит аттестат. Зачем Габузову волноваться? А он даже плакал. Бобанова усмехнулась. – Не знаю, как у него контракт с дедом Вени составлен. А с отцом Веры был договор: жених получает просторную квартиру в престижном районе и доме, плюс сумму в валюте. Если с Верой что-то пойдет не так, она покинет мужа, то Кириллу придется все вернуть. Не спрашивайте подробности. Полагаю, у Михаила Львовича орда ушлых адвокатов. Но у отца Елены, господина хорошего, юристы тоже не лаптем щи хлебали. Полагаю, в бумагах есть пункт насчет возврата чего-либо. Подробностей я не знаю. Кирилл опасается за свое благополучие. При всей моей неприязни к развратному субъекту, отмечу, что в отношении Веры он честно выполняет условия контракта, во всяком случае, внешне. Кирилл терпит выходки супруги. Ну да сию тему мы уже обсудили. А насчет рыданий Габузова… Вера мастер таблетки всем подсыпать. Возможно, она своего надсмотрщика опоила, вот он и умом тронулся. Глава 33 – Никогда не слышал о работе, которой занимается господин Габузов, – воскликнул Дегтярев. – И для меня это откровение, – согласился Сеня, – жениться на девушках, в анамнезе у которых преступления, дурные привычки, асоциальное поведение? Жить с ними, караулить их? Да на такое ни за какое богатство не согласишься. – Рада, что могу показать вам новые горизонты, – улыбнулась я, – просто Кирилл обожает деньги, ради них готов на все. Вениамина он не любит. Опасается, что последуют какие-то штрафные санкции из-за его побега. Габузов может лишиться чего-то, что он получает или уже имеет за надзор за Веней и Лесей. Мне непонятно, кто и как может его наказать. Родной дед детей умер. Матери у них тоже нет. Что же касается истерики, которую устроил Кирилл, когда ворвался в наш дом с идиотским предположением, что паренек пришел ко мне, чтобы поиграть с собачками, то Ксения нашла, на мой взгляд, единственно разумное объяснение его поведению. Вера принялась за своего надзирателя, она ему каких-то таблеток подсыпала. Мы уложили Габузова спать, он проснулся нормальным, сам удивлялся тому, что нам наговорил. И Леся призналась, что ему что-то в кефир подсыпала. – Мне часто приходится рыться в помойке, – вздохнул Сеня, – но наша сегодняшняя особенно ароматна. Ну и что делать? Как Вене помочь? И Лесе тоже надо подальше от «милых родителей» держаться.