Жорж почесал кончик носа. – Клод состоит в дружбе с высокопоставленными людьми. И сам он значимая фигура. Его пригласили для беседы, которая состоялась не в кабинете, а в кафе. Это был не допрос, просто разговор. О чем он шел? Об этом известно только Клоду и его собеседнику. Результатом общения стало исчезновение всей информации о господине Клоде из интернета. Дело происходило не вчера, а в те годы, когда айфон еще не поступил в продажу. Эра людей, способных в секунду сделать снимок, еще не настала. Сведения о Клоде убрали без особых проблем, мадам Грегуар перебралась в Италию, в небольшой городок Лорето Апрутино. Там она и скончалась четыре года назад в почтенном возрасте. Перье усмехнулся. – Деталь к размышлению. Ежемесячно пожилая дама получала банковский перевод на сумму, которая позволяла ей вести достойный образ жизни. Есть, пить в свое удовольствие, хорошо одеваться, платить прислуге. Денежки ей приходили со счета в Белизе, туда они попадали из банка в Гибралтаре… Все концы истории утонули. Но, как это часто бывает, кое-что осталось в тине и всплыло. Как ваш человек смог найти информацию? Кузя покачал головой. – Понял, – улыбнулся Жорж, – я тоже никогда не сдаю своих информаторов. У меня все. – Марго, – спросил Михаил Львович, – есть замечания, комментарии? – Папа, я не собираюсь комментировать сплетни, – разозлилась дочь, – если послушать злые языки, то ты убийца, мерзавец, вор. Если меня и тебя позвали сюда для обсуждения… – Замолчи, – остановил ее отец, – слушай дальше. Беседу продолжил Дегтярев: – Когда девочка Алла пропала, ее искали с особым тщанием, но безрезультатно. А потом обнаружили сумку в реке. Каким образом маленькая девочка смогла пройти незамеченной мимо охраны? Поселок, где жили Губаревы, невелик, секьюрити хорошо знали в лицо владельцев домов, членов их семей, прислугу. Аллу, которая одна направлялась мимо поста в сторону шоссе, мигом бы притормозили. Речка расположена недалеко от дома Губаревых, но маленькая девочка туда одна не пошла бы. И как она очутилась на пляже, куда местные не заглядывают из-за опасности купания? Может, ребенка привезли на машине? Но все автомобили тщательно проверяли на выезде. Правда, досматривать их начали лишь тогда, когда стало известно, что Алла не вернулась домой. Александр Михайлович посмотрел на Михаила Львовича. – Дознавателям тогда пришла в голову идея проверить видео охраны, посмотреть, кто выезжал из поселка в предполагаемое время исчезновения девочки. Но, похоже, они ничего подозрительного не обнаружили. Михаил Львович, что вы помните о поисках? – У меня прекрасная память, – ответил Губарев, – события разворачивались так. Местные сыщики идиоты. Они начали искать Аллу только после того, как я вернулся. – Вас в момент пропажи ребенка не было дома? – уточнил Сеня. – Мы с женой улетели в Карловы Вары, – начал объяснять Михаил Львович, – мне удалили желчный пузырь, врачи посоветовали пройти там реабилитацию. Маргарита вместе с Клодом прилетела за день до того, как меня положили на стол. Они еще официально были не женаты, но уже в статусе жениха и невесты. Мы с Ксенией считали француза зятем, он нам очень понравился. Но Рите было семнадцать, поэтому мы решили подождать. Дочь специально прибыла из Франции, Клод отложил все дела, они хотели поддержать меня. Я их отговаривал, объяснял, что вмешательство лапароскопическое, операцию быстро проведут. Так и получилось, я провел в клинике сутки. Потом мы с Ксенией улетели. Хорошо помню, как Марго сказала: «Папа, мы через пару дней тоже вернемся в Париж. Теперь вы должны прилететь к нам с Верой, Аллой и прислугой». Губарев взял со столика стакан с водой и сделал несколько глотков. – Я тогда понял: Маргарита стала взрослой. Мы с женой любили несколько раз в год отправиться куда-нибудь вдвоем. Дети оставались с нянями, шоферами, охраной. Мы были на связи. Маргарита никогда не беспокоилась о младших, она занималась своими делами, о Вере и Алле заботились специально обученные люди. И вдруг приглашение всей семьи во Францию. Очень меня тогда Марго порадовала. Михаил Львович поморщился. – Марго и Клод улетели в Париж. Чего греха таить, у Аллы был не самый легкий характер, да и Вера не ложка меда. Девочки не дружили, вечно задирались, Алла, хоть и младше возрастом, била Веру. А та обожала строить из себя жертву. Пройдет младшая по коридору, краем юбки коснется ноги средней сестры, Вера сядет на пол, зарыдает. – Меня ножом полоснули! Погибаю. Утром того дня, когда погибла младшая дочь, ее няня упала, выбила колено, встать не смогла. Женщину увезли в больницу. Антонина, экономка, нам в Чехию не позвонила, о травме гувернантки не сообщила. Решила, что сама справится. И вон что вышло. То, что Алла пропала, прислуга осознала, когда девочка не появилась за ужином. Вера села за стол, а младшей сестры нет. В отделение экономка сразу не обратилась. – Почему? – не выдержала я. – Она не подумала, что все серьезно, – объяснил Михаил, – решила, что Аллочка где-то прячется. Назло не выходит. Она хотела полететь с нами, но мы ее не взяли. Антонина решила, что это проявление детской мести: не захотели с ребенком отдыхать? Нате вам. Подобное поведение Алла демонстрировала часто. Она любила прятаться. Затаится в укромном месте, радуется, что у людей нервы на пределе, все ее ищут, волнуются. В девять вечера экономка велела прислуге обыскать дом, сад, но Аллу не нашли. Всю ночь с фонарями бегали. Утром экономка заявила в местное отделение. Девочка ушла гулять после обеда, в час, к ужину в семь не явилась. Уже сколько часов прошло? Нянька в клинике. За Аллой никто не присматривал. Может, ее сразу после обеда и увезли? Потом ночь миновала. С момента, когда Аллочку видели в последний раз за столом и обращения в органы, почти сутки прошли. Александр Михайлович, вы понимаете? – Да, – коротко ответил полковник. А я опустила глаза. Если пропал ребенок, то счет идет на минуты. Возможность найти его сохраняется несколько часов, потом она начинает быстро уменьшаться. Нет, бывает по-всякому, иногда пропавший объявляется и через полгода. Он просто удрал от родителей, поездил по стране, поголодал, завшивел, подцепил какую-нибудь болезнь и решил опять стать домашним ребенком. Но такое развитие событий редкость. Чем быстрее начинается поисковая операция, тем больше шансов найти ребенка живым. Главное, чтобы работали профессионалы, те, кто понимает и знает, как поступать в данном случае. С Аллой же сразу все пошло не так. Самое неприятное, что никто не позвонил, не потребовал выкупа. – Местные парни оказались дураками, – продолжал Михаил Львович, – они велели ждать трое суток. Дескать, детям свойственно прятаться, Алла скоро вернется. В районе обеда Антонина позвонила мне в рыданиях. Мы с женой незамедлительно вернулись в Москву. А теперь посчитайте время! Михаил Львович потер ладонью затылок. – Я узнал об исчезновении дочери через сутки. Мы были в Чехии! Это вам не десять минут езды. Сначала надо добраться до аэропорта, попасть на рейс, из московского аэропорта доехать до поселка. Я дорогу устилал деньгами. Но хоть золотом осыпь летчиков, самый быстрый полет до Москвы – два часа пятьдесят минут. Мы потратили на дорогу почти шесть часов. Пришлось ждать рейса в Москву, потом попали в адскую пробку на МКАДе. Когда вошли в дом, прислуга рыдала, Вера пряталась в детской. Михаил Львович махнул рукой. – Терпеть не могу театральности, многозначительности, пафоса. Фраза: «Моя жизнь в этот страшный час разделилась на «до» и «после», казалась мне фальшивой. Но теперь я знаю, это правда. Моя жизнь на самом деле разделилась на «до» и «после». Ничего не осталось. Жена покончила с собой, спустя некоторое время Вера оказалась в интернате. Я улетел из России в Англию. Все рухнуло. У меня осталась только Марго. Но она принадлежит Клоду. Зря вы ее позвали. Маргоша с женихом улетели утром того рокового дня. – Да, да, да, – зачастила дочь, – да, папа, мы сели в первый самолет. Алла завтракала. Помнится, я спросила: «Что тебе в Париже купить?» Она не ответила. – Нет, вы отправились из Шереметьева рейсом в восемнадцать десять, – остановил Марго полковник. – И у нас есть свидетель. – Чего? – оторопела Маргарита. Дверь открылась, в комнату вошел мужчина, с виду ровесник Веры. – Здрассти, – произнес он и сел на свободный диван. – Познакомьтесь, пожалуйста, – продолжал Александр Михайлович, – Роман Кротов. Маргарита, возможно, вы помните это имя-фамилию. Но могли и забыть, поэтому объясняю. Роман Кротов и Константин Булыгин обнаружили в реке сумку с останками Аллы. – И что? – вскипела Маргарита. – Как я могу запечатлеть в памяти имена-фамилии подростков, которых никогда не видела? – Роман, – обратился к новому участнику беседы Сеня, – вы рассказали в милиции, что запутались ногой в кожаном ремне. – Да, – кивнул мужчина, – его привязали одним концом к сумке, а другим к большому камню. Сделали так, чтобы поклажа не всплыла. Я нырнул, зацепился, как подумал, за веревку и не мог выпутаться. – Но когда приехала милиция, и торба, и ремень оказались на берегу, – уточнил полковник. – Верно, – подтвердил Кротов, – мы объяснили сотрудникам, что нам помогла пара: юноша и девушка. – Но их не было, – не утихал Дегтярев. – Да, – снова согласился Роман, – мы тогда сказали, что из любопытства открыли сумку. Наши спасатели испугались и убежали. Имен их мы не знали. А мы остались. Не бросать же все вот так… просто… на берегу. Некрасиво. Это мы тогда сказали. Тогда мы сказали так. Вот! – Соврали? – поинтересовался Собачкин. Роман кивнул. – Да. – Не так обстояло дело? – Нет. – А как? – быстро задал свой вопрос Михаил Львович. Роман почесал шею. – Ну… я уже один раз докладывал. – Маргарита нашу беседу с вами не слышала, – улыбнулся Сеня. Кротов оттянул ворот пуловера. – Ну… Не так все было. У меня девчонка была, Наташка, старше на девять лет. Мне тогда было четырнадцать. Ну… типа… любовь у нас. Да сейчас понимаю – был просто секс. У Наташки жених имелся, родители их сосватали. Он вообще дед. Ему сороковник стукнул. Натка говорила, что он богатый, с квартирой, машиной, оклад хороший. Но в постели ноль. А ей плевать на бабло, хочется пожара под одеялом. Вот мы и развлекались. Жили в деревне, от Москвы близко, но не город. Домов не много, все друг про друга все знают. Как нам встречаться? Где? Живо глазастые соседи доложат и моему, и ее отцу, чем мы занимаемся. До жениха правда дойдет, свадьба гавкнется. И мы на речку бегали, в такое место, куда никто не ходит. Купаться там опасно. Берег пустой, за ним лес, сбоку кустов полно. Вот в зарослях мы и устраивались. Нас не видно, а мы каждого, кто к реке придет, приметим и затаимся на всякий случай. Не один день там веселились, перестали волноваться, что кто-то нас застукает. Ну, значит, устроились, как обычно, и вдруг! Рома сделал паузу. – Я увидел мужика, не молодого такого, и бабу! Вот эту! Кротов показал на Марго. – Дядька нес сумку. Здоровенную. А она его ругала. Думала, что они одни тут. Громко ему выговаривала: – Что ты наделал! Совсем с ума сошел! Я еще удивился. Она вроде чуть старше меня, а так нагло со взрослым говорит. И мужик девочку офигевшую на место не ставит, оправдывается: – Я ее не трогал, честное слово, она мой шоколад без спроса съела. Сама взяла его. И начали они трындеть. Сидят около сумки, она его ругает, он оправдывается. В конце концов, я все понял. У мужика этого наркота с собой была. Не уколы, не таблы. Конфеты. Типа шоколад в коробке, в виде замков сделан. Ну, крепости всякие. Он сожрет пару штук и в хорошем типа настроении. Пока Роман говорил, глаза Марго раскрывались все шире и шире. А Вера опустила голову и заплакала. – Ну и чего вышло, – вещал Кротов, – у той, что на мужика нападала, сестра была, младшая, она ее ласково так называла: «Сучонка мерзкая». Девчонка капризная, вредная, всегда получала что хотела, без спроса по чужим вещам шарила, тайком в сумках рылась, в шкафах. Маленькая вредина зашла в спальню к мужику, нашла конфеты и сожрала все. И как только в нее столько сладкого влезло? Когда дядька в спальню вернулся, девчонка была уже мертвая. И че делать? Вызвать врачей? Так шум пойдет. Я понял, что наркоман иностранец, по-русски, правда, лучше многих наших из деревни говорил. И он девку… Роман показал пальцем на старшую дочь Михаила Львича. – Как ее зовут?