Но, конечно, ты и сама все это знаешь. Теперь тебе известно, что я тоже увидел. Я лишь надеюсь, что тебе хватит духа положить кисть и взять ручку. Написать мне настоящие слова. Мы больше не можем отрицать факт, что происходит между нами. Ты не можешь заставить меня ждать вечно. Твой Одиннадцать Мы с Джошем садимся на заднее сиденье. Он весь раскраснелся от поисков и напряжения, с которым ему приходится забираться в машину. Меня охватывает чувство вины. Это из-за меня он вынужден был покинуть машину. Я беру костыли и кладу их на чемоданы сзади. – Мне так жаль, Мира, – говорит Харпер. – Ничего страшного. – Я делаю вдох и стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно. – Это всего лишь телефон. – Не успеешь оглянуться, как окажешься дома с новым телефоном, – говорит Брекен. Ему легко говорить. У них дома, наверно, за потерянный телефон еще и лишний подарок на Рождество дарят. – Может, мы найдем его, когда будем разгружаться в Питтсбурге, – говорю я. – Джош, хочешь, я еще подзаряжу твой телефон? Брекен достает свой мобильный. – Можем использовать мой, пока они заряжают. У меня там что-то около двадцати процентов и еще запасной аккумулятор в сумке. Подключив телефон Джоша к зарядке, Харпер поворачивается ко мне и касается моей руки. – Хочешь позвонить с моего домой? – Да нет, пока все нормально. – Я отмахиваюсь. – Нам пора ехать. Я и так всех задержала. – Ладно, – говорит Харпер, но потом трясет головой. – Нет, садись рядом со мной. Брекен может пересесть назад. Он фыркает: – Хочешь, чтобы амбалы вроде нас с Джошем сидели вместе на заднем сиденье? – Я хочу, чтобы со мной сидела девушка, которую укачивает в машине и которая только что потеряла телефон и расстроена. А еще я не в восторге от того, что ты совершил преступление, сидя за рулем машины, записанной на мое имя. Брекен пересаживается, но по нему видно, что он делает это крайне неохотно. Когда Харпер спрашивает, куда ехать, он бросает небрежное «на юг, а потом на запад» и отказывается делиться подробностями. Харпер выезжает на трассу и поворачивает на юг по дороге, которая привела нас к кемпингу. Проходит пять минут. Непонятно, какой толк от того, что я пересела: Брекен больше не дуется и начинает нудеть о том, как плохо Харпер ведет машину. От его бесконечного бубнежа меня тошнит еще сильнее, чем от его вождения. – Аккуратнее на том холме, – говорит он. – Хорошо. – Харпер кивает. – Слегка нажми на тормоза. Но слегка. – Все в порядке. – Может, ты и в порядке. А мы все страдаем. Будто пятиклассник машину ведет. – Ты о чем вообще? Брекен просовывает руку между передними сиденьями и показывает сквозь лобовое стекло на дорогу впереди, переводя пальцем слева направо и обратно. – Да вот! Шатаешься туда-сюда по всей дороге. – Нет, не шатаюсь. – Тебя заносит на каждом метре. Разгоняешься на поворотах. Мы точно окажемся в канаве. – Это ты окажешься в канаве, – бормочет Харпер. Мы с Джошем смеемся. Брекену это не по душе. – Ага, смейтесь-смейтесь. – Да расслабься, – говорит Джош. – Согласись, в прошлый раз не она попала в аварию. – Ты серьезно? Считаешь, что на мосту я был виноват? – Нет, конечно, – быстро отвечает Харпер. – Могло быть гораздо хуже. – Но и лучше тоже, – возражаю я со вздохом. – Ну, если бы мы оказались дома. Было бы отлично. – А что бы вы делали сейчас, оказавшись дома? – спрашивает Джош. – Кайла бы точно спала, – бормочет Брекен. – А ты? – Читал бы. – Ты читаешь на каникулах? – спрашиваю я. – Я читаю каждый день. – Джош пожимает плечами. – А мы смотрим всякую праздничную чушь, – говорит Брекен. – Старые фильмы. «Рождественские каникулы», «Эльф». Если в кино показывают елку или играет «Джингл беллз», отец заставит нас досидеть до конца. Ужасная нелепость. – Почему нелепость? – спрашивает Харпер. – Мы евреи. – Я думала, евреи празднуют Хануку? – спрашиваю я. – Ну, лично мы празднуем все на свете. Мама украшает дом ко Дню святого Патрика. Дай ей волю, она свои собственные праздники придумывать начнет. Харпер смеется. Брекен игриво толкает плечом ее кресло. – Ну а ты? – Я подписываю открытки и пишу письма. Как и на все другие праздники. – То есть настоящие письма? – спрашивает Брекен. – От руки? – Разумеется. Нет ничего лучше. Я хмыкаю: – Прости за плохие новости, но в этом году твои письма не дойдут вовремя до адресатов. – Неважно, – говорит Харпер. – Люди теперь не пишут бумажных писем, а жаль. – Я пишу, – мягко говорит Брекен. Мы потрясенно молчим. Лицо Брекена становится непроницаемым. Он вжимает голову в плечи, словно только что признался, что коллекционирует кружевные салфеточки. – А что? Вы не писали, что ли? – Ну, я пару-тройку отправил, каюсь. – Джош поднимает руку. – Потому что девчонкам нравятся письма, ага? – спрашивает Брекен. Он окидывает взглядом нас с Харпер и даже Кайлу, которая то ли снова спит, то ли не обращает на нас внимания. – Я что, не прав? – Прав, – отвечает ему Харпер, едва улыбнувшись. Однако улыбка у нее искренняя. – Письма переоценены, – внезапно отвечает Кайла, сложив руки на груди.