Она опускает взгляд. – Просто ты… – Напоминаю тебе кого-то? – Я смеюсь. – Знаю, знаю. – Соседку Эллы, – говорит она, и ее лицо смягчается болью. Однако она поясняет: – Элла – моя бывшая девушка. Ее соседка, Джейн, училась на первом курсе. У нее почти не осталось родных, а у меня есть сестры. Думаю, мы типа ее удочерили. Она тоже рисует, как и ты. И внешне вы слегка похожи, только она повыше. Я киваю, обрабатывая информацию. Да, это объясняет ее отношение ко мне, но насчет Брекена я ничего не понимаю. – Ладно, поэтому ты заботишься обо мне, но что с Брекеном? Он украл бензин, пока вел машину, которую ему по закону вести нельзя. А потом переехал человека на той же машине. Думаю, тебе хватает ума понять, что если здесь окажется полиция, то у тебя будут неприятности. – Сомневаюсь, что дать повести кому-то машину, записанную на мое имя, – преступление федерального масштаба. – И тебе безразлично, что у тебя будут проблемы с полицией? Она мрачнеет. – Ну, я бы сказала, что у меня есть проблемы посерьезней, чем неприятности с арендованной машиной. Молчание затягивается. Я не знаю, что ответить, и перетаптываюсь, хрустя снегом. Вокруг так тихо. Снег приглушает голоса. Наш разговор кажется личным. Конфиденциальным. Наконец Харпер делает глоток воздуха и продолжает: – Когда я была в аэропорту, мне позвонили. Я стояла в очереди за машиной. Брекен был за мной – он на самом деле и направил меня в эту контору. Далеко не везде позволяют брать машины в аренду людям младше двадцати пяти. – Подожди, так это Брекен ее арендовал? Она качает головой: – Он собирался, но потом решил уступить мне, если я подкину его до дома. Заплатил половину стоимости. Поэтому у него нет налички. Дверь машины приоткрывается, разрушая заклятие тишины. Из отверстия показывается голова Брекена. – Что происходит? – спрашивает он. – У вас все в порядке? – Нормально, – не глядя на него, отзывается Харпер. – У нас все хорошо. Просто подождите минутку. Он неуверенно смотрит на нас. Выражение его лица меняется, когда он переводит взгляд с меня на Харпер. Я опять чувствую эту невидимую связь между ними: нить, что тянется через всю парковку. Затем дверь закрывается. Харпер встречается со мной взглядом. – Мы с ним болтали. Брекен сказал что-то про рейс и сделал комплимент моему чемодану. Ну, всякое такое. А потом мне позвонили. Из дома. Мама позвонила. Я киваю. Харпер, опустив глаза, продолжает: – Ее не очень хорошо было слышно. Она так сильно плакала… – Ее голос замирает, и Харпер шумно втягивает воздух. – Связь была совсем плохая, да еще и эти идиотские объявления. – Да, в аэропорту было очень шумно, – говорю я. Она кивает. – Мне пришлось ее расспрашивать, потому что я не все поняла. Пришлось задать несколько неудобных вопросов. – Про что? – Про папу. – Короткая искра боли озаряет ее лицо, но Харпер сглатывает и задирает вверх подбородок. – У отца проблемы. Он работает на финансовую компанию, и что-то там идет не так. Приехала полиция. Его арестовали и забрали компьютеры. Мама не знает, что происходит. Сестры сейчас с ней, дома, и они все младше меня. Все напуганы, и никто ничего не понимает. У меня ноет в груди. Я представляю, как Харпер стоит в очереди в аэропорту и задает вопросы, один за другим, и в каждом следующем все больше паники. И Брекен волей-неволей вынужден слушать. – Брекен тебя услышал, – догадываюсь я. Харпер кивает, проводя ладонью по глазам. Она плачет. – Да. Я была так напугана… и застряла посреди этого идиотского аэропорта. Я даже из очереди выйти не могла, и меня совсем это подкосило. Я выболтала ему все. Каждую постыдную деталь. – Харпер… – тихо говорю я. Не знаю, что еще сказать. Что спросить. – Он был так добр ко мне, а ведь мы совсем друг друга не знали. Он знает, что мне до смерти надо попасть домой, и, я думаю, именно поэтому он украл бензин. Думаю, что и вести машину он захотел тоже поэтому. Знаю, это очень глупо. Тупое мужское рыцарство, но намерения у него хорошие. Я киваю. Не потому, что согласна с ней, а потому, что теперь понимаю: Брекен для нее герой. Я стараюсь не выдать своих истинных чувств, но, видимо, по моему лицу заметно, что я не разделяю ее точку зрения. – Ладно, понимаю, – говорит она. – Знаю, что случилось много всего. – Он переехал человека, – отвечаю я. Как это ни скажи, звучит все равно ужасно. – Это был несчастный случай, – говорит Харпер. – Конечно, он не нарочно. Или ты так не думаешь? – После всего, что случилось сегодня, я больше не знаю, во что верить. Она смотрит на меня в упор. – Но мне этого достаточно, чтобы не оставлять его здесь одного. – Тогда дождемся полиции. Все вместе. Брекен снова открывает пассажирскую дверь. Харпер закатывает глаза. Но она не успевает ничего сказать: он уже вышел из машины и широким шагом направляется к нам. Я напрягаюсь. Что-то не так. Что-то совсем, совсем плохо. Не понимаю, куда он смотрит, но волосы у меня на теле встают дыбом. – Что такое? – спрашивает Харпер. В эту же секунду Брекен резко останавливается, глядя куда-то за наши спины. Я поворачиваюсь, но в углу здания вижу лишь тени, снег и… движение. По коже у меня бегут мурашки. Может, почудилось? Хотя тогда это чудится и Брекену. Я снова пробегаю глазами по стенам, выискивая что-нибудь странное, необычное. Выискивая… вот оно. Снова смутная рябь в тенях, у самого угла. Но там так темно, ничего не разглядеть. Это может быть что угодно. А то и вовсе ничего. Мои глаза снова натыкаются на цель, и сердце подпрыгивает к горлу. Движущаяся тень выходит из-за угла. Это не «ничто». Это человек. Фигура, хрустя снегом, ступает на смутный свет парковки. Я не хочу смотреть, но не могу отвести взгляд. И сразу же замечаю знакомую желтую бейсболку. Он поднимает сморщенную руку. У меня внутри все обрывается. – Ну и холодина, а? Голос такой же заскорузлый, как и пальцы. – Да, не жарко, – соглашается Брекен. Глаза у него смотрят жестко, но тон любезный. Да, отстраненный и резкий, но говорит он вежливо. – Поэтому нам нужно ехать. Брекен машет нам из-за спины, чтобы мы шли к машине. Он старается сделать это незаметно, но, похоже, мужчина все же видит его жест. Он поворачивает голову. Я все еще не могу разглядеть лица под бейсболкой, но разворот головы подсказывает мне, что он наблюдает. Смотрит, как мы будем отступать. – Я не хочу никому вреда. – Мы и не говорили, что хотите, – отвечает Брекен. Открывается другая дверь машины. – Все хорошо? Это Джош. Где-то за нами, рядом с машиной. Я слышу звон костыля на заснеженном асфальте. Я делаю незаметный шаг назад, но чувствую на себе взгляд. Лица мне по-прежнему не видно, но я этому рада. – Хорошей ночи, – кратко говорит Брекен. – Аккуратнее на дороге. – А, я как раз об этом, – слегка заплетаясь языком, говорит он. – Как видите, машины у меня нет. – Очень сочувствую. – А у вас, похоже, найдется местечко. – Нет, у нас все места заняты. – Да эти ж совсем крошки. Я чувствую на себе его глаза. Он переводит взгляд на Харпер. Это нас он назвал «совсем крошками». Харпер просовывает пальцы мне в рукав и притягивает меня к себе. У нее прерывается дыхание. – Почему бы вам двоим не погреться в машине? – спрашивает Брекен.