Он говорит все тем же дружелюбным тоном, в котором слышатся железные нотки. На его шее проступают вены. – Давайте все пойдем. – Голос Харпер слегка дрожит, но она говорит громко. – Мест у нас не осталось. Пойдем, Брекен. – А теперь выслушайте меня. – Мужчина поднимает руки. Я стараюсь не дышать, чтобы не чувствовать этот ужасный запах химии, на который теперь наложилась алкогольная вонь. Он покачивается, точно пьяный. Карман его куртки топорщится. Не знаю, что там, но что-то явно больше кошелька. Я вспоминаю объявление на бензоколонке. Может, он тоже вооружен? Не эту ли опасность я чувствовала? Мое тело знало об опасности. Все это время по мне то и дело бегали мурашки. Тело дрожало, кожа немела, предупреждая, что за мной следят. Может, даже охотятся на меня. И теперь я знаю почему. – Я не желаю никому зла, – говорит он, проглатывая слова. – И уж на несколько километров вы можете и потесниться. Мне просто нужно подъехать ближе к городу. – Простите, ничем не можем помочь, – говорит Брекен. Мы с Харпер молча отступаем к машине. – О нет, вы могли бы мне помочь, – ясно говорит мужчина, словно протрезвев. Даже резкие нотки в его голосе сгладились. От страха я замираю как вкопанная. – Вы могли бы мне помочь, если бы захотели. Вы пожалеете о том, что не помогли. Однажды вы вспомните этот день и пожалеете, что сделали неправильный выбор. Теперь об ожидании нет и речи. Я спотыкаюсь о ноги Харпер. Потом еще раз. Она поднимает меня на ноги, и мы кое-как добегаем до машины. Брекен спокойно подходит к двери со стороны водителя и садится за руль, не спрашивая разрешения. Ему и не нужно. Мне наплевать, что он поведет машину. Наплевать, что он украл бензин. В эту секунду мне даже безразлично, случайно ли он переехал Кори или нарочно. Главное, чтобы он увез нас с этой парковки. Увез от этого человека. Двадцать два Я стараюсь не дышать через нос. От сочетания запахов в машине меня снова тошнит, как в середине нашей поездки. Наши шампуни, мыла и даже стиральные порошки смешиваются с легким душком снега и пота, и все это накладывается на запах ароматизатора для машин, который должен был придать салону нотки свежести. В машине до нас побывал целый отряд путешественников, и этот химический суррогат запаха новой машины должен был придать ей ощущение новизны. Однако меня не проведешь. Мне становится дурно. Я ерзаю на сиденье, прижимая руку к животу под ремнем безопасности, пока машина с черепашьей скоростью плетется по заснеженной дороге. Как-то в суматохе оказалось, что Джош уселся спереди, а мы с Харпер и Кайлой сзади. Каждый раз, как Брекен разворачивает машину, я толкаюсь плечом о Кайлу. От этих тычков меня тошнит еще сильнее, чем от запаха. Я обеими руками хватаюсь за сиденье под собой, отчаянно пытаясь удержаться посередине. Прикрыв глаза, я стираю из памяти брызги снега на ветровом стекле и воспоминания о мужчине на парковке бара. Мне нужна мама. Но не убитая горем мама с пустым взглядом, которую я получила после смерти Фиби. Мне нужна прежняя мама. Я знаю, что должна быть сильной ради нее. Сейчас наши отношения работают именно так. Но иногда я тоже в ней нуждаюсь. Меня тошнит, я напугана и так устала, что режет в глазах. Прежняя мама сказала бы мне, что все это – огромное приключение. А потом убрала бы волосы с моего лица, пока я выбираю печенье с квадратной тарелки. Мы бы отметили Рождество, как делали прежде, до этого кошмара. До того, как ушел Дэниел. До того, как умерла Фиби. Елка бы стояла слева от камина, и мой носок бы лопался от подарков. Чтобы создать домашнюю атмосферу, мама бы включила рождественский альбом Бинга Кросби. Сейчас воспоминания о доме кажутся мне чем-то из другой жизни. Чем-то, что исчезло из моей нынешней реальности. У меня сводит живот. Я сгибаюсь пополам, пытаясь понять, почему никак не могу избавиться от ужасного чувства. Разве мое тело не знает, что самое страшное уже случилось? Куча всего ужасного. Авария на мосту. Кайла с ее наркотиками. Кори на земле. Мужчина в баре. Все это осталось позади, но мое тело напряжено, и органы чувств продолжают выискивать беду. Я все еще чувствую опасность. Может, потому, что она всю дорогу была нашей попутчицей? Я медленно оглядываю своих спутников. «Мы с ними очень похожи, – говорю я себе. – Мы все пытаемся добраться до дома». Может быть. Дыхание замирает у меня в легких. Я удерживаю его, прислушиваясь к стуку сердца. Удар, еще удар. Резко выдыхаю. А что, если кто-то из нас сел в машину не для того, чтобы попасть домой? Что, если у кого-то из нас дурные намерения? Я знаю: кто-то из них врет. Кто-то ворует. Но откуда мне знать, что теперь они перестанут? Я даже не знаю, можно ли на кого-то положиться. Харпер? Нет, это вряд ли. Я уже знаю, какая холодная расчетливость таится за маской жизнерадостной болтушки из самолета. И с семьей у нее творится что-то неладное. Откуда мне знать, что она не имеет к этому отношения? Вот именно, ниоткуда. Кайле с Джошем тоже сложно доверять. Кайла всю дорогу была сама не своя, и я знаю, что у ее поведения есть химическое объяснение. Наркоманам свойственно отчаяние, а отчаянные люди часто делают немыслимые вещи. Было бы вполне логично, если бы она крала у нас ценные вещи, но ломать шнуры для телефона? Забирать карту? Вот это странно. Харпер назвала Джоша «хорошим парнем», но Брекен клянется, что именно он сбил Кори. Может, он и прав. Я не уверена, что он похож на хладнокровного убийцу, но, возможно, он скрывает что-то за своей претенциозностью и снисходительными комментариями. Может быть. Кто угодно может стоять за этим – за всем этим. Но мой взгляд задерживается на Брекене. Напряженный. Это первое слово, которое приходит мне на ум, когда я думаю о нем. Он старался взять все под контроль с самого начала поездки, и, когда мы ему уступали, происходило что-то ужасное. Но все же он каким-то образом снова оказался за рулем. Он не просто подсел к нам; он сам хотел арендовать машину. Он предложил поехать по I-80. Единственное, что мы сделали против его воли, – остановились у бара, а ведь именно там нам могли бы помочь. По мне пробегает горячая дрожь: а где был Брекен, когда отключилось электричество? Я не знаю. Я таращусь ему в затылок, потом перевожу взгляд на крепкие пальцы, вцепившиеся в руль. У меня колотится сердце; пульс стучит так, что отдается в кончиках пальцев. Но что он может планировать? Что ему от нас нужно? Однако не могу не признать: когда я смотрю на него, мне становится страшно. Я оглядываюсь, наблюдая, как пробегают мимо заснеженные склоны. Мы направляемся дальше в горы. Если мы хотим найти заправку или остановку грузовиков – да что угодно, любое открытое заведение, – то мы вряд ли едем в нужную сторону. Я выпрямляюсь на сиденье, чувствуя, как по рукам бегут мурашки. – Подождите, а что мы сейчас делаем? – Едем, – говорит Брекен. – Надеюсь, что на запад. Мы с Джошем обмениваемся взглядами. Он едва заметно мне кивает, и я облегченно вздыхаю. Значит, он тоже заметил. – Думаю, нам надо поискать место, где есть карта и откуда можно позвонить, – произношу я. – С нами же хотели поговорить в полиции. – Да, – отвечает Харпер. – И они понятия не имеют, когда смогут доехать. Правда, они оставили нам телефон на случай, если мы быстрее окажемся дома. В ее голосе нет напряжения. Он звучит устало, но решительно. Брекен кидает взгляд в зеркало и встречается со мной глазами. – Мы не знаем, где участок, – говорит он. – Но если хочешь побеседовать со своим любезным другом в желтой бейсболке, мы можем вернуться. Спросишь, знает ли он адрес. Его слова змеями ползут вверх по моей спине. – Ты сказала, что надо держаться от него подальше, – говорит Харпер. – Да, но мы делаем не то, что сказали нам полицейские. – В баре отключилось электричество. Сомневаюсь, что они бы сказали нам ждать на темной парковке в компании стремного бомжа и надеяться, что мы не отравимся угарным газом. – Так что, мы просто поедем дальше в сторону дома? – спрашивает Джош. – Конечно нет. – Харпер хмурится. – Мы остановимся, как только увидим хоть какое-то открытое заведение. И оттуда позвоним. – Мы же не пытаемся сбежать, – добавляет Брекен. Я не отвечаю, но мы с Джошем обмениваемся короткими взглядами. Он приподнимает руку, словно говоря мне, чтобы я так не нервничала. Или так он просит дать ему время подумать? Неважно, что он имеет в виду. Мне достаточно знать, что я не одна. Кайла снова отключилась. Или, может, притворяется – очень даже убедительно. У Харпер тоже сонный вид. Брекен почему-то решил покрутить радио. А Джош, похоже, потерялся в собственных мыслях. У него на челюсти проступает желвак. Пусть думает быстрее, потому что если он прав насчет Брекена, то мы в большой опасности. Или… погодите… Может, я одна в опасности? Что, если меня одну преследует это гнетущее чувство, потому что лишь за мной охотятся? Глаза Брекена снова находят мои в зеркале, и я вспоминаю: книгу Джоша нашли в его сумке. А свой телефон я потеряла либо пока сидела спереди, либо когда бежала по кемпингу. И что же объединяет эти ситуации? Брекен. И на заправке… Я помню, как Харпер с Брекеном разговаривали. Джош потерял книгу, я потеряла телефон, Харпер – кошелек, а Кайла – что-то, что она отказывается называть. Брекен сказал, что тоже что-то потерял, но меня охватывают сомнения. Они холодными скользкими змеями извиваются у меня в животе. Может, он соврал, чтобы посмотреть на нашу реакцию? Может, это он украл наши вещи? Я сглатываю комок в горле. У меня в памяти оживает сцена: Брекен стоит, прижавшись к дереву. Глаза горят, щеки раскраснелись. Я думала, он радуется нашему внезапному спасению, но, может, я была неправа? Что, если он наслаждался моим ужасом? Или знанием, что кто-то забрал у меня телефон. Но с чего Брекену желать мне зла? Или мне просто не повезло стать случайной жертвой? Я заставляю себя сделать глубокий вдох и отвлечься от ужасающих мыслей. Мне нужно рассуждать здраво. Нужно найти выход. Если Брекен что-то задумал, могу ли я его остановить? Могу ли сбежать? Он высокий и крепкий, как спортсмен. Широкие плечи, выпуклые мускулы – он и мокрого места от меня не оставит. А может, и от Джоша тоже. Мне нужно переманить Харпер на свою сторону. Кайлу вряд ли что-то заботит: она слишком не в себе. Но Харпер может сильно усложнить мне жизнь, если я захочу убежать. Нужно, чтобы она увидела: он может оказаться не тем героем, которого она видит. Отдышавшись, я перевожу на нее взгляд. – И что, никто из вас не чувствует никакой вины по этому поводу? – Я чувствую. – К моему изумлению, это говорит Брекен. Он вздыхает, и его голос звучит мягче, тише. – Я ужасно себя чувствую из-за всего этого. Будто все идет наперекосяк. – Все и правда пошло наперекосяк, – говорит Джош, выразительно глядя на него. – Слушай, не один ты страдаешь, – резко возражает Харпер. – Мы не планировали все это. – Я не думала, что поездка на машине в метель вообще входила в чьи-либо планы, – говорю я. – Слушайте, мы все просто хотим попасть домой, – говорит Харпер. – Без телефонов или карты это будет нелегко, – замечает Джош. Брекен фыркает: – Мы едем со скоростью тридцать километров в час. Скоро можно будет отслеживать дорогу по звездам. – Подожди, – внезапно говорит Харпер, подняв руку вверх, словно ей пришла в голову какая-то мысль. – Останови машину. – Что? – спрашивает Брекен. – Съедь на обочину. Или просто остановись. Нужно проверить багажник. – Ты о чем? – спрашивает Джош. – Что проверить? – Адаптер. У некоторых машин, особенно вроде нашей, сзади есть розетки. Ну, для кемпинга и всего такого. – Она права, – говорит Джош с энтузиазмом. – Найди, где припарковаться.