Я отчаянно трясу головой. Слишком отчаянно. Головокружение пригибает меня к земле, и я упираюсь здоровой ладонью в ногу. Харпер крепче хватается за лопату. – Письма, – выдыхаю я. – Посмотрите на письма. В багажнике. Я слышу быстрые шаги Брекена: он возвращается в машину. Я выпрямляюсь и делаю нетвердый шаг. Харпер предупреждающе взмахивает лопатой. – Я сказала, не подходи! – Письма… – еле выдыхаю я. – Он… следил за мной. Несколько месяцев. Кайла ему помогала. Я слышу откуда-то издалека звук рвущейся бумаги. Брекен либо вскрывает конверты, либо рвет их на клочки. Сердце пытается выпрыгнуть у меня из груди. Тук, тук, тук – стучится оно в ране. Я шатаюсь, и Харпер испуганно взвизгивает. – Назад! – Харпер, беги! Это Джош. Он говорит ей бежать. Вся похолодев, я медленно поворачиваюсь. У меня кружится голова. Как он так быстро добежал? Джош нашел один из костылей и опять хромает. Из разбитой губы сочится кровь. Это что, я? Это я его ударила? Жаль, что так мало. – Не подходи к ней, Харпер, – хрипит Джош. Черт, он очень убедителен. – Она толкнула нас. Меня и Кайлу. Кайла поранилась, мы должны ей помочь. – Нет. – Я отчаянно мотаю головой. – Это неправда. – Ей нужно помочь. – Джош волочит ноги, морщась от боли. Если бы я не видела его раньше своими глазами, то легко бы поверила. Если бы не видела, как он сбегает с горы. И бежит за мной. – Где она? – спрашивает Харпер. – Внизу ее нет, – отвечаю я. – Мира напала на меня, – плачет Джош. – У нее был нож. И до сих пор, наверное, он у нее. – Боже… Харпер смотрит на багровое пятно в снегу. – Он врет! – кричу я. Он совсем рядом. Я попала в ловушку: с одной стороны Харпер с лопатой, с другой – Джош со своей ложью. Меня охватывает новая волна паники. Где Брекен? Потому что до Харпер уже не достучаться: я вижу то же осознание в чертах Джоша. Он воспользуется ее тревогой. Ее добротой. Он составляет новый план прямо сейчас. – Мы должны помочь Кайле, – говорит Джош. Он внимательно осматривает землю. Боже. Нож. У его ног. – Не подходи! – говорит Харпер. Джош перестарался, и теперь она боится нас обоих. Она машет лопатой в нашу сторону. Джош поднимает руку, печально вздернув брови. – Я тебя не трону, – говорит он. – Я хочу тебя защитить. Не подходи к ней, Харпер. Он негромко стонет, словно у него болит колено, и переносит вес на другую ногу. Я вижу его движения словно в замедленной съемке. Я знаю, что он делает: пытается дотянуться до ножа. Я бросаюсь вперед, но снег тут глубже, чем я думала. У меня застревает нога, и я падаю, но волочу себя вперед, протягивая руку. Пытаюсь схватить нож раньше Джоша. Дальше все происходит в одно мгновение. Моя ладонь касается холодного лезвия. Харпер вскрикивает. Прямо передо мной возникает лицо Джоша. Он совсем близко. С волчьей улыбкой на губах он берется за рукоятку и дергает так сильно, что лезвие разрезает мне ладонь. Я вскрикиваю от новой волны боли, и тело сворачивается в клубок вокруг свежей раны. Краем глаза я вижу какое-то движение. Нечто длинное и темное. Оно быстро приближается. Удар. Время останавливается. Мое дыхание холодеет в легких. Я встречаюсь взглядом с Джошем. Передо мной возникает ужасающая картина. Широко распахнутые глаза. Выпадающий из руки нож. Длинная темная линия у него на виске. Линия ширится. Сочится чем-то. Джош падает. Я отползаю от его тела, но он лежит неподвижно. Падает лопата. Я поднимаю взгляд. Брекен. Лопата была у Брекена. Он ударил Джоша. Письма рассыпаются по земле. Открытые письма. Брекен их не рвал; он их читал. Мой взгляд падает на незнакомую строку. «Ты меня не видела». Я стараюсь не смотреть, но он совсем рядом: распластался в странной позе, устремив взгляд к небесам. Джош меня не видит, потому что Джоша больше здесь нет. А его глаза остаются: пустые сосуды, устремленные в ночь. Снег продолжает падать. Тридцать Первым нас находит знакомый бродяга в желтой бейсболке. Жизнь, видимо, полна иронии. Мы стоим, собравшись в кучку у машины, подальше от тела. Потому что теперь это просто тело: ни дыхания, ни голоса, ни Джоша. Хотя Джоша я и не знала. Все, что было мне известно, уничтожили окровавленные письма у меня в рюкзаке. Мои инстинкты мне соврали: Брекен не был монстром. Харпер не просчитывала какой-то коварный план. И Джош не был хорошим парнем. Он помешался. Преследовал меня. Придумал целый роман из-за стаканчика кофе в больнице. И я ничего этого не заметила. Обшарпанный джип останавливается на пересечении двух дорог. У водителя внутри вид такой же крепкий, как и у его машины. Наружу выпрыгивает мужчина в желтой бейсболке, но водитель лишь опускает окно, прижав телефон к уху. Вся его поза выражает недоверие. Пассажир ему не по душе, и мы, похоже, вызываем еще менее теплые чувства: вся эта кровь и смерть, размазанные по свежему рождественскому снегу. Однако мужика в желтой бейсболке трагедия, кажется, не беспокоит. Тяжело ступая, он подходит к нам. Увидев тело мертвого парня, выругивается шепотом. – Боже правый, – говорит он, снимая шляпу и обнажая редеющую шевелюру. Приподняв свитер, которым я накрыла лицо Джоша, он заглядывает под него и медленно качает головой. – Боже правый, – повторяет он. – Что тут стряслось? Я думаю, он наверняка заподозрит нас в чем-то, как и водитель, который не спешит выходить из своего теплого и, скорее всего, не запачканного кровью «Форда». Однако мужик в бейсболке трогает меня за плечо своими заскорузлыми пальцами. Я начинаю плакать. – Он хотел… Мои слова прерываются всхлипом, и я закрываю рот рукой. – Он хотел ее похитить. Или причинить ей вред, – спокойно говорит Брекен. – Мы понятия не имели. Думали, что встретились случайно в аэропорту, но он заметил Миру раньше. – Мы просто хотели добраться до дома, – с каменным лицом поясняет Харпер. – Но ему нужна была она, – со злостью выговаривает Брекен. – Он выследил ее и хотел похитить с нашей помощью. У нас есть письма. Они все в машине. Я вздрагиваю. Я все еще не прочла письма. А теперь, глядя на ошеломленного Брекена, сомневаюсь, что мне хватит сил это сделать. – Этот парень следовал за ней из аэропорта? – спрашивает мужчина. – Нет, от самого дома. От обоих домов, – говорит Брекен. – Это уже давно длилось. – А где блондинка? – спрашивает он. – Высокая. Под кайфом которая. – Она ушла, – хрипло отвечаю я. – Она ему помогала. Он ей дал что-то, чтобы она помогала. – Таблетки, – догадывается тот. – Я видел в баре. – Она толкнула меня, – всхлипываю я. – В баре она передо мной извинилась, потому что знала, что поможет ему. Поверить не могу, что таблеток оказалось достаточно. – Люди творят всякую дичь. И ради таблеток, и просто так. – Думаю, мы никогда не поймем, почему другие поступают так, как поступают, – говорит Харпер. Может, она имеет в виду своего отца. Однако Харпер задерживает взгляд на Брекене. – Люди часто не те, кем кажутся, – говорит мужчина, надевая обратно бейсболку. Я думаю про его слова. Думаю, запах его одежды и эта потрепанная бейсболка повлияли на то, как я на него смотрела. Нельзя отрицать, что инстинкты опять меня подвели. Сгорая от стыда, я молча наблюдаю, как приближаются к нам огни полицейской машины.