– Ничего, все хорошо, девочка, – её, наконец, отпускают, но она не способна стоять, и этот человек… кто он? Кажется, один из женихов, но незнакомый, а стало быть, не такой знатный и важный, чтобы имя его было произнесено отцом, не позволяет упасть. – Тише, сейчас… Её подхватывают на руки. И несут к помосту. Краем глаза Теттенике успевает увидеть лошадь. Та вытянулась на песке, такая красивая и… мертвая? Ее глаза были широко распахнуты, а вокруг разливалась лужа крови. – Не смотри. Не надо. Лошадь обезумела. Пришлось выбирать, – сказали ей. А Теттенике подумалось, что отец предпочел бы другой выбор. Её возвращают. Брату. – Живая? – тихо спрашивает Танрак и кивает тому, другому. – Спасибо. Воин. Не слишком молод. И собой не сказать, чтобы хорош. Его кожа темна и шрамов на ней множество, но нет ни украшений, ни зубов зверей, ничего-то, кроме, пожалуй, тонкой золотой пластины с синим камнем. Тамга? И выходит, что он… – Спасибо, – у нее все-таки выходит заговорить, хотя появляется чувство, что рот заполняет слюна. И вкус у нее неправильный. Не такой. Вкус крови. – Как… вас зовут, – она успевает спросить до того, как подходит отец. И ответ получает. – Улмар. Это означает Сильный. Он и вправду силен. И еще воин. Это Теттенике поняла, но… Улмар отступает с поклоном, правда, в нем нет поспешности да и глубины не хватает. Но отец слишком зол, чтобы обратить внимание на подобные мелочи. – Убери её. Это звучит резко. И Танрак не спорит. Он уносит Теттенике и остается с ней в шатре, где девочки расплетают косы и оттирают с кожи лошадиную кровь. Он сидит и молчит, и не обращает внимания на недовольное шипение старухи. А та рада. И радости не скрывает. – Проклятая, – эти слова змеями вползают в уши. – Все теперь увидели! Все! Наверное, стоило бы испугаться. Все и вправду увидели, что она, Теттенике, труслива и слаба, не способна справиться с лошадью. И теперь в лучшем случае её ждет незавидная судьба пустоцвета. Кто захочет смешать свою кровь с такой вот, дурной? Уйдут женихи. И отец отошлет Теттенике в дальнее стойбище, где вовсе о ней забудут. – Все будет хорошо, – брат касается руки. – А ты, старая змея, смотри. Найду на тебя управу. Старуха опять шипит. Только уже все равно. Травы, наконец, действуют, и Теттенике проваливается в глубокий сон. Глава 13 Где каждый решает свои проблемы «И вошел он в город, и воззвал к богам пресветлым, и был услышан ими. Воссиял над челом его Свет негасимый, и столь яркий, что ослепли все нечестивцы, а многие и вовсе померли в муках» «Сказание о благородных деяниях Кристофа Благословенного, восхваляющих его и Орден Света» – Ты обещал, каган, – этот змеиный голос вползает в грезы, заставляя сжаться от страха. – Ты обещал, что отдашь дочь Матери Степей. – Если будет на то её воля, – отец строг. И снова страшно. – Она показала свою волю. – Она ли? – это уже брат, и становится немного не так страшно. – Сестра справилась бы. Она и справилась. Кто подменил лошадь? Старуха. Больше некому. Больше никого бы не стали слушать ни слуги, ни рабы. Но её-то, темную и страшную, облеченную непонятной властью, они боялись едва ли не больше, чем самого отца. – А ты хотел, чтобы все увидели, до чего она ничтожна? Выехать на дрянной кобылице… это может позволить себе дочка обычного пастуха, а не кагана. Я сделала так, как должно. – Испугав лошадь? – Будь на то воля Матери Степей, она бы справилась. Но ты знаешь правду. Старуха даже не пыталась отрицать. Она… что она сделала? – Дурная кровь. Ей не место тут. Она должна сделать то единственное, на что годна, – это было произнесено торжественно. И сердце сжалось. Отец согласится. У него выхода другого нет. И тогда… тогда Теттенике облачат в роскошные одежды, на голову наденут высокую шапку с собольей опушкой. А в связанные руки вложат золотую плеть о семи хвостах. И потом, посадив на мертвую кобылицу, закопают с нею же, дабы сила её, Теттенике, наполнила землю. – Нет, – голос отца сух и далек. – Я обещал отдать её, если не найдется никого, кто пожелал бы взять её в жены. – А думаешь, что найдется? – старуха хихикнула. За что она так ненавидит Теттенике? – После того, что случилось сегодня, ни один мужчина в степи, ни один, достойного рода, не рискнет… не вызовет гнев Матери Степей. – Или твой, ахху? Ахху? Она и… ахху? Мудрейшая из женщин, озаренная светом дара? Драгоценным, способным возвращать земле утраченную силу? Выводить водяные русла из мрачных глубин? Дарить тепло и… быть того не может! Ахху… ахху добры и полны любви. Они помогают женщинам и кобылицам понести. Они изгоняют демонов болезни из детей и жеребят. Они оберегают стойбище. Они… они ищут тех, чья кровь годится Матери Степей. И значит… значит, Теттенике обречена. – Тебе она нужна, а не Матери Степей. – Договор! – взвизгнула старуха, и голос её был подобен оборвавшей струне. – Ты дал слово! – Дал, – отца не видно, Теттенике решилась приоткрыть глаза, но обнаружила, что лежит лицом к стене. – И жалею о том, ибо твоей силы не хватило, чтобы спасти ту, которую обещала спасти. А теперь ты, не исполнив обещанного, требуешь от меня отдать тебе дочь? Старуха зашипела, подобно змее. – Однако ты ошиблась. Нашелся тот, кто готов взять её в жены. – Кто? – Так ли важно? Он силен. И умел. И по праву занял свое место в круге, – отец улыбался. Даже смотреть не нужно было, чтобы понять – он и вправду улыбался. Надо же, он все-таки любит её, Теттенике, если не желает отдать ахху. И не страшится ссоры? Ахху все боятся. Ибо в руках их великая сила. А кто станет ссориться с сильным? А сердце забилось. Неужели… и кто? Кто из них рискнет? Кто… кому так нужна она, Теттенике? – Род Чангай, – старуха разом успокоилась. – Отступники… их стада оскудели, а колодцы пересохли, и болезни год от года точат великий некогда род. Может, Азым-Чангай и надеется, что за дочерью ты дашь не только дохлую кобылицу, но отец его Унхар-Чангай точно не рискнет ссориться со мною. Особенно, если я предложу ему другую девку. А с нею и свое благословение.