– Скоро в скриптории вовсе отпадет нужда. Мы торгуем медом и воском, но… На островах не так много места, тут не всякие пчелы прокормятся, не говоря уже о скоте. А монахи, пусть даже осененные светом, есть хотят. Даже стало слегка совестно. Небось, братья в трапезной видят мясо не так и часто. То-то они всегда Кристофу радуются. – Пробовал поставить мастерские, но кому в них работать? – Артан вцепился в волосы. – Надо признать, что орден вымирает, что нас с каждым годом все меньше. И в нынешнем уже трое просили избавить их от клятвы. – И ты? – Согласился. Еще и подношение принял. Дар в поддержание обители. Я… я себе омерзителен, брат! Артан все же проглотил ложку каши. Кристоф покачал головой. Да уж, все много хуже, чем можно было предположить по письмам. То-то и письма эти стали краткими, сухими, будто чужой человек писал. – Я всерьез подумываю распустить орден, – произнес Артан тихо. – Но… правда в том, что многим просто некуда идти. И… в прошлом месяце я отпустил наставника по мечному бою. Распродал лошадей. Все равно они бы не пережили зиму. Зерно покупать не за что. Пожертвований давно уже нет. Надо признать, что в нынешнем мире мы никому-то не нужны. – Погоди… – Не надо, брат, – Артан покачал головой. – Я знаю. Вера… предназначение… я каждый день говорю об этом. Мальчишкам, которые нашли здесь дом. Им надо во что-то верить. И я просто не могу отобрать еще и это. И не могу оставить все, как есть. – Погоди. Ешь давай. Я новости привез. – Это я понял, но что они изменят? – Все, – губы Кристофа растянулись в улыбке. – Возможно, если не все, то очень и очень многое… а еще привез полторы тысячи золотых. Починишь свою пристань. С индульгенциями и вправду завязывай. Хрень это все. – И продаются плохо. – Тем более. Надо о другом думать. Смотри, – на стол легла бумага. – Это копия. Нет, сначала кашу и всю! Вон, вином запей. – Я не… – Хорошо, молоком. Молоко-то ты пьешь, верно? Артан кивнул и послушно взял кубок. – Вот так… а то тоже мне… Светозарный. Сквозь тебя скоро этот свет проходить станет. И как ты вообще собираешься со злом бороться, если тебя не то, что зло, таракан соплей зашибет? – У тараканов соплей нет, – Артан слабо улыбнулся. Но ел. Хорошо. Правда, плохо, что лишь сейчас. Хоть ты и вправду оставайся или… нет, нянька ему не нужна. Кристоф знал брата столь же хорошо, как и тот знал его. Не нянька. Дело. Такое, которое настоящее. Которое встряхнет все это застойное болото некогда великого ордена. – Как там отец? – поинтересовался Артан, подбирая последние крупицы каши. И не стал отворачиваться от перепелок. – Да все по-прежнему. Считает, что ты дурью маешься. И ждет, когда за ум возьмешься. Артан подавил тяжкий вздох. Никогда-то он не оправдывал родительских ожиданий. Но письмо легло в руку, взгляд скользнул по ровным строкам и… и быть того не может! – Серьезно? – Еще как, – заверил братец, выбирая из жаркого грибы, которых он с детства терпеть не мог. – И, сколь знаю, письма пришли не только в Ладхем. – Погоди, – Артан нахмурил лоб. – То есть… – То есть весьма скоро Ладхем, а заодно и Виросса, и степи, и даже Острова отправят свои посольства в Проклятые земли. Повезут, стало быть, девиц на смотр. А он, – Кристоф кивнул на письмо. – Сядет и будет выбирать, которую из девиц взять в жены. – И… они согласились? Вот, что никогда-то в голове не укладывалось. – А то. Я бы сказал, что даже весьма охотно согласились. Артан затряс головой. – У всех свой расчет, братец. Ладхему нужны деньги. Пару лет неурожая, долги, того и гляди полыхнут бунт. За вироссцев не скажу, но говорят что-то там им надо. – А нам? – И нам, – согласился Кристоф. – Сам по суди. Кому нужен орден, который борется со злом, если зла тут днем с огнем не сыскать? И в его словах была своя горькая правда. – Зато там, – он ткнул пальцем в карту, что украшала стену. Карта была белой, а линии – серыми, и потому в полумраке все гляделось одним грязным пятном. – Там зла, говорят, если не с избытком, то всяко в достатке. Вот уж никогда Артан не думал, что будет радоваться избытку или хотя бы достатку зла. Хотя радость получалась какой-то… – Так что тебе нужно тоже собрать посольство, – заключил Кристоф, отбирая листок. – Посольство?! Да он нас всех на воротах повесит. – Вешать послов – негуманно. – Мы говорим о Властелине Тьмы. – Тоже человек. – Человек ли? – Съезди и узнаешь. Или боишься? – Я жизнь посвятил свержению… – Артан запнулся под насмешливым взглядом брата. – Мы ж его убить пытались. – Но не убили же, – Кристоф сцепил руки на впалом животе. И как у него получается? Ест в три горла, а живот все одно к спине прилипший. – А что пытались… во-первых, не только и не столько мы. Во-вторых, мало ли, кто там и что пытался. Нет, дорогой братец, пора отбросить стереотипы и взглянуть на ситуацию по-новому… Артан подавил тяжкий вздох. Это надолго. С другой стороны, была в этих словах если не правда, то толика здравого смысла. – …и объединить силы, дабы противостоять злу… Глава 14 В которой даже демонам снятся сны «Женщина благочестивая не стремится явить миру красоту свою, но в скромности врожденной всячески её умаляет, дабы не вводить в искушение мужчин, слабых духом. И оттого с гневом праведным отвергнет таковая, что краски для лица, что притирания, что наряды драгоценные» «Трактат об женской сущности, писанный аскетом Гонсарием на пятом году поста и воздержания». Ложусь на новом месте, приснись жених невесте. И вот кто меня надоумил ляпнуть эту чушь? Она виновата, не иначе. Или сожранная пахлава, которая вдруг осела в желудке тяжелым комом. Или нервы. Или столкновение с местным высоким искусством? Главное, что, стоило мне упасть на кровать, к слову огромную и вновь же видом своим навевающую весьма специфические ассоциации, и глаза закрылись. Я тонула в перинах. Тонула. И тонула. Потом, когда мне это надоело, я тонуть перестала, но оказалась в клетке, которую окружили невесты. Причем были они похожи на себя, рисованных, что две капли воды.