– Точно, – он икнул и поспешно зажал рукой рот. – Отец бы выпорол, да? – Да, – согласилась Мудрослава. – И Древояр смотрит так, что… но бояре шепчутся, а… гнать их всех надо было. Теперь уже… поздно. – Начать думать никогда не поздно. – Вот. Я себе это тоже повторяю постоянно. Как проснусь. Только все равно думать не получается… говорят, что жениться надо. А на ком? – У меня спрашиваешь? – вот теперь Мудрослава искренне удивилась. – Ну… а у кого? Бояре начнут дочек своих пихать, кричать, что надобно смотрины и все такое, по старому обычаю. Друзья… в общем, то же самое. И у них имеются сестры и сородичи. Если подумать, то разница между ними и боярством невелика. Да и друзья ли? Хрен их разберет. Древояр говорит, что стоит подумать и породниться с кем-то из этих, заграничных… а наши будут против. И что делать? – Думать, – Мудрослава не удержалась и отвесила брату затрещину, легкую, пусть бестолковый, а все одно родной. И обида, что грызла её изнутри, куда-то да подевалась. – Я думаю, – протянул он обиженно. – Думай интенсивней, – хмыкнула Мудрослава. – На самом деле Древояр прав. Кого бы ты ни взял жены из наших, то с женой получишь и всю её родню. – Это да… Яр тяжко вздохнул. – Умыться дашь? – Дам. Сама и полью. Мылся он шумно, отфыркиваясь, отряхиваясь. – Прости, – сказал после. – За что? – За то, что дурак, наверное. Был и… остался. И останусь. Когда… мне и вправду показалось, что идея-то неплохая. Он же ж не урод был, твой супружник, даже напротив. Ничего такой. И веселый, нравом легкий. И я подумал, что все у вас сложится. А оно вон как получилось. – Получилось, – отозвалась Мудрослава эхом. – А потом уже… то одно, то другое. И… ты ведь не жаловалась. – Надо было? – Пойми, я не мог тебя вернуть! Просто не мог и все! Сейчас… дай отойти. Все расскажу. Сразу, наверное, надо было. Только я тогда соображал не особо. Тут шептаться стали, обо мне, о том, что если тебе мужа отыскать толкового, то и я не больно-то надобен. О том, что можно даже тебя вернуть, а там… я бы сидел на троне, а ты бы правила. Воду он пил жадно, крупными глотками. – Тебя чем-то опаивают, – осторожно заметила Мудрослава. – Знаю. – Знаешь? – Я ведь не совсем дурак, хотя и стараюсь… тут еще когда началось… пока не пойму что, сперва выглядело просто возней, обыкновенною, но потом стало ясно, что дело серьезное. И… ты им не нужна, понимаешь? – Не совсем, – вот теперь, пожалуй, Мудрослава удивилась. – Я думал. Долго… много… не смейся только! – Не смеюсь. – Кто-то из своих, из ближников, может, еще отцовых. Дурман-траву подсыпать стали еще до твоей свадьбы, сперва крохами совсем… – он вытер лицо и попросил. – Поори. И сам куда громче сказал: – Как велел, так и будет! – Да как ты можешь! – завопила Мудрослава во всю мощь. – Как ты смеешь предлагать мне… Яр щелкнул пальцами, устанавливая полог. – Молодец, – он отряхнулся, окончательно скидывая маску. И Мудрослава с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Вот, стало быть, как. Всех обманул. Всех ли? – Древояр… – Нет, – брат покачал головой. – Боюсь, что он в этом деле свой интерес блюдет. Насколько глубоко влез, сказать не возьмусь, но влез точно. Плохо. Настолько, что в горле ком становится. И тут же тает. Ошибся Яр. Не может такого быть, чтобы Древояр предал. А вот Яр ошибиться – вполне. Он ведь частенько ошибался. – Началось именно с его желания выдать тебя за этого… как его там… – Старомысла? – Да. Сперва я думал согласиться. – Чего не согласился? – обида всколыхнулась. – С того, что уж больно уверенно стал вести себя этот вот… Мысл. Не со мною, нет. С прочими. Так, будто бы это он тут за хозяина. А у меня сразу друзья появились. Верные. Да. Вот не было, не было, а они взяли и появились. С вином и девками веселыми, с играми да забавами. Древояр хмурился, конечно, бровями шевелил, но делать ничего не делал. Мол, не может он против меня идти. На светлых волосах брата блестели капельки. – Главное, прежде-то он с легкостью убирал тех, кого лишними полагал. Тех, кто не спешил гулять да пить. Потом… потом одного дня я напился так, что… в общем, очнулся в лесу, в избушке одной. Сам сперва не понял, где… там женщина одна. – Женщина? – Женщина, – повторил Яр. – Хорошая. Теперь я понимаю. Тогда дураком был, рвался, а куда… все, будто в тумане. Она и сказала, что травят меня. Дурман-зельем. И медленно так, потихоньку, чтоб со стороны незаметно было. Спина похолодела. – Ты ей веришь? – Ей только и верю. Боги меня к ней привели. – Женись тогда. – Славка! – Если боги привели. – Вообще-то ей семьдесят три, она, конечно, куда моложе глядится, но… дело не в том. Она меня отпоила. И дала кое-что с собой. Только велела осторожнее быть. Я вернулся. И самое интересное знаешь, что? Что никто-то вовсе не заметил, что меня не было! Три дня. А никто и не заметил. – Как такое может быть? – Мудрослава села. – А вот так, Славушка. И ты не заметила. – Нет. – Вспомни. Это незадолго до свадьбы твоей было. Помнишь? Охота, потом посольство. Посольство она помнила, но как-то… мутно, смутно, будто сквозь стекло старое глядела. Люди какие-то. Речи. Даже свадьба собственная, словно в тумане. – И тебя поили. Я как вернулся, так и понял. Потому-то и поспешил со свадьбой, думал, что тебя отправлю, куда подальше, а сам разберусь. А они вон… – Они? – Древояр один не справился бы. Не рискнул. Нет, что-то более сложное… может, и он сам замороченный. Не знаю. Я думал сперва, что быстро пойму, да только чем дальше, тем меньше. Приходится вот… играть. Фролушка поит. Мой самый наилучший дружок. Правда, к Древояру захаживает частенько, но о том никто ведать не ведает, знать не знает. А в последнее время все стал заговаривать, какая у него сестрица красивая и добрая, вся собою распрекрасная. – Это который… – Вышняковский, – подсказал Яр. – С ним еще Лукин и Переславич, но тот в стороне, что подозрительно. Пить почти не пьет, а вот дурость всякую придумывать горазд. – Сдай в Царский приказ, пусть разбираются. – Если разберутся. Приказом, коль помнишь, ведает Квятин, который на родной сестрице Вышняковского женат. Плохо.