В первый день занятий я должна была ехать в университет на автомобиле, который приобрел для меня Ричард. Красный «мини», который Марк немедленно окрестил «божьей коровкой», гордо стоял во дворе перед домом, занимая драгоценное пространство, и я уже много раз мысленно представляла, как въезжаю на нем в университетский кампус. Таким был первоначальный план, но поскольку я ухитрилась провалить экзамен по вождению, на этом плане пришлось поставить крест. – Не беда, Марк тебя отвезет, – сказала мне Сильвия. – Ты ведь не против? – добавила она, повернувшись к сыну. – Конечно нет, – ответил Марк. Так все и решилось. Я подала документы в тот же университет, в котором учился Марк, вовсе не специально. Просто это был ближайший к дому Сильвии и Ричарда университет, где можно было получить квалификацию ветеринарной медсестры. Разумеется, я могла выбрать любой другой университет, где была соответствующая кафедра, но я не захотела. Зачем, если я все равно планировала остаться в Лондоне? Так, во всяком случае, я объясняла себе свое решение. Начала курса в университете я ждала с нетерпением, к тому же я была рада освободиться от глупых школьных правил и ограничений. И вот я наконец сажусь в Марков «Воксхолл Астра», чтобы совершить получасовую поездку в собственное будущее. Несмотря на то что мы жили в одном доме, я и Марк очень редко оставались наедине. Не то чтобы мне этого не хотелось, просто у нас были разные расписания. Марк проводил много времени с товарищами по университету или с девушками и приходил домой поздно. Мы же с Рози весь год учились как одержимые, чтобы хорошо сдать школьные выпускные экзамены, и поэтому почти все лето валялись в натянутых в саду гамаках и решительно ничего не делали. В самом конце августа Рози нашла работу, поэтому в тот день, когда мне предстояло ехать в университет в первый раз, она с утра ушла на службу, пожелав мне «учиться хорошо и поскорее подцепить какого-нибудь красивенького студентика». Когда «Воксхолл» Марка со мной внутри отъезжал от дома, у меня появилось отчетливое ощущение, что в моей жизни начинается новый этап, и что теперь ничто не будет прежним. А поскольку различных перемен и пертурбаций (по большей части – неприятного свойства) в моей жизни было больше чем достаточно, было вовсе не удивительно, что я испытала приступ острого страха и подавленности. Ох, как мне сейчас не хватало Рози, которая всегда умела найти правильные слова, чтобы меня поддержать. Марк каким-то образом понял, что у меня на душе. Возможно, впрочем, что все мои чувства были попросту написаны у меня на лице. – Не переживай, все будет о’кей, – сказал он грубовато. – В первое время – примерно минут пять или шесть – будет, конечно, непривычно, но потом ты освоишься, заведешь друзей и будешь чувствовать себя в универе как дома. – Хорошо бы… – Я знаю, что говорю. И насчет экзамена по вождению не волнуйся. В следующий раз ты обязательно его сдашь. Каждый может зацепить бордюр при развороте – даже тот, у кого есть права. Я, например, постоянно за что-нибудь задеваю. Я знала, что если бы Рози зацепила бордюр во время экзамена по вождению, Марк не преминул бы сказать ей несколько едких слов, но со мной он был на удивление мягок и снисходителен. Должно быть, Сильвия с ним поговорила, подумала я, но в глубине души мне хотелось, чтобы такого разговора у них не было, потому что от его ласкового, дружелюбного тона я только еще больше растерялась и не знала, что ответить. Дразнить Марка – того Марка, каким он обычно бывал и к какому я привыкла, – было бы намного проще. На некоторое время в салоне воцарилась тишина – тишина того особого сорта, которая бывает только зимними утрами, когда просыпаешься после прошедшего накануне снегопада. Такая тишина окутывает все вокруг словно толстым пуховым одеялом, и кажется, будто все предметы неуловимым образом изменились, стали не такими, как раньше. Потом Марк включил радио. Салон заполнил голос Брайана Адамса, который пел свою знаменитую песню из фильма «Робин Гуд, принц воров». – О боже! Не могу поверить, что эта фигня до сих пор на первом месте в чартах! – проворчал он и выключил радио. – Нам с Рози фильм понравился, – ответила я. – Это потому, что вы обе по уши влюблены в Кевина Костнера, – парировал Марк. – Уж не знаю, что вы в нем нашли. Он даже не пытается копировать английский акцент! – Ты просто ревнуешь, потому что он такой популярный, – сказала я первое, что пришло на ум. – Ревную? К этому прилизанному придурку? Да никогда! Просто я удивляюсь, как он решился исполнять некоторые трюки, не боясь, что у него может рассыпаться прическа! Я ухмыльнулась. Отлично! Марк снова стал собой, да и я тоже. В главном он был прав. Я быстро завела друзей на курсе. Мы все были примерно одного возраста, все обожали животных и умели за ними ухаживать, все стремились к одной цели, и поэтому и успехи, и разочарования у нас были общими. Учеба давалась мне легко, и я была счастлива. Повторный экзамен по вождению я, кстати, тоже сдала без проблем, как и предсказывал Марк, но даже после того, как я начала ездить в университет сама, я продолжала часто видеться с ним в университетском кафе или в студенческом баре, где он сидел со своей компанией. Иногда я и мои друзья присоединялись к его друзьям, иногда наоборот. Именно так я познакомилась со Смити. Мой учебный курс был прикладным. Половину времени занимала теория, а половину – практика, которая состояла в том, что мы ходили в различные ветеринарные учреждения, чтобы нарабатывать необходимый опыт. Именно тогда я впервые столкнулась со смертью животного как с частью моей повседневной работы. То была попавшая под машину кошка, которую хозяева просто обожали. Мы пытались ее спасти, но она умерла на операционном столе у меня на глазах. Хозяева – в том числе пятилетние сестры-двойняшки – ждали в приемной. К счастью, сообщать им страшную новость мне не пришлось, это сделал оперирующий врач-хирург, но я видела их горе, которое глубоко меня потрясло. Вечером я вернулась домой в ужасном состоянии, с трудом сдерживая слезы. Обнаружив, что у Марка гостят несколько приятелей, я попыталась прокрасться наверх незамеченной, но мне это не удалось. Сильвия всегда чувствовала, когда у кого-то из нас случались неприятности. Она поднялась ко мне, крепко обняла – и я все ей рассказала. Не могу выразить, как мне полегчало после этого разговора, однако, когда Сильвия настояла, чтобы я спустилась в кухню и присоединилась к Марку и его друзьям, которые заказали пиццу, я все еще не чувствовала себя готовой вести легкие застольные беседы. Впрочем, встретили меня достаточно сочувственно, а Смити даже попытался отвлечь меня рассказом о поездке в Белиз, которую он собирался предпринять в начале лета. – Там вдоль побережья тянется полоса коралловых рифов, – говорил он, – так что мы надеемся понырять с маской или с аквалангом. А еще мы планируем поездку на лодке – быть может, нам удастся увидеть ламантинов. – А кто это такие – ламантины? – спросила я. Это название я слышала впервые. – Это что-то вроде морских коров, – объяснил он. – У них есть плавники и широкий хвост в форме весла. Ламантины – исчезающий вид и встречаются теперь очень редко, но я надеюсь, что нам повезет. – Интересное, наверное, будет путешествие, – сказала я. – Если тебе интересно, тогда почему бы тебе не отправиться с нами? – неожиданно предложил Смити. – Тур рассчитан на несколько человек, и мне кажется, что группа еще не сформирована полностью. Правда, удовольствие это не из дешевых. Я и сам смог поехать только потому, что родители подарили мне деньги на мой двадцать первый день рождения. Без них моих сбережений не хватило бы. С деньгами у меня проблем не было. В восемнадцатилетнем возрасте я унаследовала небольшой капитал, который остался от моих родителей и тети Тильды. Правда, я собиралась купить на эти деньги квартиру в Лондоне, но потратить немного на путешествия я могла себе позволить. – А друзья, с которыми ты едешь? Они не будут против? – спросила я. – Я еду с Кевином, – объяснил Смити. – Остальные члены группы не имеют к нам никакого отношения. А мы – к ним. Ну, а Кевин возражать не будет. Мне так и не представилось возможности узнать, возражал ли Кевин против моего присутствия или нет, поскольку сразу по приезде в Белиз он подцепил единственную в группе (помимо меня) незамужнюю девицу. Довольно скоро эти двое стали настоящей неразлучной парочкой, так что почти все время мы со Смити проводили вдвоем. Мы посещали руины пирамид майя, глазели на крокодилов, лежавших как бревна на берегах текущих через джунгли рек, восхищались радужным оперением попугаев. Мы видели бабочек размером с ладонь и крошечных колибри, похожих на ожившие изумруды и рубины; стаи ярких рыб бросались от нас в разные стороны, когда мы ныряли на рифе с маской и ластами, а дельфины, грациозно изогнувшись, выскакивали из воды на закате. Словом, поездка была бы просто сказочной, если бы Смити в меня не втрескался. В последнюю нашу ночь в Белизе, когда все члены группы танцевали на пляже под музыку местного оркестрика, Смити недолго думая сгреб меня в охапку. – Жаль, что мы так и не увидели ламантинов, – пробормотал он, дыша мне в лицо пивом. – Ты не виноват, что они предпочли нам не показываться, – попыталась пошутить я, но лицо Смити вдруг стало очень серьезным, и я поняла, что он собирается меня поцеловать. – И без ламантинов наша поездка была просто прекрасной, – продолжила я, пытаясь разрядить обстановку. – Она не была бы и вполовину такой прекрасной без тебя, – пробормотал Смити, наклоняясь ко мне. На мгновение я задумалась, не будет ли проще позволить ему меня поцеловать. И не поцеловать ли мне его в ответ. Смити был неплохим парнем, да и Марк, похоже, не собирался отвечать мне взаимностью. Честно говоря, я не заметила никаких признаков того, что он хотя бы догадывался о моих чувствах, так почему бы мне не попробовать альтернативный вариант и не закрутить со Смити? Но потом я представила, как мы вернемся в университет, как будем сидеть в студенческом баре и Смити будет обнимать меня за талию на глазах у Марка. Ну уж нет! Я попыталась отстраниться, но Смити крепко держал меня за плечи. – Все дело в Марке, верно? – спросил он, проявив редкую догадливость, которой я никак от него не ожидала. – Ты любишь Марка… Первым моим побуждением было все отрицать, но потом я просто сказала: – Лучше молчи. Ничего не говори, понял? К счастью, Смити оказался понятливым. Тяжело вздохнув, он отпустил мои плечи. – Ты ему лучше скажи, – посоветовал он, но я покачала головой. – Я для него просто сестра. – Ну и что? Так и собираешься всю жизнь по нему вздыхать? – Разумеется нет. Со временем, думаю, мое чувство к нему остынет, и тогда… Я кого-нибудь встречу и смогу жить дальше. – Кого-нибудь – значит, не меня? – Смити криво усмехнулся. – Ладно, я понял. * * * Я поставила путеводитель по Белизу обратно на полку. Насколько я знала, Смити сейчас работал где-то за границей, и он до сих пор был не женат. Что касалось Марка, то с ним я не виделась уже довольно давно. Грейс так и не простила мне разрыва с Джейми, и Марку, вероятно, было не с руки общаться со мной хотя бы по телефону. Кроме того, он наверняка с головой ушел в налаживание своего недавно созданного бизнеса. Неужели Сильвия была права, когда говорила, что он носит свое горе внутри и что это может для него плохо кончиться? Лично я надеялась, что у Марка все будет в порядке. Отнесу-ка я свои путеводители в благотворительную лавку, быть может, они кому-то пригодятся, подумала я. Как говорится, от греха подальше, да и место на полках освободится. Куда-то ведь надо будет ставить детские книжки! Глава 21 – Это кто тут у нас? – спросил Клайв. – Белькин, кажется? Я погладила колли (нечистокровного, конечно) по белому пятну на шее, от которого, несомненно, и произошла его немного необычная кличка. – Да, это он, бедняжка. Клайв снял с головы красный рождественский колпак и принялся тщательно мыть руки под краном. – Думаю, с ним все будет в порядке. Вот только удалим ему опухоль, и через месяц он снова будет гоняться в парке за белками. – Клайв улыбнулся собственному каламбуру, но сразу же снова стал серьезным. – Если только метастазы не распространились на другие органы. Ну что, приятель, ты готов? Белькин застучал хвостом по столу, и я улыбнулась. Все животные обожали Клайва, хотя ему порой приходилось делать с ними крайне неприятные вещи – например, закапывать им в ноздри вакцину от «питомникового кашля»[18] или сгибать и разгибать покалеченные лапы, устанавливая, какое из положений является наиболее болезненным. Опухоль на задней части туловища Белькина была хорошо видна, поскольку я уже сбрила там всю шерсть. Пока Клайв проверял инструменты, которые я для него приготовила, я вставила псу в паховую вену иглу, по которой подавался анестезирующий раствор. – Ну что, приятель, больно? – пошутил Клайв. – Бет у нас такая – есть у нее садистская жилка, но ты не беспокойся, собак она любит. Кроме того, я здесь, а значит, тебе ничто не грозит.