– Да. – Вы жили с мистером Фолкнером в Или? – Да, я переехала к нему. Так было удобнее для нас обоих. – Сколько времени вы были знакомы, прежде чем стали жить в Или вместе? – Примерно пять месяцев. Клер слегка наклонила голову. – Пять месяцев – не такой уж большой срок. С вашей стороны это была, вероятно, довольно серьезная жертва. – Ну, наверное, можно сказать и так. Клер выжидательно посмотрела на меня. Она словно пыталась заставить меня понять, насколько кратки и однообразны мои ответы, и я сделала над собой усилие, пытаясь выдать более развернутый комментарий. – Мы жили слишком далеко друг от друга. Возможно, этот факт немного ускорил, гм-м… процесс принятия решения. – Не могли бы вы поподробнее рассказать о ваших отношениях с мистером Фолкнером? Это важный момент, поскольку у него было двое детей, с которыми вы регулярно контактировали. Я немного помешкала, торопливо роясь в воспоминаниях о моей жизни в Или и пытаясь сообразить, как описать это время с максимальной пользой для себя. Задача казалась мне сравнительно простой – в конце концов, все было не так уж плохо. И даже совсем не плохо. Но Клер вряд ли интересовали подробности моего великолепного секса с Джейми, который и сейчас казался мне одной из немногих позитивных сторон наших отношений. Что еще мы имеем? Натуризм, которому я предавалась без особой охоты, глодавшая меня тоска по работе в ветеринарной клинике и по моему городу, непрерывная, гнетущая скука, из-за которой я едва не записалась в кружок фольклорных танцев. Все эти моменты вряд ли характеризовали мои отношения с Джейми с положительной стороны и, что было особенно важно, вряд ли имели отношение к моему желанию усыновить ребенка. Мои тщетные попытки наладить контакт с дочерями Джейми, напротив, имели к нему самое прямое отношение, но они, определенно, произвели бы на Клер отрицательное впечатление, если бы я попыталась описать их со всей откровенностью. – Быть может, для вас это слишком тяжелые воспоминания, Бет? – спросила Клер, когда пауза чересчур затянулась. – Нет, все в порядке. Я просто пытаюсь решить, с чего лучше начать. – Начните с ваших отношений с дочерьми мистера Фолкнера. Я вздохнула. Просто не могла удержаться. Брови Клер немедленно поползли вверх; она даже села поудобнее и взяла карандаш на изготовку. – На самом деле Оливия и Эмили были очень милыми детьми, – начала я. – Но они отличались упрямым, сильным характером, и им очень не нравилось, что их родители разошлись. Это, разумеется, нормально, но… Я бы сказала, что к моменту моего появления в доме Джейми… то есть мистера Фолкнера, они еще не смирились с новой ситуацией. Я даже думаю, в глубине души обе девочки надеялись, что Джейми и их мать помирятся и снова начнут жить вместе. Я заметила, что Клер почти ничего не записывает. Ее неподвижный карандаш буквально гипнотизировал меня. О боже! Неужели она ждет, что я начну выкладывать какие-то пикантные подробности? От страха у меня даже голова вспотела. – В общем, они восприняли мой переезд в Или не очень хорошо. Им, похоже, не нравилось мое присутствие в доме отца. – А что чувствовали вы? Интересно, что, по ее мнению, я могла чувствовать? Я была разочарована. Расстроена. Одинока. Мне казалось, меня отвергают, отталкивают, мною пренебрегают. – Разумеется, я была огорчена, но я очень старалась… наладить контакт с девочками. – И каким образом? Что вы для этого предприняли? – Я заметила, что Эмили – старшая дочь Джейми – очень любит читать, как и я. Я стала разговаривать с ней о книгах. Я даже купила ей несколько новинок самых популярных детских авторов. Что касается Оливии, то она обожала животных, а поскольку я сама работала с животными… Мой голос звучал все тише, все неувереннее, и в конце концов я и вовсе замолчала. Все, что я говорила, не производило впечатления даже на меня, не говоря уже о Клер. Кроме того, только теперь я поняла, насколько неумелыми и жалкими были мои попытки завязать разговор с Оливией о животных или с Эмили – о книгах. И сейчас, глядя в лицо Клер, я почувствовала себя словно на собеседовании в рекрутинговом агентстве, когда претендент на выгодную работу всячески преувеличивает свой опыт и пытается выдавать промахи за достижения. «Знаете, мой главный недостаток заключается в том, что иногда я берусь за дело, которое мне не по силам, но недавно я установила специальное мобильное приложение по управлению проектами, которое оказалось очень полезным». Что-то в этом роде. Или по-другому: «Когда я пыталась наладить контакт с девочками Джейми, моим самым слабым местом оказалось то, что я – если говорить начистоту – их элементарно боялась. Джейми буквально боготворил дочерей, поэтому они изначально получили надо мной огромную власть. Теперь, когда я больше не живу с ними, я понимаю, что мне следовало действовать совершенно иначе. Чтобы подружиться с девочками, мне следовало заручиться помощью Джейми, а не действовать на свой страх и риск». В общем, и так, и так плохо. – Как относился мистер Фолкнер к вашему стремлению подружиться с его дочерьми? Он поддерживал вас? Помогал вам? Да что она, мысли читает, что ли? Я вспомнила, как пренебрежительно отнесся Джейми к моим страхам и сомнениям. «Рано или поздно все образуется. Для подобных вещей нужно время. Пусть они сначала оправятся». Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить нас обоих в старости (или, по крайней мере, в более старшем возрасте) на свадьбе Оливии или Эмили: я хоть и сижу рядом с Джейми, но по-прежнему остаюсь далеко за пределами семейного круга. Их семейного круга. – Не всегда. Думаю, ему просто не хватало времени, чтобы оказывать мне полноценную поддержку. Джейми дорожил каждым мгновением, проведенным с дочерьми, поэтому он иногда… предпочитал их мне. Они были для него приоритетом. Ему было очень тяжело, если он не видел девочек хотя бы несколько дней. Кроме того, занимаясь реконструкцией старых домов, он часто бывал очень занят и не всегда мог встретить девочек из школы, даже когда наступала его очередь… – И тогда эта обязанность ложилась на ваши плечи? Обязанность. Не очень-то приятное слово, хотя и предельно точное. – Да, все верно, но… Я, собственно, не возражала. У меня было более гибкое рабочее расписание. К тому же Джейми иногда работал на объектах, расположенных довольно далеко от Или. – Как отнеслись Оливия и Эмили к вашему расставанию с мистером Фолкнером? Ну откуда, скажите на милость, знать, как они отнеслись? После нашего последнего объяснения с Джейми я больше никогда не видела ни Оливию, ни Эмили. Я облизала пересохшие губы. – Я… Честно говоря – не знаю. Джейми решил… В общем, наше расставание произошло слишком быстро… Клер нахмурилась. – Вы хотите сказать, что у вас даже не было возможности попрощаться с девочками? Я с несчастным видом кивнула. – Я хотела, но Джейми сказал… В общем, он решил, что в этом нет необходимости. А меня он не спрашивал. По правде говоря, даже до моего последнего столкновения с Грейс я не раз думала о том, как отреагировали девочки на мое исчезновение. И не только думала, но и пыталась представить, как все было и что они сказали, когда Джейми сообщил им новости. Быть может, думалось мне, он повел обеих на реку кормить уток и между делом упомянул о том, что «тетя Бет уехала насовсем». Огорчились ли они при этом известии? Заплакали? Мне не хотелось даже думать о том, что девочки могут расстроиться из-за меня, но где-то в глубине души я надеялась, что они будут по мне скучать. Хотя бы первое время. Да, не все между нами было гладко, но все-таки мы прожили бок о бок почти целый год. А может, они вовсе не расстроились. Быть может, они даже обрадовались. Но узнать это я теперь не могла. Клер тем временем что-то строчила в блокноте. Она что-то записывала, и очень подробно. Я терпеливо ждала, пока она закончит. Наконец Клер подняла голову. Она еще не успела открыть рот, а я уже догадалась, каким будет следующий вопрос. – Не могли бы вы подробно рассказать, почему вы расстались с мистером Фолкнером? Глава 25 В церкви, когда отпевали Ричарда, мы с Джейми сидели во втором ряду. Церковные скамьи были рассчитаны на пятерых каждая, а поскольку с Марком была еще и Грейс, в первом ряду для нас с Джейми не хватило места. По идее это не должно было иметь особого значения, но на самом деле – имело. И еще как! Мне хотелось держать за руку Рози, ощущать плечом плечо Сильвии, а не просто смотреть на их низко опущенные головы. Поначалу мы планировали встретиться в доме Сильвии за час до похорон и оттуда вместе отправиться в церковь, но помешал некстати опрокинувшийся грузовик на А-10. Хорошо, что мы с Джейми вообще успели приехать вовремя. – Бет, – приветствовала меня Сильвия, когда мы с Джейми промчались через кладбище и оказались перед церковными дверями. То, как она обняла меня и прижала к себе, едва не лишило меня самообладания. Лишь огромным усилием воли мне удалось не разрыдаться. – Привет, – тихо поздоровалась Рози, когда мы обнялись, поцеловались и немного поплакали. Следующим был Марк. Он молча и тепло обнял меня, потом похлопал по спине. Смотреть мне в лицо он избегал. Потом настал черед Грейс – как всегда корректной, сдержанной, тщательно и профессионально накрашенной: – Прими мои соболезнования, Бет. Для всех нас это огромная потеря. Пока Джейми здоровался с остальными (он не преминул сказать несколько фраз о пробке, в которую мы попали), я снова обняла Рози и стала смотреть на Марка. Он казался бледным и осунувшимся. Свои чувства Марк старался сдерживать, но по его застывшему лицу было хорошо видно, чего ему это стоило. Волосы его как-то нелепо торчали, словно они их вымыл и забыл уложить. Несколько раз Грейс тщетно пыталась их пригладить, и Марк только покорно закрывал глаза, перенося ее заботы с терпением маленького мальчика, которому мать, поплевав на носовой платок, пытается стереть с лица грязь. Остальные гости – друзья Ричарда, его коллеги, соседи и бывшие клиенты – уже находились в церкви. Мы – родственники и члены семьи – ждали снаружи у дверей, чтобы следовать за гробом, когда его станут вносить внутрь. Когда носильщики сняли гроб с телом Ричарда с катафалка и понесли через погост, я вдруг услышала, как Марк вполголоса выругался, и вскинула голову, чтобы взглянуть, что его так рассердило. – Господи! Неужели так трудно было найти людей одинакового роста?! Раздражение Марка было мне понятно. Зрелище и в самом деле было нелепое – один из носильщиков был по крайней мере на двенадцать дюймов ниже остальных, отчего гроб с телом Ричарда накренился под странным и, откровенно говоря – небезопасным углом. Слева от меня Рози вскинула руку к губам, и я услышала, как она резко, испуганно вздохнула. Но худшее было впереди. Церковь была древняя, с низким входом, и носильщики, внося гроб, зацепили им за выступающий замковый камень дверной арки, едва не свалив лежащий на крышке венок из нежно-кремовых лилий. Все шестеро – кроме самого маленького – тотчас пригнулись, но от резкого движения гроб накренился еще больше. Марк с еще одним сдавленным проклятием шагнул вперед, поднимая руку, чтобы поддержать угол гроба. К счастью, носильщики уже выровнялись и вступили в церковный притвор. Катастрофа была предотвращена, и мы, переведя дух, двинулись следом: Сильвия с Рози впереди, за ними – Марк с Грейс, я и Джейми – последние. Мрачно загудел орган, и я крепче сжала локоть Джейми, стараясь смотреть прямо перед собой и избегая встречаться с кем-либо взглядом. Горло у меня перехватило, сердце едва стучало, дыхание сделалось неглубоким и частым. – Ты в порядке? – чуть слышно спросил Джейми, когда мы опустились на скамью. В ответ я только коротко кивнула, хотя на самом деле мне было так плохо, как не было еще никогда в жизни. Больше того, в эти минуты я была уверена, что больше никогда не буду «в порядке» – точно так же, как и Сильвия, Марк и Рози. Орган затих, священник вышел вперед и начал говорить речь: – Дорогие братья и сестры. Сегодня мы все пришли сюда, чтобы попрощаться с Ричардом Энтони Гроувзом и предать его в руки нашего всемилостивого Господа. Сейчас мы все споем гимн номер шестнадцать «День, что дал Господь». Орган снова заиграл знакомую мелодию печального гимна, который я помнила еще со школы. Как же я скучала, когда, стоя в душном и тесном школьном зале, пела его вместе с остальными. Тогда гимн казался мне старомодным и скучным, но сейчас каждое слово вонзалось мне в сердце, словно острый осколок стекла. – Истлел тот день, что дал Господь, Он повелел, и тьма настала…