Откровенно говоря, я не могла не думать о всех тех продуктах в доме Грейс, которые теперь пропадут зря. Я не могла не представлять себе пустой стул Марка и сумрачные лица растерявших аппетит гостей, тщетно делающих вид, будто все в порядке. Перед тем как мы сели за стол, Марк отправил Грейс эсэмэс – вероятно, предупредил, что не придет к ужину, после чего отключил телефон. На мгновение мне даже стало жалко Грейс, чьи усилия организовать образцовый рождественский ужин в кругу семьи пошли псу под хвост (во всех смыслах) и которой придется теперь объясняться с родными, однако я считала, что, по большому счету, она сама была виновата в сложившейся ситуации. Даже если Грейс не хотела заводить собаку, она могла бы, по крайней мере, обойтись с Марком не так круто. Или она действительно не подумала, как сильно он будет разочарован, когда она отвергнет его рождественский подарок? Но ведь он решил преподнести ей щенка только потому, что понимал: Грейс глубоко огорчена тем, что у них не получается завести ребенка, и хотел ее подбодрить! – Как ты думаешь, что сказал бы обо всем этом папа? – спросил Марк и наклонился над тарелкой, чтобы отрезать себе большой кусок цыпленка, отчего помпон на его шапочке смешно закачался из стороны в сторону. Ричард, скорее всего, посоветовал бы Марку поскорее вернуться домой к Грейс. «Оставь щенка у нас, сынок. Мы о нем позаботимся, а тебе сейчас надо позаботиться о твоей семейной жизни». Но я не могла, точнее – не хотела – произнести это вслух. – Понятия не имею, – ответила я. – Он бы, наверное, подумал, что я вел себя как полный кретин. – Ричард никогда бы такого не сказал. – Не сказал бы, но подумал. И он был бы совершенно прав. Я – кретин. – Ты просто хотел сделать Грейс сюрприз, – начала было я, но Марк решительно качнул головой. – Нет, я сейчас не о Бадди… Я посмотрела на сопящий комок шерсти у него на коленях. – Ты решил назвать его Бадди?.. Дружок? Марк улыбнулся. – Почему бы нет? Я кивнула. – Хорошее имя. – Я имел в виду – я свалял дурака, когда женился на Грейс. Не понимаю, с чего я взял, будто у нас много общего? Рози была права, когда еще на прошлое Рождество сказала, что Грейс пытается переделать меня под себя. – Она сказала это о нас обоих, – напомнила я. – Да, но ты сумела освободиться. – Он ткнул вилкой в мою сторону. – Ты порвала с Джейми, а я остался – и получил новую порцию унижений и придирок. Под конец его голос слегка задрожал, а в глазах вспыхнуло мрачное пламя, которое заставило меня содрогнуться. Что могло бы произойти со мной, если бы я осталась с Джейми еще хотя бы год, тщетно пытаясь соответствовать тем требованиям, которые, пусть и подсознательно, не напрямую, предъявляли мне он и его дочери? Марк смахнул с глаз слезинку и через силу улыбнулся. – Извини. Это не слишком подходящая тема для рождественского вечера. – Да нет, все нормально, – ответила я, хотя, по правде говоря, не знала, что мне думать. Одна мысль о том, что брак Марка может расстроиться, способна была разжечь в моей душе искорку надежды, а это было и небезопасно, и… нелепо. В прошлом я слишком часто убеждалась, что даже если Марк ни с кем не встречается, это вовсе не означает, что он непременно начнет относиться ко мне иначе, чем к подруге или к сестре. Почему же сейчас все должно быть иначе? – Вот что я тебе скажу, – предложил Марк. – Давай не будем больше об этом говорить. И думать тоже не будем. По крайней мере – сегодня. – Он снова потянулся за бутылкой и долил вина в наши бокалы. – Согласна? – Согласна. Я кивнула, но наш договор действовал только до десерта. Не успели мы вскрыть банку консервированных персиков, которые я случайно обнаружила на нижней полке буфета, как зазвонил мой телефон. Это была Грейс. Поскольку телефон Марка не отвечал, она решила позвонить мне. – Могу я поговорить с моим мужем, Бет? – спросила она так холодно, как если бы это я была виновата в том, что ее муж сидел сейчас в моей квартире и ел карри с консервированными персиками. – Да, конечно, – ответила я и протянула телефон Марку. – Это тебя. На этот раз он не стал уходить в другую комнату, чтобы поговорить с Грейс, поэтому уйти пришлось мне. Для надежности я заперлась в туалете и села на крышку унитаза, но голос Марка долетал даже туда. Когда минут через десять он постучал в дверь и сообщил, что поговорил, я взяла из шкафчика новую упаковку бумажных полотенец, чтобы получше прикрыть мокрое пятно на диване. Основательной чисткой я решила заняться позже. Когда я вышла в гостиную, Бадди преспокойно дрых. Из-за него ломались копья и кипели страсти, но ему на это было наплевать. А вот Марка в гостиной не оказалось, исчезло также его пальто, и я растерянно заозиралась. Куда он делся? Неужели ушел, пока я добывала из шкафчика полотенца? К счастью, я почти сразу заметила его фигуру за французскими окнами – засунув руки глубоко в карманы, Марк стоял на выложенном плиткой пятачке патио и смотрел куда-то вдаль. Я накинула куртку и тоже вышла в сад. – Мне вдруг захотелось подышать свежим воздухом, – пояснил он, не оборачиваясь. Я кивнула в ответ, хотя он и не мог меня видеть, и, обхватив себя руками, чтобы было не так холодно, бросила взгляд на обнаженные ветви моего любимого платана. – Помнишь совят, которые жили на дереве в глубине сада в нашем старом доме? – неожиданно спросил Марк. Еще бы я не помнила! Марк первым разглядел гнездо из окна своей спальни на втором этаже и спустился в сад, чтобы получше рассмотреть птенцов. Я оказалась единственной, с кем Марк мог поделиться своим волнующим открытием, – Сильвия и Ричард ужинали где-то с друзьями, а Рози отправилась в кино со своим тогдашним ухажером. – Они были такими мягонькими на вид, помнишь? Такими… – Тискательными? Марк улыбнулся. – Да. Мы стояли рядом, смотрели и прислушивались, но сегодня в моем саду не было сов. Только где-то лениво лаяла собака, да изредка шумел за оградой проезжающий по улице автомобиль. Сначала мы молчали, потом Марк снова заговорил, и хотя никого, кроме меня, поблизости не было, он обращался не ко мне, а говорил словно сам с собой, пытаясь понять, что же творится у него на сердце: – Грейс казалась мне очень красивой. Почти безупречной. Ее внешность поразила меня в нашу же первую встречу. Но дело было не только в этом. Мне нравилась ее уверенность в себе, в своих силах. Казалось, она точно знает, чего хочет… – И чего она хотела? – рискнула вставить я. – Тебя? – Тогда – да. Это было наваждение. Мы оба словно сошли с ума, но это продолжалось недолго. Первые признаки появились, когда мы проводили наш медовый месяц, но я был ослеплен и не обратил на них внимания. В один прекрасный день Грейс вдруг отказалась подниматься на Эйфелеву башню, представляешь? Я сказал – но ведь туда ходят все влюбленные. И знаешь, что Грейс мне ответила? «Вот именно», – сказала она и потащила меня смотреть архитектурные шедевры в районе, где сейчас сосредоточены самые солидные финансовые учреждения Франции. В общем и целом, да, эти старинные особняки производили впечатление, но Эйфелева башня все равно была лучше. Но я все равно уступил, я забыл о своих желаниях и сделал так, как она хотела. Слова Марка заставили меня взглянуть на нынешнюю ситуацию по-новому. Был ли Бадди – бедный крошка Бадди – символом восстания Марка против домашней тирании Грейс или просто попыткой самоутвердиться? «Погляди, вот то, чего я хочу. Я достаточно тебе уступал, настала твоя очередь». – Бадди можно передать в собачий приют, – предложила я. – Не волнуйся, щенков в таком возрасте разбирают очень быстро. Его будет нетрудно пристроить в хорошие руки, я сама за этим прослежу. – Передать в приют? – удивился Марк. – Зачем? Чтобы я мог спокойно вернуться домой и жить как раньше? – Вовсе не обязательно жить как раньше, если, конечно, ты действительно хочешь что-то изменить. Вы могли бы обратиться в семейную консультацию, к психологу… ну, я не знаю. Он вздохнул: – Не думаю, что Грейс на это согласится. Да и с чего бы ей соглашаться? Ведь она считает себя во всем правой, а если что-то не так, то в этом автоматически оказываюсь виноват я. Я подумала – и не стала возражать. На сей раз Марк был предельно точен в своей оценке перспектив. – Не знаю, по-моему, чувствам вообще нельзя доверять. Не чувствам вообще, а влюбленности и всему тому, что этому сопутствует. Слишком часто это означает, что ты не в состоянии оценить человека объективно, увидеть, каков он на самом деле. А от этого зависит, стоит или не стоит рассчитывать на долгую и счастливую жизнь с этим человеком. Я посмотрела на Марка и увидела перед собой все того же мальчишку – правда, изрядно раздавшегося в плечах, – которого я впервые встретила, когда мне было четыре года. А эта его привычка в минуты волнения беспокойно теребить свитер или рубашку… Помню случай, когда за обедом Марк не захотел есть какое-то блюдо – уже не помню какое. Зато я отлично помню его упрямо выпяченную губу и пальцы, которые непрерывно мяли и выкручивали подол его белой футболки. То же самое он проделывал и сейчас, только на этот раз Марк терзал свой свитер с красноносым оленем. – Наверное, люди, живущие в счастливом браке, просто любят друг друга со всеми слабостями, недостатками и пороками, – сказала я. – Или, – что вернее – у таких людей просто нет никаких недостатков. – Недостатки есть у всех. Но их можно видеть, а можно не замечать. – Скажите, доктор, как мне избавиться от моих видимых и невидимых пороков? – проговорил Марк шутливо, и мне захотелось придумать такой же шутливый ответ, чтобы хотя бы немного поднять ему настроение, но ничего путного на ум не шло. Зато я почувствовала, что дрожу – все-таки на улице было морозно, и стоять неподвижно – даже в куртке – было очень холодно. – Ладно, пойдем в дом, – предложил Марк. – Если ты простудишься, это будет на моей совести, а мне и так хватает проблем. Вернувшись в гостиную, я первым делом застелила диван бумажными полотенцами, чтобы мы могли на него сесть. Бадди по-прежнему крепко спал в углу – маленький пушистый черно-белый мячик. Марк разлил по бокалам остатки вина. – Нет, гораздо правильнее будет признать, что все кончено, – сказал он, продолжая наш разговор. – Даже если я вернусь домой, я никогда не смогу забыть, каким взглядом она смотрела на Бадди. Она отшатнулась от него! Отшатнулась с ужасом и отвращением. От щенка! Для меня это было нечто невообразимое, поэтому я не знала, что сказать. – Хочешь кофе? – предложила я. – Я все равно собиралась выпить чашечку, могу заодно сварить и тебе. – Давай лучше я сварю. Это будет только справедливо, ведь ты готовила для нас ужин. – Разогреть готовое блюдо в микроволновке, конечно, очень тяжело, – согласилась я. – Так что валяй, действуй. Марк улыбнулся. – Ты всегда умела меня подбодрить, – сказал он и заправил мне за ухо упавшую на лицо прядь волос. – Как это тебе удается? Во рту у меня неожиданно сделалось сухо. Я попыталась заговорить, но не смогла издать ни звука, и только откашлявшись кое-как выдавила: – Наверное… все дело в том, что мы слишком давно знаем друг друга. Теплые пальцы Марка, которыми он только что поправлял мне волосы, скользнули сверху вниз по моей щеке, по шее… Никогда раньше он не прикасался ко мне так, никогда не смотрел на мои губы таким пристальным, исполненным сексуальной энергии взглядом (в том, что это был не просто взгляд, каким смотрел бы брат на сестру, я была уверена – примерно так же глядел на меня Джейк, когда мы случайно столкнулись с ним на улице).