– Это очень любезно с твоей стороны, но… у меня для тебя ничего нет, потому что мы договорились… – Ничего страшного. Мне ничего не нужно. Но это была неправда. Том кое-чего от меня ожидал. А точнее, он надеялся не мытьем, так катаньем заставить меня передумать и снова начать встречаться. Я уже не раз говорила ему, что из этого ничего не выйдет, но Том был упрям как осел. Честно говоря, я вовсе не собиралась искать бойфрендов через приложение, но прошлые январь и февраль оказались на редкость унылыми. Должно быть, только поэтому я и поддалась на уговоры Наоми. * * * Визиты Клер ко мне домой, как она и обещала, возобновились после праздников, однако прошедшее Рождество оказалось настолько неудачным, что я была близка к самой настоящей депрессии. А одного взгляда на мрачное лицо кураторши мне хватило, чтобы понять: она успела побеседовать с Джейми и получила не слишком благоприятный отзыв о моей квалификации воспитательницы и матери. – Ну и что он обо мне сказал? – поинтересовалась я как можно небрежнее. – Я не могу вам этого сказать, Бетти. Это конфиденциальная информация. Я стиснула зубы и уставилась в пол, изо всех сил стараясь не закричать – таким сильным было охватившее меня разочарование. Конечно, можно было бы попытаться объяснить Клер, какими упрямыми и невосприимчивыми были дочери Джейка, рассказать, как я изо всех сил старалась стать им хорошей мачехой, что было для меня одной из самых непростых вещей, с какими я только сталкивалась в жизни. Но Клер сказала это первая. – Я понимаю, Бет, что быть мачехой или отчимом бывает очень непросто. Особенно если дети продолжают надеяться, что их родители снова воссоединятся. – Да, – сказала я с чувством, но Клер не обратила на мою реплику никакого внимания. – Но быть усыновителем намного труднее. Какими бы неадекватными ни были родители ребенка, они все же остаются родителями, и ребенок продолжает тянуться к ним, несмотря ни на что. Он тоскует по ним. Часто бывает и так, что ребенок может обвинять усыновителя в том, что из-за него он потерял родителей, хотя на первый взгляд это звучит абсолютно нелогично. Разумеется, подобный негатив не может продолжаться вечно, но он может длиться достаточно долго, чтобы вы задумались, а правильно ли вы поступили, решившись на усыновление. – Мои отношения с дочерьми Джейми не имели никакого отношения к причинам, которые побудили нас расстаться, – сказала я, чтобы Клер не подумала, будто я не любила девочек, не была к ним привязана. – Во всем виноваты, гм-м… другие обстоятельства. Если бы не они, я бы не оставила своих попыток наладить с девочками контакт. Возможно, они и не полюбили бы меня как вторую мать, но не думаю, что они стали бы игнорировать меня и дальше. – Да, кстати, о тех «других обстоятельствах», о которых вы упомянули… Мистер Фолкнер доверительно сообщил мне, что одной из причин, положивших конец вашим отношениям, было ваше признание в том, что вы испытываете романтические чувства к кому-то другому. Но, когда мы с вами беседовали накануне Рождества, вы ни о чем таком не упомянули. Да чтоб ему пусто было, этому Джейми! Я больше не сомневалась, что разговор с Клер он использовал для того, чтобы отомстить мне. Но я не собиралась позволять ни ему, ни его дочерям – ни кому-либо другому, если на то пошло, – лишить меня шансов усыновить ребенка. Я знала: я могу быть хорошей матерью, пусть мне только дадут эту возможность. Наклонившись через стол, я взглянула Клер прямо в глаза. – Да, все верно. Джейми вас не обманул, я действительно это сказала. И точно так же верно, что я питала – и питаю – определенные чувства к другому мужчине, но… из этого ничего не получилось. И не получится. Что касается всего остального, того, что я говорила вам о причине моего разрыва с Джейми – с мистером Фолкнером, – все это правда. Мы хотели от жизни совершенно разных вещей. Да, я не любила его так сильно, как он этого заслуживал, но… Послушайте, сейчас меня интересуют вовсе не отношения, сейчас я полностью – на сто процентов – сосредоточилась на том, чтобы мне позволили усыновить ребенка. Ради этого я готова сделать все, что мне скажут. Я уже работаю волонтером в Молодежном центре, а еще я собираюсь поговорить с начальником, чтобы он разрешил мне изменить мой рабочий график таким образом, чтобы я могла работать добровольцем и в школе. Думаю, все это позволит мне набраться необходимого опыта общения с детьми. Клер смотрела на меня, и мне показалось, что в глубине ее глаз промелькнула искорка одобрения. Моя решимость явно произвела на нее впечатление. – Что ж, это действительно будет вам очень полезным, – проговорила она. – Кстати, если у вас есть такое желание, я могла бы связать вас с одной усыновительницей-одиночкой, чтобы вы могли поговорить с ней о трудностях, с которыми она столкнулась. – Клер улыбнулась. – И о радостях, разумеется, тоже. Я улыбнулась в ответ. В моей душе затеплилась робкая надежда, что отрицательный отзыв, который дал мне Джейми, не уничтожил мои шансы стать матерью окончательно. – Да, – сказала я. – Отлично. Клер сдержала обещание. Уже на следующий день она скинула мне на почту номер телефона и другую контактную информацию Марии – еще одной усыновительницы. Когда я позвонила ей в первый раз, Мария попросила меня связаться с ней попозже, потому что у нее дома «содом и гоморра». Собственно говоря, она могла бы ничего не объяснять – в трубке были хорошо слышны пронзительные детские вопли. Когда примерно час спустя я перезвонила ей снова, Мария призналась, что подобные приступы случаются у ее малыша достаточно часто, начинаются внезапно и объясняются, по-видимому, стремлением ребенка проверить, не бросит ли его новая мама, даже когда он плохо себя ведет. – Соцработники утверждают, что это просто этап развития, что со временем все образуется. Приходится им верить, что мне еще остается? Иначе просто спятишь. Впрочем, большую часть времени мой мальчик ведет себя очень прилично. Обычно-то он кроткий, как ягненок, но когда на него находит… Должна сказать откровенно, – добавила она после паузы, – что мне было бы намного легче, будь у меня муж или партнер, с которым я могла бы делиться своими тревогами и радостями, но чего нет, того нет. Впрочем, то же самое, наверное, могут сказать все одинокие матери. Приемному сыну Марии было шесть, она усыновила его год назад. Когда я спросила, почему она не усыновила ребенка помладше, Мария ответила: – Да, я хотела взять совсем крошку, но мне дали понять, что поскольку спрос на младенцев и малышей в возрасте двух-трех лет очень высок, их обычно отдают в полные семьи. А разве ваша кураторша вас не предупредила? У меня упало сердце. – Нет, – сказала я. – Она ничего такого не говорила. Во всяком случае, не прямым текстом. – Ну, на вашем месте я бы обязательно поговорила с ней об этом, когда вы встретитесь в следующий раз, – посоветовала Мария. Я так и поступила. После того как я задала Клер свой вопрос, она уставилась на меня пронзительным взглядом. – Да, – сказала она, – нигде не написано, что младенцы и дети ясельного возраста должны непременно передаваться в полные семьи, однако на практике чаще всего бывает именно так. Старших детей, дожидающихся усыновления, у нас намного больше, и мы должны печься и об их интересах. К тому же ухаживать за младенцем гораздо проще, если в семье наличествуют оба родителя. Я кивнула. При мысли о том, что у меня никогда не будет малыша, о котором я могла бы заботиться, меня охватило уныние, но я изо всех сил старалась ему не поддаваться. – Или возраст ребенка имеет для вас принципиальное значение? – Нет, – сказала я, тщательно скрывая разочарование. – Никаких проблем. Конечно, о старших детях тоже нужно подумать. Что я могла ответить? Если бы я сказала, что возраст имеет значение и что сама мысль о том, что я не смогу стать матерью малыша, который не будет знать в жизни других родителей, кроме меня, мне претит, я тем самым поставила бы на своем заявлении жирный крест. А мне этого совсем не хотелось. И я сказала себе, что преодолею свое разочарование во что бы то ни стало. Что это просто вынужденная уступка обстоятельствам, только и всего. Что усыновить ребенка старшего возраста тоже достойное дело и что со временем я сумею освоиться с этой мыслью. В конце концов, лучше такой ребенок, чем никакого, правда? И, заключив с собой этот тайный договор, я с новым энтузиазмом отдалась работе в Молодежном центре. Я пыталась представить себе, что мы будем делать с моим ребенком, когда он у меня появится, – читать, делать скворечники, гулять в парках, печь и готовить. Я была уверена, что все это будет очень приятно и увлекательно. А потом Наоми записала Бемби на гимнастические занятия для малышей, которые проходили каждую субботу утром. Тони иногда работал и по выходным, и я предложила Наоми сидеть с Пришез, пока она будет водить Бемби на занятия. Так, рассуждала я, и Бемби не будет пропускать гимнастику, и Пришез не будет скучать, однако, как только я начала сидеть с девочкой, все мои попытки убедить себя, что я буду довольна, даже если усыновлю ребенка постарше, развеялись как дым. Пришез как раз достигла того возраста, когда дети ползают со скоростью не меньше ста миль в час и способны забраться куда угодно. А еще она постоянно улыбалась милой детской улыбкой или весело смеялась. Я строила из ярких пластмассовых кубиков высокие башни, которые Пришез повергала в прах одним ударом и снова заливалась смехом. Вместе мы складывали головоломки из деревянных фрагментов, а однажды я расстелила на полу в кухне большой кусок пластиковой пленки, положила бумагу и мы вместе рисовали на ней руками вместо кисточек. Короче говоря, те два часа, которые Бемби проводил на занятиях, были наполнены для меня чистой, кипучей радостью. Примерно в половине двенадцатого я сажала Пришез на высокий стульчик, мыла ей руки и давала печенье с соком. После перекуса мы садились в мягкое широкое кресло и читали. Точнее, читала я, а девочка стучала по страницам пухлым кулачком и издавала звуки, словно старалась повторять за мной слова. Стоило ей услышать, как поворачивается ключ в замке, и ее личико буквально вспыхивало радостью – она была счастлива снова увидеть мамочку и любимого старшего брата. Лишь изредка – иногда в самом разгаре игры – Пришез внезапно засыпала, прижавшись к моей груди или к боку, как она делала, когда была грудничком, а я покрепче прижимала девочку к себе, чувствуя, как моя душа наполняется самым настоящим блаженством. Однажды Наоми, вернувшись домой, застала нас именно в таком положении. Бемби заснул в коляске, поэтому она оставила его в коридоре, а сама на цыпочках прокралась в гостиную. Увидев, что дочь спит у меня на руках, а по моим щекам текут слезы, Наоми не на шутку встревожилась. – Эй! – окликнула она меня страшным шепотом. – Что случилось? Что с ней? Я поспешила улыбнуться – хоть и сквозь слезы. – Ничего не случилось. Все отлично. Наоми, все еще не успокоенная, медленно расстегнула куртку и огляделась. – Ты рождена, чтобы быть матерью, – сказала она. – Тебе это известно? – Лучше молчи! – взмолилась я, чувствуя, как слезы снова потекли из глаз. – Пожалуйста, не говори ничего. Наоми подняла вверх ладони. – Слушай, я же ничего такого… Я просто хотела сказать, что тебе еще не так много лет и ты вполне можешь не спешить с этим твоим усыновлением. Кто знает, быть может, мужчина твоей мечты живет буквально за углом, просто вы с ним еще не встретились. Потерпи еще немного и, быть может, спустя какой-нибудь год ты уже будешь замужем, с ребенком на подходе. – А что подумает Клер, когда узнает, что я отозвала свое заявление ради того, чтобы трахаться с кем попало? Она точно решит, что я не гожусь в опекуны и… В любом случае, впечатления у нее будут не самыми благоприятными. Наоми пожала плечами. – Тебе вовсе не обязательно трахаться с кем попало. Просто сходи на пару-тройку свиданий, а Клер… ей об этом знать не обязательно. Скажи ей, что тебе нужно еще пять-шесть месяцев, чтобы накопить побольше опыта общения с детьми, вот и все. Думаю, она возражать не будет. Давай, давай, подруга, не тупи! Дай себе шанс. Что ты теряешь в конце-то концов? Если не получится, ты всегда можешь вернуться к процедуре усыновления. В то утро Наоми подала мне идею, которая накрепко засела у меня в голове. Идея эта очень скоро дала ростки и набрала силу – особенно после того, как я, еще раз поговорив с Марией, узнала, что у ее приемного сына неприятности в школе из-за того, что он бьет детей. Это, в свою очередь, совпало с неприятным инцидентом в Молодежном центре: Логан подрался с другим мальчиком, и Джейку пришлось временно запретить обоим посещать занятия. После этого я еще крепче задумалась над своей проблемой, и чем дольше я размышляла, тем сильнее мне казалось, что Наоми была права. Как бы я ни старалась убедить себя в том, что смогу усыновить старшего ребенка, избавиться от желания иметь собственного сына или дочь мне никак не удавалось. Быть может, я и в самом деле поспешила? Мне уже исполнилось тридцать восемь, и время, чтобы зачать и родить, у меня еще было. Немного, но было. И вот в один прекрасный день я поговорила с Клер, как и советовала Наоми. И, как она правильно предположила, кураторша одобрила мой план. Моя заявка была приостановлена на полгода. На полгода я получила свободу. Буквально в тот же день я приступила к созданию профиля на Тиндере. Глава 30 Мое погружение в мир интернет-свиданий нельзя было назвать особенно успешным. Многочасовые рассказы о моих неудачах очень веселили Рози во время наших встреч: то парень не явился на свидание, то опубликовал в профиле устаревшую фотографию, то не мог удержаться от того, чтобы не говорить о своей бывшей. В общем, все в таком духе. Но потом я встретила Тома, который показался мне сравнительно нормальным, к тому же у него была приятная внешность и постоянная работа в крупной инжиниринговой компании. Чувства юмора ему, правда, не хватало, но я решила, что он просто пока еще не знает, что кажется смешным мне. «Просто переспи с ним! Чего ты ждешь?!» – денно и нощно звучал у меня в ушах голос Тины Батесон. Ну что тут сказать? Я переспала с Томом, но не по настоянию воображаемых голосов, а потому что мне самой этого хотелось. Но уже во время нашей первой близости у меня появилось стойкое ощущение, будто что-то идет не так – слишком уж Том старался доставить мне удовольствие. Время от времени он даже испытующе посматривал на меня, словно желая увериться – он все делает как надо. Эти взгляды заставляли меня смущаться, а смущение – злейший враг сексуального удовлетворения. В результате я заподозрила, что в очередной раз обманываю сама себя, что пытаюсь убедить себя в том, будто что-то чувствую, хотя на самом деле я не чувствовала ничего. Потом появились вопросы. Действительно ли я хочу зачать ребенка таким образом? Действительно ли я хочу до конца жизни быть прикованной к Тому (или кому-то вроде него) только из-за того, что у нас с ним общий ребенок? Довольно скоро я поняла, что отношения с Томом лучше прекратить. А еще я понимала, что это будет непросто, потому что Том меня буквально обожал. Ну что поделаешь – не повезло! Мы с Томом все еще были вместе, когда в конце июля Сильвия пригласила меня на обед в память Ричарда, который она устраивала в день его рождения. Накануне Том заночевал у меня. Я этого не планировала, просто так получилось: сначала мы ходили на концерт местного оркестра, потом выпили в баре… короче, он остался. И вот теперь мне нужно было, чтобы он уехал, но Том, похоже, никуда не торопился. Я уже приняла душ и вернулась в спальню, чтобы одеться, а он все еще валялся в постели.